Страница 66 из 125
Так вот публике отчего-то не понравился именно мой роман.
Мол, столько цинизма, столько цинизма…
А я как считал, так и считаю: зомби, они же словно дикие животные в доме. Могут десять лет вести себя примернейшим образом, а потом завалить всю семью и соседей по причине, понятной только им. За все три года, что длится наш вялый зомби-апокалипсис, правда, ни одного случая нападения (кроме охранных дел) не было. Но ведь три года — и не срок вовсе.
В гостинице Флёр искусно маскировался под манекен. А ночью — в машине, когда мы ехали с очередной неудавшейся встречи, он светился лучше любого фонаря. Тогда я перепугался, что моего мёртвого соратника накачали ураном.
Единственный раз, когда я не выдержал и выбрался на прогулку по родному городку в компании с мертвяком — раннее утро последнего дня. Мы шли по площади в компании со стаканом кофе из автомата (нормальный кофе в кружках, что подают в кофетериях, с такой охраной был под запретом) и тучей настырных голубей. С ними у нас сложилось мирно: пернатые игнорировали Флёра, Флёр игнорировал пернатых.
Навстречу шли молодые курсанты военной академии в зеленых костюмах с красными нашивками. Девушки и юноши смеялись — обменивались короткими фразами, и мне подумалось, как бы их обогнуть. С другой стороны, подумал я, военные — люди обученные, смогут, наверное, мёртвую неадекватную охрану от живой и адекватной отличить. Сами как-нибудь объедут.
Но тут один из них — самый высокий — увидел Флёра.
— Дени! — лицо курсанта вытянулось, утренняя весёлость слетела. — Глядите, это же Дени!
Одна из девушек подбежала к нам с умруном, и произошло то, чего я боялся — мертвец активизировался, он встал между мной и юной леди. В белых руках мелькнул шокер. Сейчас завалит, подумал я.
— Анни, стой, стой! — кричали ей. Среди курсантов началось непонятное движение, словно они растеряли все навыки работы в группе и не знали, что делать. У девушек на глазах блеснули слезы.
— Сэр, выключите чип! — просили они дрожащими голосами. — Пожалуйста, выключите чип, нам не дали попрощаться!
Неверной рукой я достал телефон и с трудом набрал номер агентства. Попросил десять минут. Когда диод на чёрной пластинке угас, воинственный огонёк в глазах зомби тоже потух. Флёр снова превратился в обесточенное тело, голова опустилась, плечи поникли. Плачущие девушки и опечаленные молодые люди подошли к Флёру, скучились вокруг него. Я стоял чуть в стороне и видел, как они обнимали мертвеца, хлопали по плечам, девчонки гладили тёмные волосы, вставали на носки и целовали глаза.
Я отчего-то всё ждал чуда. Казалось, ещё немного и белёсые глаза сфокусируются на знакомых лицах. Может быть, он поднимет руку, погладит светлые волосы Анни, назовет кого-то по имени. Оживёт.
Но они оказались бессильны разбудить зомби. Анни долго плакала на холодном плече, пока её не оттащили молодые люди. Через какое-то время курсанты продолжили путь. Они больше не смеялись и не говорили, только оглядывались на нас время от времени.
В агентстве, к сожалению, никто не посмел спросить меня, зачем понадобились эти десять минут. Даже весёлый инструктор.
И уже в поезде, ближе к дому, я отчётливо понял, что в «Ромитаж» писал совершенно не о том.
Нел Корба
СВЯТАЯ МАРИЯ
За окном сгущались сумерки, и сквозь запотевшее от натопленного дома стекло уже ничего не было видно. Неровный огонь свечи отскакивал от кристалликов воды. Карлос подошел к окну и попытался протереть стекло рукавом, но за рукой расплывались мутные разводы. Парень улыбнулся. Дверь открылась, и в комнату с тарелками впорхнула Мария.
— Погаси свечу, Карлос, уже поздно.
— Ты не представляешь, как мне надоело ужинать в темноте.
Он задул пламя и сел за стол.
— Охотно верю, братишка. Не время капризничать, сам знаешь, — расчесывая в наступившем сумраке волосы, откликнулась Мария. — Дон Мигель прислал письмо. Он приедет совсем скоро, может, останется здесь подольше.
