Страница 10 из 23
Так, больше простаивая, чем продвигаясь вперед, он пропутешествовал еще несколько долгих дней. Ночами он спал, укутавшись в дырявую шаль и телогрейку. Продукты кончились, и он решил посмотреть, что же в коробках. Было темно, он оторвал кусок бумаги и поджег ее, чтобы осветить содержимое одной из коробок. Там оказалась шерстяная пряжа. Заглянул в другую коробку – то же самое, посветил вниз – такие же коробки стояли одна на одной до самого низу. Неожиданно пламя обожгло ему пальцы, и он выронил горящую бумагу, которая упала между коробок и достигнув почти самого дна, не погасла, а продолжала тлеть. От нее загорелась соседняя коробка. Роберт принялся было разбирать коробки, чтобы добраться до пламени и погасить, но они оказались тяжелыми, да к тому же их было так много, а пламя между тем все разгоралось. Он отчаянно пытался его потушить – сначала вылил остатки воды из своего бидончика, потом писал на пламя, но что там его моча и пара стаканов воды для такого огня, который охватил уже несколько коробок. Он стал задыхаться от дыма и поспешил к спасительному люку. Едва мальчик его открыл, как пламя, получив подпитку кислородом, вспыхнуло с новой силой, а поезд между тем шел полным ходом, что еще больше способствовало разгоранию пламени. Роберт добежал до другого вагона, спустился между двумя вагонами на сцепку. Пламя уже вырывалось из люка. Он понял, что надо прыгать, но было так страшно! Он стал на подножку и никак не мог решиться на прыжок в бездну, в которой ничего не видно. Но медлить было больше нельзя, и он прыгнул…
Когда Роберт очнулся, увидел две-три догорающих звезды на начинающем сереть небе. Все болело так, словно ему надавали тумаков десять таких компаний, как при последней встрече с людьми. Он пошевелил руками и ногами, вроде ничего не сломано. Лежа на спине, он возвращался в реальность, соображая, где он и что с ним. Угасающие звезды напомнили ему горящий вагон, отчего он окончательно пришел в себя. «Что теперь делать?» – молча спросил он себя. Ответ сразу нашелся – нужно как можно быстрее уйти от железной дороги, как можно дальше. Он встал и направился на север или на юг, ему было не важно, лишь бы прочь от железной дороги, раз уж не на восток, не все ли равно теперь куда. Степь была ровная, как блюдо, ни деревца, ни ямки, ни даже кустиков, в которых можно было бы спрятаться. А между тем становилось все светлее, и Роберт принялся бежать, но выбился из сил и снова перешел на шаг, сначала скорый, но тоже быстро устал и пошел медленнее.
День вступил в свои права. Пасмурный день. Все небо было в свинцовых тучах, а вдали, судя по линии горизонта, похоже, шел дождь. «Может, мой вагон погасит», – невесело подумал Роберт.
Шел он довольно долго, пока совсем не выбился из сил. Мучительно хотелось пить, но не было надежды на то, что удастся утолить жажду. Вдруг он увидел белоснежное поле среди степи, с рваными очертаниями берегов, оно было ниже уровня всей степи примерно на полметра. Роберт спрыгнул с высоты этого полуметра на белоснежное покрывало… и погрузился в черную грязь почти по колено. Это оказался «сор» – «сора», как их называет местное население. Эта высохшая большая лужа может быть больше футбольного поля, нередко и в два-три таких поля или, как в большинстве своем, немногим меньше. Высохшая от воды лужа, но по причине наличия соли, причем в изобилии, что, собственно, и давало окраску белоснежного цвета, никогда или почти никогда не высыхающая досуха. То есть влага есть, а напиться нельзя, что еще больше усиливало жажду.
Роберт не без труда выбрался из грязи. При этом он потерял один из подаренных дедом ботинок, которые были слегка великоваты, и потому левый башмак спал с ноги. Пришлось руками разгребать грязь и добираться до него. Теперь и руки были в липкой черной жиже и сам он был не только черен от угольных вагонов, от пожара и от прыжков, но и весь в комьях налипшей грязи.
Он нашел более отлогий берег и устроился там отдохнуть, почиститься и обсохнуть. Оглядев свои пожитки, установил, что при нем остался ржавый нож, который каким-то чудом, находясь за поясом, почти не навредил его обладателю, не считая отпечатка этого ножа на спине и незначительной царапины. Одет Роберт был все еще в дедову телогрейку, штаны его были изрядно потрепаны и на исцарапанных коленях порваны, а на поясе привязанный шалью болтался бидончик, который стал почти плоским. Роберт принялся выправлять его форму ножом. Возился с ним долго, и более-менее эта операция ему удалась, и емкость бидончика стала близкой к первозданной.
