Страница 21 из 46
Данные о принадлежности к декабристской конспирации Александра Яковлевича Мирковича следствие получило из показаний А. Ф. Бригена 17 или 18 января, отобранных на первом допросе Левашевым[183]. Оно обратилось с соответствующим запросом к важнейшим из подследственных. Из показаний Оболенского, Трубецкого, Бурцова, Павла И. Колошина и Н. М. Муравьева стало известно, что Миркович принадлежал к числу активных участников Союза благоденствия: возглавлял управу в Конном полку, принимал новых членов, на его квартире проходили собрания членов Союза[184]. Согласно воле императора, Мирковичу было приказано «письменно изложить все то, что ему было известно насчет Союза благоденствия». 1 мая 1826 г. он представил «объяснение», адресованное на имя начальника Главного штаба И. И. Дибича. Миркович пояснял, что известная ему цель тайного общества заключалась в распространении просвещения и нравственности, благотворении и оказании помощи «бедным семействам». О политической цели, согласно представленному показанию, он не знал. Показание это было рассмотрено Комитетом 6 мая, признано согласным с имеющимися показаниями о Мирковиче и принято к сведению[185]. Миркович был внесен в список 42 бывших участников Союза благоденствия, оставленных без внимания.
Уникальный, единственный в своем роде случай, когда член тайного общества, несмотря на фактически установленное следствием участие в декабристском союзе после 1821 г., тем не менее был фактически прощен и «оставлен без внимания», представляет Владимир Дмитриевич Вольховский. Он не привлекался непосредственно к допросам, но дал, так же как и предыдущие, письменное показание. По итогам расследования дело Вольховского, очевидно, с согласия императора, было прекращено, а обвиняющие показания велено «оставить без дальнейшего действия». Это решение было сообщено Следственному комитету начальником Главного штаба И. И. Дибичем. Состоявшийся затем служебный перевод на Кавказ не был оформлен в виде административного наказания[186].
Имя Вольховского как участника тайных обществ стало известно уже из первых показаний Трубецкого, данных им до 19 декабря 1825 г., а затем вновь прозвучало в его показаниях от 23 декабря. В январе 1826 г. Вольховского назвали в своих показаниях Бурцов, Бриген, М. Муравьев-Апостол и Митьков. Особенно важно, что последние двое свидетельствовали не только об участии Вольховского в Союзе благоденствия, но и о присутствии его на собраниях тайного общества в Петербурге в 1823 г.[187] Это обстоятельство недвусмысленно указывало на принадлежность Вольховского к Северному обществу. М. Муравьев-Апостол и Митьков утверждали, что на собрании 1823 г., в котором участвовал Вольховский, речь шла о средствах достижения политической цели – введении конституции в России, на нем же избиралась руководящая «Дума» вновь учрежденного тайного общества.
1 февраля 1826 г. началось специальное расследование участия Вольховского в тайном обществе. От авторов полученных показаний потребовали конкретных сведений о личности Вольховского и его деятельности в тайном обществе. В своих ответах Бриген подтвердил членство Вольховского в Союзе благоденствия, Митьков – его присутствие на заседаниях участников Северного общества в 1823 г., другие также подтвердили свои показания[188].
Между тем, в первые месяцы следствия Вольховский находился в экспедиции в Средней Азии, проводившейся по распоряжению начальника Главного штаба с целью «обозрения пространства между Каспийским и Аральским морями»; он занимался «военно-топографическим обозрением степи». Согласно воспоминаниям принимавшего участие в экспедиции офицера Генерального штаба А. О. Дюгамеля, когда в конце февраля 1826 г. ее участники вернулись в исходный пункт своего путешествия – крепость Сарайчик, их уже ожидал фельдъегерь, «имевший приказание доставить Вольховского» в Петербург, как «замешанного», согласно показаниям арестованных, в «бунте декабристов»[189]. Прибытие фельдъегеря не могло состояться без особого распоряжения о привлечении Вольховского к расследованию, отданного руководителями следствия с санкции императора. Факт существования этого распоряжения фиксируется в сопроводительном письме Оренбургского генерал-губернатора П. К. Эссена Дибичу, отправленном вместе с Вольховским в Петербург: «Во исполнение высочайшей воли, объявленной мне Вашим превосходительством по секрету от 8 января с. г. вытребованный мною из отряда полковника Берга, в Киргизской степи находившегося, Гвардейского Генерального штаба капитан Вольховский при сем с нарочным… сотником Шубиным препровождается»[190]. Но Вольховский не был арестован; фельдъегерь имел лишь приказание «доставить» его в Петербург. Очевидно, как в случае с Бурцовым и Комаровым, речь шла о привлечении Вольховского к допросам неарестованным.
