Хорнблауэр и «Отчаянный»

– Встань смирно, ты! – прогремел Буш.

– Каков ваш пост? – мягко повторил Хорнблауэр.

– В-вот здесь, сэр. Я держу прибойник, сэр.

– Я рад, что вы знаете. Если вы помните свой пост, когда к вам обращаются капитан и первый лейтенант, я могу быть уверен, что вы не забудете его, когда сквозь борт влетит неприятельское ядро.

Хорнблауэр пошел дальше – капитан может не сомневаться, что его шутка вызовет смех. Вдруг он остановился.

– Это что? Мистер Чизмен!

– Сэр.

– У вас тут лишний пороховой рожок. На две пушки полагается только один.

– Э… д-да, сэр. Это потому…

– Я знаю почему. Причина не оправдание, мистер Чизмен. Мистер Оррок! Сколько у вас пороховых рожков?

Все ясно.

После того как пушку № 3 передвинули на корму, у Оррока стало одним пороховым рожком меньше, у Чизмена – больше.

– Это вам, молодые джентльмены, положено следить, чтобы у ваших пушек было все необходимое. Вы не должны ждать приказа.

Чизмен и Оррок были двумя из четырех «молодых джентльменов», присланных на «Отчаянный» из Военно-морского колледжа для прохождения практики. Пока Хорнблауэру ни один из них не понравился. Но он вынужден использовать их в качестве унтер-офицеров и ради своего же блага должен сделать из них хороших лейтенантов – здесь его интересы и долг совпадали. Он должен вырастить их и не сломать.

– Я уверен, мне не придется больше так говорить с вами, молодые джентльмены, – продолжал Хорнблауэр.

Он был совершенно уверен, что придется, но лучше обещать, чем угрожать. Он пошел дальше, закончил осмотр пушек правого борта, поднялся на полубак, оглядел две стоящие здесь каронады и спустился к пушкам левого борта. У фор-люка он остановился.

– Каковы ваши обязанности? – спросил он морского пехотинца.

Тот стоял навытяжку, ноги под углом сорок пять градусов, ружье прижато к боку, указательный палец левой руки точно по шву штанины, шея застыла в воротничке. Поскольку Хорнблауэр стоял не прямо перед пехотинцем, тот смотрел ему через плечо.

– Охранять свой пост. – Пехотинец монотонно отбарабанил формулы, которые твердил до того, быть может, тысячу раз. Его голос слегка изменился, когда он дошел до последней фразы, относившейся к его конкретному посту – «не пропускать вниз никого, за исключением тех, кто несет пустой ящик для картузов».

Это для того, чтобы трус не смог укрыться ниже ватерлинии.

– Как насчет тех, кто будет нести раненых?

Изумленный пехотинец не нашелся что сказать – после стольких лет муштры он разучился думать.

– На сей счет распоряжений не имею, – выдавил он наконец и даже слегка повел глазами, хотя шея его оставалась деревянной.

Хорнблауэр взглянул на Буша.

– Я поговорю с сержантом, сэр, – сказал Буш.

– Кто по боевому расписанию должен заниматься ранеными?

– Купор и его помощник, сэр. Парусный мастер и его помощник. Всего четыре человека, сэр.

Можно не сомневаться, что Буш помнит все назубок, хотя Хорнблауэр и нашел два маленьких упущения, за которые первый лейтенант несет полную ответственность. Нет необходимости заострять на них внимание – Буш и без того сгорает от стыда.

Вниз по трапу в пороховой погреб. За стеклянным окошком слабо мерцала свеча, бросая ровно столько света, чтобы подносчики пороха видели, что делают, получая полные картузы из-за двухслойного саржевого занавеса, отделявшего пороховой погреб. В самом погребе помещались артиллерист и его помощник, в войлочных тапочках, готовые передавать и, если понадобится, заполнять картузы. Под кормовым люком обитали врач и санитар. Хорнблауэр знал, что и его самого когда-нибудь могут протащить по трапу истекающим кровью из раздробленной руки или ноги – он с некоторым облегчением поднялся обратно на палубу.

– Мистер Форман. – (Форман был еще один «молодой джентльмен».) – Каковы ваши инструкции касательно фонарей во время ночного боя?

– Я должен ждать, пока мистер Буш не прикажет их зажечь.

– И кого вы должны послать, если такой приказ поступит?

– Фирта, сэр.

