Полесский шаман

– Блин, не буду свистеть. Пару раз было… всего лишь. И то, по пьяни. Ничего серьезного. Ну, иногда в командировке бывает, снимешь какую на ночь. А то и на пару часов. Но все равно, я ее только одну люблю… Блин, я же мужик все-таки. Да чего там говорить, вы, мужики, и так все понимаете.

Серега кивнул, но продолжил гнуть линию:

– Это так. Но все равно, ты не подумал, что именно то же самое чувствовала бы твоя супружница, узнав о твоих похождениях. Хотя бы об одном из них.

– Она не о чем не знала, я гарантирую.

– Я бы не был столь уверен. Бабы они такие, все подмечают. Могла догадаться, или сообщил кто.

– Кто?

– Не знаю, "доброжелатель" какой-нибудь.

Сивый поднял руку и сказал:

– Есть большая разница. Когда мужик ходит налево, и когда баба. Когда из одного чайника льют в шесть чашек, это нормально. И совершенно не нормально, когда шесть чайников сливают в одну чашку.

– Во! – воскликнул Леник, хлопнув его по плечу. – Мы, мужики, существа, как его… Полигамные, во.

– И бабы тоже, – ответил Сергей.

– А бабы тут причем, – возмутился Леник. – Это нам, мужикам, нужно разбросать свое семя. Чем дальше, тем лучше!

А притом, – невозмутимо продолжал Сергей, – что бабы стараются за потомство. Чтобы здоровое было. Это у них инстинкт такой. Телегония, слышал?

– Что еще за нахугония?

– Телегония. Вот скажи, какая собака здоровее, дворовая или породистая?

– Натурально, дворовая. Ее ни одна холера не берет.

– Не знаешь, почему?

– Я те что, ботаник что ли, в натуре? Не знаю. Шаман, что ты привязался?

– Я скажу. У дворняг гены разные перемешаны, они делают ее живучее, – сказал я.

– Верно, но почему всегда из этой мешанины выбираются самые лучшие, живучие гены? Почему не дохлые, болезненные?

– Хрен его знает, природа так устроена. Естественный отбор.

– Не говори штампами. И не путай причину и следствие. Телегония причина, естественный отбор – следствие.

Леник махнул рукой, плюхнулся на колоду с видом обиженной добродетели. Мол, несите, что хотите. Но ушки торчком, заинтересовался. Более того, я вдруг обнаружил, что стоит тишина, и остальные тоже слушают. Сергей обвел всех взглядом, продолжил:

– Вернемся к нашим баранам. Организм бабы запоминает каждого мужика, кто в ней побывал. Вернее его гены. Они аккуратно складируются где-то в укромном месте.

– Что, даже если в гандоне? – не выдержал Леник.

– Нет, только без гандона. Нужен тесный контакт. Баба либо беременеет, либо гены идут в кладовую, до лучших времен.

– Брехня это все, – сказал Гена. – Я в такие вещи не верю. Господь сотворил этот мир, вот и все, что мне следует знать. А, как и почему – пускай ученые бездельники головы ломают.

– Не брехня, Ген, – покачал головой Сергей. – Вот тебе простое доказательство. Мы уже без малого тридцать лет живем в чернобыльской зоне. Безвылазно, практически с самого детства, так?

– Ну.

– Наша нация одна из самых пьющих в мире. Практически у каждого поломаны гены. А дети нормальные рождаются. Уродов не особо больше, чем в других странах. В пределах погрешности. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому, что девки замуж не целками выходят. Вот залетела баба. А у мужика ген поломанный. Все. Дите инвалидом родится, если вообще выживет. Это если у девки нету запасных, припасенных генов. Зато если есть, то повезло. Из кладовой достается такой же кусок гена, только целый и используется вместо поврежденного. Ребенок рождается хороший, умный, всем мамкам и бабкам на радость. Практически папина копия, за исключением разве что цвета волос или глаз. Это и есть телегония. Именно она сохраняет виды любых живых тварей, не только человеков, от вырождения и вымирания в случае катастроф. В том числе и радиоактивного заражения.

– Наши города – одна сплошная катастрофа, – кивнул Сивый, – как посмотрю на эти коптящие трубы… Машины, сплошной угарный газ. А что они в городах жруть – как это вообще есть можно?

– Так что лучше, Гена? – спросил Сергей, обращаясь к Ушатому, – взять в жены девушку опытную? Закрыть глаза, если вдруг гульнет? Зато получить здоровое потомство. Или женится на целочке, трястись над ней как янычар, а потом всю жизнь мучаться с больным дитем, или бросить ее как последний трус? А, Гена?