— Прекрасно, — ощетинился Карлос, — будет чем время занять.
— Пожалуйста, веди себя с ним прилично, ладно? Он хороший учитель, и я совсем не хочу ссориться с ним из-за тебя.
— О да, для него ты тоже прекрасная ученица.
— Карлос!
Пока Карлос расправлялся с куском пирога с капустой, его старшая сестра рассказывала о последних городских толках. На скотобойне убили какую-то бесноватую свинью, которая разломала изгородь и металась по двору целую ночь, а двоих стражников, оплошавших на прошлой неделе, повесили.
— Все же повесили? Кто ж знал, что Луис окажется таким сообразительным, — усмехнулся Карлос.
— Не смейся, твой дружок мог уйти из города гораздо раньше и не подставлять бедных ребят. Один из них был сыном тети Долорес, между прочим.
— Сочувствую ей. Но, сама прекрасно знаешь, Луис был под наблюдением все это время. Попробуй он уйти, его бы схватили у ворот.
— Хорошо, что арест Луиса никак не коснулся нас. Ты же все время с ним таскался, могли и тебя задержать, — темные глаза Марии беспокойно сверкали в темноте.
— Да брось, я даже и не знал, чем он занимался на самом деле.
— Не держи меня за дурочку, зачем тебе тогда понадобились все эти инструменты в сарае?
— Не твое бабье дело, — сделав каменное лицо, важно ответил Карлос, — тебя это не касается.
— Ах, не касается! Будь уверен, если это что-то незаконное, не только ты поплатишься за это — наш дом! — Мария в гневе стукнула по столу. Она быстро вспыхивала, когда ей грубили.
— Ну полно, хватит, ничего страшного мы не делали с Луисом, отстань. Нам это никак не навредит, будь уверена.
Снаружи раздался громкий стук. Брат и сестра замерли. В дверь стучали.
— К нам? — прошептала Мария.
Постучали еще раз. Глухой голос вторил стуку. Карлос скользнул в прохожую. Послышались удары и голоса.
— Что вы, зачем вы здесь, что мы сделали?! Не надо, не надо! — кричала женщина за дверью. — Уйдите отсюда, богом прошу!
— Это Паула, — к Карлосу подбежала взволнованная сестра. — Но почему?
— Просить Бога на Суде будешь, — жестко отрубили за дверью. По дому разнесся пронзительный женский вопль. Ему вторил запоздалый детский крик. Брат с сестрой, затаившись у входной двери, тревожно слушали.
Раздался глухой удар, и детский крик осиротел. Стук сапогов прошел и исчез. Карлос осмелился приоткрыть дверь. Все так же заливаясь слезами, малыш спускался по лестнице вслед за уносимой матерью.
Спустя два дня к Марии приехал доктор Мигель.
Карлос возвращался с работы. Он неплохо подрабатывал подмастерьем плотника, и зажиточный мастер платил ему достаточную для жизни сумму. Этих денег вполне хватало Карлосу с сестрой. Мария, в свою очередь, торговала собственной стряпней на одной из рыночных площадей их небольшого городка. Она тайком изучала медицинское дело, надеясь в будущем наняться в помощники к одному из городских докторов. На случай, если все практикующие врачи откажутся принять женщину в работники, Дон Мигель обещал устроить Марию к своему ученику в Толедо. Поэтому Мария очень дорожит своей дружбой с этим странным доктором, размышлял Карлос. Была бы его сестра нормальной женщиной — научилась бы ткать, вышла бы замуж за хорошего человека — она такая красавица, и у нее столько поклонников. Но нет, нужно водиться бог знает с кем, изучать черт знает что, сердился Карлос, тяжело ступая по брусчатке квартала. Была ранняя весна, города Арагонии начинали шуметь. И хотя по ночам было по-прежнему холодно и нужно было долго топить печь, солнце совсем чуть-чуть, но согревало замерзший нос Карлоса. Он свернул на узенькую улочку, незаметно переросшую в широкий проспект. Вечерний свет мягко ложился на камни под ногами. И хотя еще не было поздно, люди спешили домой, а запоздалые покупатели пользовались отчаянной алчностью лавочников. Однако таких смельчаков оставалось немного — наученные горьким опытом, торговцы спешили свернуть товар и уйти восвояси до темноты.