Форман указал на смазливого матросика, стоявшего рядом с ним. Показалось Хорнблауэру или нет, что он заколебался, прежде чем ответить? Хорнблауэр повернулся к Фирту:

– И куда вы идете?

Фирт на мгновение устремил взгляд на Формана – возможно, от смущения. Но Форман слегка качнулся, как бы указывая плечом, и одной рукой быстро провел перед животом, видимо, изображая непомерную толщину мистера Уайза.

– На бак, сэр, – сказал Фирт. – Их выдает боцман. У среза полубака.

– Очень хорошо, – ответил Хорнблауэр.

Он не сомневался, что Форман начисто забыл передать приказ Буша касательно фонарей. Но Форману хватило сообразительности исправить положение, а Фирт оказался не только сообразителен, но и предан своему унтер-офицеру. Стоит приглядывать за этой парочкой. Срез полубака был вдохновенной догадкой – он располагался вблизи боцманской кладовой.

Хорнблауэр пошел обратно на шканцы, Буш за ним. Хорнблауэр взглядом пробежал по последней неосмотренной пушке – левой шканцевой каронаде. Выбрав место, откуда их могли слышать как можно больше людей, он сказал:

– Мистер Буш, у нас превосходное судно. Если мы хорошо потрудимся, у нас будет и превосходная команда. Если Бони нуждается в уроке, мы ему покажем. Можете продолжать учения.

– Есть, сэр.

Это слышали шесть морских пехотинцев на шканцах, рулевой, орудийные расчеты каронад, мистер Проуз и вся ютовая команда. Хорнблауэр чувствовал, что сейчас не время произносить речь, но не сомневался, что слова его за время ближайшей собачьей вахты разнесут по кораблю. «Мы» должно было стать объединяющим лозунгом. Тем временем Буш продолжал учения. «Отцепить орудийные брюки. Выровнять пушки. Вынуть дульные пробки». И так далее.

– Скоро они будут в форме, сэр, – сказал Буш. – И тогда нам останется только сойтись с неприятелем борт к борту.

– Не обязательно борт к борту, мистер Буш. Во время следующих учений потренируйте матросов в прицельной стрельбе на большое расстояние.

– Есть, сэр. Конечно, – согласился Буш. Но согласился он неискренне. Буш не представлял себе, как управлять «Отчаянным» в бою. Идеалом Буша был ближний бой, когда невозможно промахнуться и главное – быстро заряжать и выдвигать пушки. Очень хорошо для линейного корабля, но вряд ли пригодно для «Отчаянного». Военный шлюп куда более уязвим, чем фрегат. Двадцать девятифунтовок, определявших его класс (четыре каронады не считались), так называемые «длинные пушки», лучше приспособлены для стрельбы на расстояние около двух кабельтовых, чем для ближнего боя, когда пушки противника имеют равные с ними шансы на попадание. «Отчаянный» – самый маленький корабль с тремя мачтами, шканцами и полубаком на флоте. Скорее всего, любой встреченный им противник будет значительно, даже неизмеримо, превосходить его и размером, и количеством пушек, и весом ядер. Решительность и смелость могут принести ему победу, однако надежнее умение, предвидение и хорошее управление. Хорнблауэр чувствовал, как дрожит палуба от выдвигаемых пушек.

– Земля! Земля! – закричал впередсмотрящий с фор-марса. – Земля в одном румбе на подветренной скуле!

Это, должно быть, Франция, Уэссан, арена их будущих подвигов. Здесь, возможно, им суждено встретить смерть. Естественно, команда взволновалась. Подняв головы, матросы повернулись в сторону невидимой еще земли.

– Банить пушки! – прокричал Буш в рупор. Можно положиться на Буша – уж он-то поддержит порядок в любой обстановке.

– Заряжай.

Матросам трудно было заниматься учебной стрельбой в таких волнующих обстоятельствах. С одной стороны, они подчинялись дисциплине, с другой – были разочарованы.

– Навести пушки! Мистер Чизмен! Прибойничий у пушки номер семь не занимается своим делом. Я хочу знать его имя.

Проуз направил подзорную трубу вперед. Это была его обязанность как офицера, отвечающего за навигацию, но и его привилегия.

У Хорнблауэра чесались руки последовать примеру Проуза, однако он сдержался. Обо всем важном Проуз ему доложит. Он выждал, пока сделают еще один учебный бортовой залп, и только потом заговорил: