Страница 4 из 9
Мы вспоминали про школу, про учителей. Смеялись. Стало как-то проще и веселее. Музыка окутывала чем-то волшебным, протяжный голос солистки, будто проникал прямо в сердце. Белый смог, мерцание разноцветных огоньков, и мы кружимся, прислонившись друг к другу. Дух захватывало. Я танцевала с парнем своей мечты. Разве можно было желать большего?
Медляк кончился, а мы все танцевали, обнявшись. Говорили о какой-то ерунде, о друзьях, общих знакомых. Я не видела его лица, не знала, о чем он думает, но чувствовала, как он дышит.
– О, без десяти уже! Пойдем, а то сейчас народ повалит!
Мы пошли к выходу. Он не заметил, но я видела колючий, ненавидящий Олин взгляд. В раздевалке сидел Толстый, он там работал по выходным, за это ему разрешали проходить бесплатно. Он всегда относился ко мне очень тепло, как к сестре, даже не знаю почему. Но, увидев, нас с Женей насторожился.
– О, Женёк, здорово!
Они пожали друг другу руки. Толстый принес нам одежду. Дошли мы очень быстро, но почти молча. Он словно бы о чем-то думал. Заговорили только в лифте:
– Забыл спросить, тебе какой этаж? – как-то растерялся он.
– Третий!
Мне показалось, он загрустил.
– Что случилось? – спросила я.
– Все нормально! – отмахнулся он.
Я вышла – он тоскливо улыбнулся в дверях.
– Пока.
– Шарф! – вспомнила я. – Ты шарф забыл!
Он дал мне его, когда мы одевались, еще в клубе.
Я принялась судорожно стаскивать с шеи спартаковскую розу. Это шарф болельщика, на котором изображена символика команды. У нас в то время все в основном болели за «Спартак», коней, то есть болельщиков «ЦСКА» или армейцев, почти не было, их всех перебили, кроме разве что Позднякова, его не тронули. Правда, потом его все равно посадили. На рынке была драка: скины, он был одним из них, отмечали очередной день рождения Гитлера, тогда погибло очень много кавказцев, а посадили только Позднякова, вроде у него на гриндерсах нашли кровь одного из убитых. Но разве можно точно определить, кто именно добил, били же все. Эту драку по телевизору показывали в новостях. Всякие программы были, в которых все выясняли, кто прав и кто виноват. А через неделю другую замолчали или забыли.
Шарф был длинный и очень теплый. Ребята обычно носили его под куртку «бомбер» (короткая черная мужская куртка с яркой оранжевой изнанкой) – так носил и он.
Женя вышел из лифта.
– Ну, вот теперь тебе пешком придется!
(У нас в доме лифт не вызывается с того этажа, на котором стоит).
– Ничего, не привыкать.
Он помог мне снять шарф. И был так близко, что у меня бешено колотилось сердце. От него пахло сигаретами и чем-то знакомым. Больше всего я боялась, что он меня поцелует и узнает, что я не умею целоваться. Я думала тогда все будет испорчено, и я стану ему неинтересна.
– Ну, мне пора.
– Угу.
Я кинулась к двери и нажала на звонок.
– Пока.
Лешка (мой брат) открыл мне, а Женя все стоял в задумчивости.
Кое-как раздевшись, я кинулась к телефону. Набрала номер Лизы (это моя лучшая подруга. Мы дружим с пятого класса. Только ей я могу рассказать все). После двух гудков в трубке раздался ее сонный голос:
– Да.
– Это я.
– Знаю. Что стряслось?
– Ты ни за что не догадаешься.
– Что Янка с Юриком разбежались опять?
– Нет.
– Ну, тогда, наверное, Тимофеева замутила с Веталем?
(Веталь предложил Тимофеевой встречаться, она сказала, что подумает и через две недели даст ответ. Завела блокнот, который носила с собой и записывала в него все плюсы и минусы. Если к концу двух недель плюсов будет больше, чем минусов, тогда она согласиться. Веталь уже чего только не делал, и цветы дарил, и провожал, и даже делал вид, что бросил курить. И мы все ждали, когда Тимофеева сдастся. Прибавляли Веталю плюсы и всячески ее уговаривали. Всех это веселило. Но она стойко держалась.)
– Да, нет же.
– Ты согласилась встречаться с Олегом?
– Ты мелко мыслишь. Я с Женькой танцевала, и он меня проводил! – торжествующе заявила я.
