Страница 7 из 25
Они стали товарищами, но при условии, что их общий капитал будет равняться нулю.
Они сложат нули, два разорения соединят в одно, составят синдикат двух бедняков и положат начало фирме: «Без Гроша В Кармане и К°».
Бессребреник, быть может, наиболее богатый из двоих: у него нет ничего, но зато он ничего и не должен, между тем как миссис Клавдия не знает, осталось ли у нее хоть какое-то имущество или один только долг в несколько сотен тысяч долларов.
Однако она не растерялась. Умная и энергичная женщина решила немедленно отправиться в дикую пустынную Дакоту, в самый центр восстания, пожара и смятения, чтобы принять личное участие в борьбе.
У янки много недостатков, но одного достоинства оспаривать нельзя – энергии, соединенной со смелостью и храбростью.
Ничто не в состоянии смутить или обескуражить янки. Он с совершенным хладнокровием переносит самые ужасные бедствия и при надобности без колебания жертвует жизнью, стремясь остаться победителем в борьбе за существование. Так и миссис Клавдия Остин не только не впала в отчаяние, но даже приготовилась к борьбе, что при сложившихся обстоятельствах было особенно непросто.
Она сообщила свой план джентльмену, который ответил ей вполне серьезно:
– Следовательно, мы едем в Дакоту.
– Да, любезнейший компаньон.
– Мне надо время заработать столько, чтобы я мог заплатить за поездку из Чикаго в Денвер, и не только за себя, но и за Снеговика.
– Прошу вас, не беспокойтесь об этом.
– Напротив, мне надо серьезно продумать меры, которые следует принять.
– Издержки покроются из общественного капитала…
– Но он исчисляется нулями?..
– Примите в виде аванса сумму, необходимую на проезд и пропитание.
– Невозможно!.. Я дал официальное обещание не принимать ничего ни под видом подарка, ни займа… Иначе мое путешествие обратится в шутку.
– Как же быть?.. Время идет, и я боюсь, не поздно ли уже и сейчас.
– Поезжайте вперед, а я со своим негром догоню вас через некоторое время.
– Без вас я не поеду.
Во время разговора Бессребреник вынул записную книжку и начал что-то писать.
– Вы позволите? – спросил он у своей собеседницы, с изумлением наблюдавшей за ним.
– Конечно! Продолжайте.
Он писал с полчаса, не отрываясь, и вздохнул с облегчением, когда кончил.
– Можно узнать, в чем дело? – спросила миссис Клавдия, любопытная, как все женщины.
– Телеграмма в «Нью-Йорк геральд», корреспондентом которого я состою.
– Она даст вам возможность заплатить за проезд?
– Надеюсь… Но прежде всего надо ее отправить.
– Кто-нибудь из моей прислуги отнесет ее. Хорошо?
– А вот и нехорошо…
– Опять не понимаю.
– Вы платите вашей прислуге, стало быть, я не могу пользоваться ее услугами… Потрудитесь припомнить, что я ничего не могу принять даром… даже толики чужой услуги.
– Вы начинаете приводить меня в отчаяние.
– Сколько вы платите жалованья вашему слуге?
– Сорок долларов в месяц.
– Стало быть, в день доллар и… Позвольте мне пересчитать на французские деньги…
– Для чего вам все это? – спросила миссис Клавдия, начиная терять терпение.
– Вот для чего: ваш слуга получает в сутки шесть франков шестьдесят шесть сантимов, то есть в час около двадцати восьми сантимов… Предположим, что ему нужно полчаса, чтобы сходить на телеграф, стало быть, я должен уплатить ему пятнадцать сантимов, то есть три су.
– Ну, а дальше?
– Этих трех су у меня нет и не должно быть, ведь я джентльмен Без Гроша В Кармане.
Несмотря на всю серьезность положения, миссис Клавдия не могла удержаться от смеха, весьма схожего с трелями соловья.
– Это в самом деле очень забавно, но как вы думаете: в конце концов не станет ли подобное положение неудобным? – спросила она, когда припадок ее веселости начал проходить.
– Не знаю… может быть.