– Ну не знаю, – ответил тот, – я бы все равно не смог.

– Кто не в курсе, хочу отметить, – продолжил Сергей. – Именно из-за нехватки мужских генов баб накрывает психоз, известный как "бешенство матки". Оно зудит, как голод. Чем дальше, тем больше. Сначала незаметно. Затем нарастает и сносит крышу. Там и депресняк и прочие "прелести". Бывают случаи, девки с окон сигают.

– Спермотоксикоз, только у баб, да? – спросил Леник.

– Ага, и лечится так же. Спрашивается, ну уйди ты на неделю с мужиками в загул. Все как рукой снимет. Но нет, не так воспитаны. Проще ласты склеить, и прощай, злая жизнь.

С замужними еще хуже. Незамужняя формально свободна и может трахаться с кем угодно. Для замужней это табу. Если начинается у такой, мужику приходится, ох как несладко. И это ей не так, и то. Пилит, придирается ко всему без конца. Нарывается на грубость. Постоянные скандалы и упреки. В конце концов, либо заводит любовника, либо у нее чайник рвет совсем и она уходит.

Сергей замолчал. Затем, обращаясь к Андрею, сказал

– Так что, Михалыч, береги жену. Голод уйдет. Придут стыд и раскаяние. Прости ее, обними и приласкай. И живи дальше, как человек.

– Серега, а ты сам бы так смог?

– Я-то смог бы. В моей семье, я закрывал глаза на все. Жена могла спать с кем хочет. Главное, что бы домой не водила. Вообще, я думаю, нормальная баба не станет бросаться семьей ради минутного кайфа. Гульнула, значит, надо было. Сын похож на меня, ну и ладненько.

– Ни хрена себе, – пробормотал офигевший Леник, – чего же тогда она тебя бросила? С таким мужиком любая осталась бы жить.

– Не она бросила, я сам ушел.

– Почему?

– Не мог дать им то, что они хотели.

– Что это?

– Нормальную человеческую жизнь. Странный я… – сказал Сергей, замолкая.

– Что правда, то правда, – ответил Леник, – тут я с тобой согласен.

– И возвращаясь к нашим барабанам, – вспомнив, сказал Сергей. – Как видишь, Леник, бабы тоже полигамны.

– Да пофиг мне, – мотнул головой Леник. – Вот заладил.

– Более того, твоя полигамия роду человеческому особо и не нужна. Нас и так почти семь миллиардов. А вот женская полигамия на фоне атомных станций, коптящих труб, выхлопных газов, красителей, консервантов, бухла – наконец, приобретает особый смысл. Бабы, таким образом, берегут нашу нацию, наш генофонд от уничтожения.

– Етить твою мать, – встрепенулся Леник, – ты только в деревне об этом не заикнись! И так бабы твоей телегонией направо-налево занимаются. А если еще в позу станут, да медаль на шею наденут. Хрена лысого в грызло потом дашь!

Сергей повернулся к Михалычу и сказал, заканчивая:

– Просто забей. Это природа, вот и все.

Андрей поднял глаза.

– Забить, и все? Я, вообще-то совсем не врубился, о чем ты говорил. Возможно, что-то в этом есть. Может быть, найдутся такие, как ты, которым пофиг. Но я, как и Гентос, как и большинство мужиков на планете, не могу. Хотел бы забить, но не могу. Рана в душе, понимаешь? Болит, и ноет, и ноет. Жаль, нельзя вытащить это дерьмо из души и бросить на дорогу.

– Иногда можно, – осторожно встрял я. – Бывает, вдруг неожиданно все пофигу становится. Отрешился, раз и навсегда. Сложно, но можно. Я однажды так забил. Резко, одним днем, раз – и отпустило. Ты, Михалыч, тоже. Махни рукой, и гори оно гаром, синим пламенем.

Мужики принесли охапки скошенной, уже высушенной травы, разлеглись возле костра. Мы последовали их примеру. Разговор как-то сошел на соседей. У кого какие мрази попадались. Я просто смотрел вверх. Две вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Огонь и звездное небо. Костер мерно потрескивает. Маленькие искорки срываются с языков пламени и устремляются ввысь, стремясь занять своем место рядом со звездочками. Небо сегодня на редкость удачно вызвездило. Отчетливо виден млечный путь. Такого в городе не увидишь. Все примолкли, завороженные. Даже Леник и Сивый перестали перебрасываться шуточками. Мы слушали треск костра, шум ветра через деревья, шорохи ночных животных.