Устав от ходьбы и от всего прочего, Роберт уснул, а когда проснулся, день уже заканчивался. Тучи висели так низко, так многообещающе… Обрадовался бы он дождю? Конечно, когда мучает жажда, другие проблемы отходят на задний план. Не будем забывать, что это совсем еще мальчик, едва достигший четырнадцатилетнего возраста… или еще не достигший?.. Роберт не знал, какое сегодня число. Дату своего рождения он помнил, а также он помнил и все даты и имена своих самых близких, как наказал ему отец. Как его сейчас не хватало! С ним любая проблема была решаема, любое дело по плечу, он был уверен, что отец без труда нашел бы здесь и воду, и еду, и ночлег…
Но отец был далеко, и Роберт мог рассчитывать только на себя и еще на чудо. И это чудо случилось. Небо словно прорвало в один миг, пошел такой сильный дождь, что Роберт промок в одну минуту насквозь, спрятаться от дождя было совершенно негде. Коробку спичек он укрыл, как мог, подальше от влаги, но это помогло мало, и она если не промокла, то отсырела изрядно. В «сору» со всех концов побежали ручьи с мутной водой. Он жадно пил эту мутную воду, песок скрипел на зубах, но это его не остановило. Набирая воду в свою нехитрую емкость, мальчик с сожалением обнаружил, что она дала течь. Трещина была чуть повыше середины, значит, емкость все-таки уменьшилась почти вдвое. Утолив жажду, кроме холода он почувствовал и голод – от этих двух спутников избавиться не было никакой возможности. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Роберт выжал все свои тряпки, снова надел их и отправился в путь. Шел почти до самого рассвета. Таким образом проложил достаточно большое расстояние между собой и железной дорогой.
«И что дальше, куда теперь, поворачивать на восток и дальше пешком. Да и где этот восток, как далеко увезли моих родных, как скоро я их найду, найду ли вообще. Страна вон какая огромная, и зачем только их делают такими большими, а эта вообще безразмерная…» – так размышлял он, и эти мысли приводили его в уныние.
Между тем пейзаж немного приукрасился саксаулами, такими закрученными и низкорослыми, порой совсем без листьев. Вдали он заметил что-то наподобие строения и направился туда. Это была заброшенная овчарня или коровник, развалившийся, наверно, еще в прошлом веке. Крыши не было совсем, но сохранились кое-какие стены, из пригодных для огня стройматериалов не было ровным счетом ничего, но тут и там росли, или больше не росли, закончив свой жизненный цикл, саксаулы. Саксаулы неохотно отдавали свое Роберту, и он изрядно попотел, чтобы насобирать дров. Спички были промокшие, и развести костер не представилось возможным. Он испортил полкоробки, но так ничего и не получилось. Спать пришлось не только голодным, но и в холоде. Хорошо, что одежда на нем подсохла, хотя телогрейка еще долго оставалась сырой. Он положил несколько спичек на голое тело и свернулся в клубок, в уцелевшем углу, – хоть какая-то защита. Соорудить крышу над головой оказалось совершенно невозможным, но дождя, к счастью, в эту ночь не было. Роберт ослаб настолько, что решил на следующий день не продолжать свой путь, а отдохнуть весь день здесь, хотя и под открытым небом, но хоть при какой-то защите от ветров, которые в открытой степи никогда не прекращались и пронизывали насквозь.
Назавтра он сильно надеялся развести костер и согреться. Всю ночь он продрожал и не сомкнул глаз, как ему казалось, но ночь прошла как-то быстро, значит, все же сомкнул.
Взошло солнце, такое яркое, на небе ни облачка, но холод был собачий. Солнце, поднимаясь все выше и выше, согревало землю и вместе с ней заблудшего маленького человечка. Он достал те несколько спичек, которые сушил у груди, и попробовал зажечь – не удалось, пришлось еще немного подождать с теплом. Он разложил свое сокровище под лучи солнца и, сев на корточки, не мог взгляда отвести от них, ожидая, когда же они высохнут и обретут свою утраченную способность. Ждать пришлось долго, никаких видимых изменений с ними не происходило. Чтобы скоротать время и как-то согреться, он решил осмотреть свои владения. Ничего пригодного в пищу ему найти, разумеется, не удалось. Правда, далеко-далеко показалось стадо сайгаков. Но их и с ружьем трудно добыть, не то чтобы со ржавым и тупым ножом. Он вернулся в свое убежище и предпринял отчаянную попытку развести огонь, и ему это удалось. Дров было в округе не то чтобы в изобилии, но вполне достаточно, чтобы поддерживать огонь.