– Какой еще Женька?
– Какой – какой, как будто у нас их вагон и маленькая тележка! Ну, из моего дома! Из Илюхиной компании! Ты уже спишь, что ли?!
– Быть не может?! – оживилась Лиза.
– Очень даже может!
– Хм, а Ольга?!
– А что Ольга?! Он с ней больше не встречается. Она нас видела.
– Может, это прикол какой-то? Что-то я не догоняю! С чего вдруг?!
Мы еще долго разговаривали. Лиза советовала быть осторожней и не верить во все это. Вследствие чего, в школу я пришла совершенно не выспавшейся. Благо мы сидели на последней парте, и я уже почти спала, когда мне в ладошку положили свернутый кусочек бумаги. Это Тимофеева передала мне записку через Загорского, она сидела на соседнем ряду, но не с моей стороны.
«Что у тебя с Женькой? Он же с Ольгой встречается! Что вчера было?».
Пытаясь разлепить глаза, калякаю:
«Да, ничего. Просто потанцевали – проводил! А что? При чем тут Ольга? Они же разошлись!».
Тимофеева задумчиво что-то пишет в ответ и отдает записку. Загорский, видимо, почуяв, что там что-то интересное, берет себе и начинает разворачивать. Я хватаю его за руку:
– Отдай!
– Не отдам! – сладостно улыбается он.
Я изо всех сил стараюсь разжать его кулак и вытащить записку. Не получается.
– Дурак! Отдай сейчас же!
Мы боремся под партой. На нашу возню поворачивается впередисидящая Юрцева:
– Чего это вы там делаете?
Мы хихикаем. Она злится. Ей давно нравится Загорский. Безответно.
Тут все это замечает и Елена Сергеевна (наша классная, учительница английского языка):
– Таня, выйди! Немедленно!
Вот, всегда так. Вопиющая несправедливость. Виноват Загорский, а выгоняют меня. Я выдергиваю у него остатки изорванной бумаги и выхожу. Выкидываю их, прочитать уже все равно ничего не возможно.
Иду в женский туалет, он совсем рядом с классом английского на третьем этаже, именно здесь с утра мы переписываем домашку, здесь же обсуждаем жизненно-важные вопросы, скрываемся от учителей и прочее.
На подоконнике сидела Ольга, рядом стояли две ее подруги, Надя и Ира.
– Смотрите, кто пришел! А мы как раз тебя вспоминали! – громко сказала Ольга.
– Вспомнишь, вот и оно! – подхватила Надька.
Они засмеялись.
– Да, пошли вы! – со злостью ответила я.
– Ты кого это тут посылаешь, шалава!? – Надя прижала меня к стене, выложенной холодной плиткой.
Прозвенел звонок.
– Не здесь! – Ольга отодвинула Надю. – В субботу на диске разберемся. Будешь знать, как с чужими пацанами танцевать! Я тебе устрою! Весь Техас соберу!
Они пошли к выходу.
– Только попробуй не прийти! Хуже будет! Я тебя все равно достану! – сказала Надя уже в дверях.
Лиза как раз столкнулась с ними, она взяла мои вещи из класса:
– Ну, что, доигралась! Говорила же я тебе! Стрелу забили? – она взволновано смотрела на меня.
– Да. Послезавтра в Индиане.
– И че делать будем?
– Ничего, пойдем, что же еще!
– С ума сошла, она старше и сильнее раз в сто! К тому же она с собой приведет всех своих! А ты? Все же будут за нее стопудняк! – она почти кричала.
– Весь одиннадцатый, из десятого где-то пятеро, с новых Мытищ девки, плюс все старшие! – Лиза принялась считать, сколько народу приведет Ольга. – Даже наши будут за нее, потому что она по – любому права. Ты танцевала с ее парнем. Поражаюсь просто, че ты молчишь?
– Он не ее парень!
– Это он тебе сказал?
– Нет!
– Тогда с чего ты взяла?
– Знаю! – На самом деле не знаю, зачем я это брякнула.
– Может, они поссорились, и он решил ей отомстить, или еще что-нибудь…
– Нет! – Я продолжила отковыривать белую плитку с надписью: «Я люблю тебя Стас!».
– Откуда такая уверенность! Кошмар какой-то!
В этот момент пришла Тимофеева.
– Что? – глядя на наши кислые лица, спросила она.
– Ольга забила ей стрелу!