В начале апреля, уже будучи в Петербурге, Вольховский через своего начальника Дибича представил письменное объяснение об участии в тайном обществе. В этом своеобразном показании он утверждал, что принадлежал только к Союзу благоденствия, который не имел никакой политической «противозаконной» цели и преследовал задачи нравственного образования его участников, благотворительности и распространения просвещения. Автор показания сопроводил эти сведения о цели и характере общества дополнительной оговоркой: «с условием ничего не делать противного правительству». Вскоре Вольховский, по его словам, отошел от общества, которое было к тому же «вовсе бездеятельно», о других тайных союзах ничего не знал. Он специально отмечал, что никаких «злоумышленных предложений» ему не делали, иначе бы он немедленно сообщил об этом начальству[191]. 6 апреля объяснение Вольховского, присланное от Дибича, было зачитано на заседании Комитета[192]. Следует отметить особо, что показание Вольховского, в котором полностью отвергалось участие в Северном обществе, было квалифицировано Комитетом как вполне согласное с имеющимися в его распоряжении данными, несмотря на то что оно входило в явное противоречие с содержанием указанных выше показаний других лиц. Следователи констатировали, что Вольховский уже внесен в список 42 «отставших» участников Союза благоденствия, «представленный» императору[193].
Тем не менее Комитет продолжил целенаправленно собирать сведения о нем. Несомненно, этому способствовали имевшиеся показания об участии Вольховского в собраниях тайного общества после 1821 г. В течение апреля-мая Комитет обратился с запросами ко всем главным членам Северного общества. В результате показания об участии Вольховского в заседаниях Северного общества продолжали множиться. Ответы подследственных (Рылеева, Нарышкина, А. Поджио и др.) подтвердили его присутствие на совещаниях у Митькова и Пущина в 1823 г., его участие в основании руководящего органа («Думы») и ее выборах. М. Муравьев-Апостол даже дополнил эти показания: Вольховский присутствовал еще на заседании у Рылеева, где знакомились с конституционным проектом Н. М. Муравьева и обсуждали возможные средства к достижению конституционного правления. Кроме того, Оболенский сообщил о знакомстве Вольховского с началами проекта П. И. Пестеля «Русская Правда»[194].
Таким образом, отчетливо выявилось участие Вольховского в обсуждении важнейших политических вопросов, в том числе средств достижения цели тайного общества, не исключая проектов конституции (выяснилось, что он «всегда был на стороне конституционной монархии»), заметная роль в организационной деятельности тайного общества после 1821 г. Такого рода «причастность» обычно влекла за собой привлечение к судебной ответственности. Не могли ослабить «обвиняющей силы» этих фактов ни указания на неоднократные служебные командировки Вольховского, участие в различных экспедициях и частое отсутствие в Петербурге, ни ссылки на его умеренный образ мысли.
183
ВД. Т. XIV. С. 426.
184
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 244. Л. 1в, 4, 5; ВД. Т. I. С. 86, 253, 316; Т. XIV. С. 427, 428.
185
ВД. Т. XX. С. 462; Т. XVI. С. 198.
186
О привлечении Вольховского к следствию см.: Гастфрейнд Н. В. Д. Вольховский// Гастфрейнд Н. Товарищи Пушкина по Императорскому Царскосельскому лицею. Материалы для словаря лицеистов первого выпуска. СПб., 1912. Т. 1. С. 45–50; Шадури B. C. Покровитель сосланных на Кавказ декабристов и опальных литераторов: Неизвестные материалы о лицейском друге Пушкина В. Д. Вольховском. С. 3–5; Мясоедова Н. Е. Друг Пушкина – В. Д. Вольховский. С. 175–176.
187
ВД. Т. I. С. 10, 30; Т. III. С. 190, 197; Т. X. С. 189, 225.
188
ВД. Т. XX. С. 446–447; Т. XIV. С. 430, 432, 437.
189
Автобиография А. О. Дюгамеля // Русский архив. 1885. Кн. 1. № 2. С. 186–187. Следует исправить ошибку, вкравшуюся в комментарий к следственному делу В. Д. Вольховского: последний был доставлен в Петербург и непосредственно привлечен к процессу (неарестованным): ВД. Т. XX. С. 558.
190
Цит. по: Орлик О. В. Декабристы и внешняя политика России. М., 1984. С. 194–195. Оригинал: РГВИА. Ф. 36. Оп. 4/847. Св. 12. Д. 15. Л. 2.
191
ВД. Т. XX. С. 447.
192
ВД. Т. XVI. С. 159.
193
В окончательном варианте этого списка фамилия Вольховского отсутствует (ВД. Т. XX. С. 487–488).
194
ВД. Т. IX. С. 257–258; Т. III. С. 203, 207; Т. I. С. 168, 177, 261, 266; Т. II. С. 221, 222; Т. XX. С. 448–449.