– Что вы намереваетесь делать?
– Очень просто: сам отнесу телеграмму.
– Могу я знать ее содержание?
– Извольте. Это подробное сообщение о вашем черном обеде, этой оригинальной выдумке миллионерши и хорошенькой женщины…
– Миллионерши уже нет!..
– Но хорошенькая женщина стала еще прелестнее.
– За исключением мелочей, вы – сама любезность.
– Всегда к вашим услугам.
– Бегите же на телеграф!.. Разве вы забыли, что моя нефть, весь мой завод, город, все мое состояние – все сгорело.
Джентльмен устремился на телеграф и по дороге встретил Пифа и Пафа со Снеговиком, пьяным, как истинный ковбой, проглотивший пинту сока тарантула. Все пустились вдогонку за ним, словно тот пытался от них скрыться, и успокоились, лишь увидав его входящим в здание телеграфа.
Депеша в Нью-Йорк была отправлена немедленно, и час спустя Бессребреник по законам американской аккуратности получил плату за свою первую статью.
Прежде чем вернуться к миссис Клавдии, он зашел взять билет для себя и Снеговика.
Его спутница была уже готова.
Впрочем, она отправлялась по-американски, без багажа, намереваясь купить дорогой все, что понадобится.
Два ручных чемоданчика, плед, непромокаемый плащ, зонт – вот и все.
Все пустились вдогонку за ним
Бессребреник отдал свой багаж негру, взяв с собой лишь плед с плащом на ремне, и предложил руку миссис Клавдии.
Пиф и Паф не отставали от них, и все вместе они прибыли на вокзал.
Между Чикаго и Денвером нет сложности в сообщении.
Всего насчитывается до пяти железнодорожных компаний, наперебой восхваляющих удобство, комфорт и быстроту своей доставки.
Все пять обществ имеют великолепные конторы и буквально наводняют отели своими объявлениями, фотографиями, цветными афишами, одна другой заманчивее.
В действительности же, если вагоны и хороши, то скорость – средняя, а сам путь просто ужасен; в этом отношении ни одна из пяти конкурирующих дорог ни в чем не уступает другим.
Пиф и Паф, сдерживая порывы Снеговика, благополучно усадили его между собой в том же вагоне, где поместились его хозяин и миссис Клавдия.
До Денвера было тридцать часов пути, и выехали рано. Снеговик спал как тюлень, Пиф и Паф жевали табак и гуляли по всему поезду; Бессребреник и миссис Клавдия разговаривали, мечтали, делали записи и спали.
Проехали несколько городов и достигли наконец штата Небраска, одного из самых бесплодных во всех Штатах и занятого в большей своей части так называемыми «непригодными землями».
Нельзя придумать названия, более подходящего для этих необозримых пустынных равнин, где глаз не встретит никакой другой растительности, кроме шалфея, заполнившего устойчивыми ароматами всю округу.
Лишь изредка группа индейцев нарушит однообразие пустыни, где не видно ни дерева, ни холма, ни хижины.
Поезд пошел вдоль Платт-Ривера, и поля шалфея исчезли, как по волшебству.
Почва становилась плодородной, и вот уже потянулись необозримые луга.
Местность также равнинна, но она уже заселена.
Попадаются люди, стада, фермы или ранчо.
Цивилизация, хотя еще в зачатках, коснулась этих необозримых пространств и преобразила их.
Там, где двадцать лет тому назад кочевали краснокожие и бродили бизоны, пасутся теперь бесчисленные стада быков, баранов и лошадей.
Бизоны уже на грани полного исчезновения; их едва остается сотня голов, и закон взял их под свое покровительство, водворив в Йеллоустон-парк.
Индейцы тоже близки к исчезновению. Неумеренное употребление водки и болезни, занесенные белыми, делают свое дело.
В Небраске с особенной ясностью обозначились процессы, под влиянием которых преобразуется весь американский материк с запада на восток.
Людской поток, который ничто не в состоянии сдержать, будет безостановочно надвигаться, пока не заполнит все необозримое пространство между Атлантическим и Тихим океанами.