Страница 12 из 20
РождественскоеЗабудь о том, что ждет тебя в ночи,в холодной полночи, в которой хоть кричи,никто-никто не пошевелит пальцем,присядь к огню рождественским страдальцем.Идущий за звездой по замершей пустыне,присядь к огню – пусть голова остынетот ожиданья будущего счастья.Теперь все будет только лишь отчасти:друг ждет предательства, враги – участья,и даже в смерти кроется причастье…Припомни мир, где было все вполне —И в смерти – смерть, и истина – в вине.Тот мир раздвоился, теперь всего вдвойне —тебе надежды и печали мне.Греясь у костраЧто в тихом голосе твоем?Отвергнутая звуком вечность.Как много в том, что мы умрем,что страсть рождается в конечном.Промчимся искрою живойот огненных истоков наших —горячей раной ножевойсквозь ночь, – и мрак отбросим дальше.Я расправляю над огнемозябшие худые плечии не боюсь, что мы умрем,ведь страсть рождается в конечном.Летняя ночьПоходка быстрая легка.Многооконные домас горящими очамибегут, бегут издалекаиюльскими ночами.Огней стремительных не счесть,неисследим их бег.Наш мир, как есть, благая вестьв устах из века в век.И потому спеши, спеши.Чуть ночь, ко мне лети.Пусть острокрылые стрижиузнают все пути,а нам узнать, зачем свечатанцует в зеркалах,зачем рука так горяча,зачем огонь в глазах…Лети!Чуть ночь, ко мне спеши.Мелькай, мелькай плечами.Как радостно и сладко житьиюльскими ночами!Ли Бо
По легенде китайский поэт Ли Бо утонул, пытаясь поймать отражение Луны в реке. Ду – это друг Ли Бо – тоже поэт – Ду Фу, а «ши» – это древняя форма китайской поэзии.
Сколь призрачна печаль.Луна, и ночь светла.В ней вычерчен причали лодка на волнах.На берегу один,покинут и забыт, —старик:свет от его сединсгущается над ним.Пруд черен и глубок.И одинок Ли Бо.Как перст, как мир,раздет, разбит и сир,сидит,и в берег бьет волна,и плещется в пруду луна,мерцает и горит…Он вспоминает:птицы,птицы все и зверииз заповедной, ласковой тишислетались и сбегались,все спешилипослушатьего радостные «ши».Он вспоминаетженщин,их черты,что заповедалдревний график тушью,и долго лиот рук их до бедыи до сопротивленьяих удушью.Он вспоминаетдругаДу,беседки, пашни,хижины и рощи…Как холодно емусегодня ночью.Как много разон попадал в беду.Но старый практиктак давно постиг:под северной холодною волнойтак ласков и закончен будет мигслиянияс сияющей луной.НадеждаМне было шестнадцать, я думал:в двадцать я буду счастлив.Надежда мне грела душув безденежье и ненастье.И я не спал ночами:учился, работал, делалсебе большое начало,держал себя в черном теле.Когда мне исполнилось двадцать,я верил, что буду счастлив.Я знал, что нельзя сдаваться,даже вконец отчаясь.Но странная эта погоняна жизнь не была похожа.Не было мне покоя,и счастья не было тоже.Как жаль, что не понял прежде,взрослый и хмурый весь,что лучше счастья – надежда,точнее – оно и есть.* * *Взгляд превращается в иглус прохладным осторожным ядом,все время устремляясь вглубь,не замечая то, что рядом.А мне бы пальцами – в золу —чуть-чуть тепла, чуть-чуть уюта,и, развалившись на полу,сто лет не вылезать отсюда.Вся жизнь – экспансия, а мне —достаточно в своем пределеследить, как в сердце и окнесвет остывает еле-еле…* * *Серебряная вьюга,березовый туман.В Рязани и Калугеиз пряников дома.А небо там из ситцаи голубых цветов.Под ним так сладко спится,легко на нем – потом.Не грустно и не страшнопод этим небом жить.Пусть с каждым годом старше —живи, люби, дыши.