Хорнблауэр и «Атропа»

– Гребите! – крикнул он, и, оглянувшись, увидел, как барка с главным плакальщиком выскальзывает из-под моста. За поворотом виднелись церкви Стренда – ни один потерпевший крушение моряк не испытывал такой радости, видя парус.

– Воды почти до банок, сэр, – сказал Хоррокс.

– Вычерпывайте, черт вас раздери!

Сомерсет-хауз, еще один поворот – тут мель – и Уайтхоллская пристань. Хорнблауэр помнил приказы, которые сам и составил после обсуждения с мистером Паллендером. Погребальная барка должна была дойти до Сюррея, чтобы пять следующих подошли к пристани и выгрузили своих пассажиров. Те должны были выстроиться, и лишь после того погребальная барка подошла бы к пристани, и выгрузили гроб. Но не с водой по самые банки! Не на барке, которая вот-вот затонет прямо под ногами! Хорнблауэр обернулся. Смайли стоял на корме второй барки, склонив голову, как и было ему предписано. Но, к счастью, рулевой заметил и привлек внимание Смайли. Хорнблауэр жестами приказал остановиться. Ему пришлось повторить свой жест, лишь после этого Смайли понял и кивнул. Хорнблауэр повернул румпель влево и барка нехотя двинулась к берегу. Надо ее развернуть – нет, при таком ветре и почти полном стоянии прилива лучше подойти к пристани носом против течения реки. Хорнблауэр выровнял руль, оценивая расстояние, и барка подошла к пристани.

– Суши весла!

Слава богу, они у причала! Вот и герольд в плаще и при регалиях, рядом с ним флотский офицер, начальник эскорта.

– Сэр! – запротестовал герольд так страстно, как только дозволял ему печальный вид. – Вы нарушили приказ. Вы…

– Заткнитесь! – заорал Хорнблауэр, потом флотскому офицеру: – Быстро выносите гроб на берег.

Гроб снесли настолько быстро, насколько позволяла торжественность обстановки. Хорнблауэр встал рядом с ним, склонив голову, шпагу держа эфесом вверх. Он облегченно вздохнул, увидев из-под опущенных бровей, как барка, освободившись от груза, заметно приподнялась над водой. Не поднимая головы, он быстро выговорил:

– Мистер Хоррокс! Отведите барку вон к тому причалу. Быстро! Найдите брезент, заделайте течь снаружи. Вычерпайте воду. Ну, давайте.

Барка отошла от пристани. Хоррокс не преувеличивал, говоря, что вода дошла до банок. Смайли, не дожидаясь приказа, подвел к причалу барку главного плакальщика, и Хорнблауэр, не забывая ступать медленно, отошел с дороги. Один за другим высаживались сэр Питер Паркер с Блэквудом, Корнваллис, Сент-Винсент. Сент-Винсент, на раздутых подагрой ногах, ссутуленный, со склоненной головой, еле дождался, пока выйдет на пристань, и сразу начал браниться, почти не разжимая губ.

– Какого дьявола, Хорнблауэр? – прошипел он. – Вы что, собственных приказов не читали?

Хорнблауэр прошел с ним несколько шагов – ступая медленно и торжественно.

– Мы получили пробоину, сэр, простите, милорд, – сказал он, тоже почти не разжимая губ. – Мы чуть не затонули. Надо было торопиться.

– Ха! – сказал Сент-Винсент. – Ладно, очень хорошо. Напишите рапорт.

– Спасибо, милорд, – ответил Хорнблауэр.

Он остановился и стоял, склонив голову, с перевернутой шпагой, пока другие плакальщики проходили мимо. Церемония шла не вполне по намеченному, но она шла. Хорнблауэр пытался стоять как статуя, хотя ни одной статуе еще не приходилось стоять в мокрых до нитки штанах. Он едва не вздрогнул, вспомнив про Марию. Если б он только знал! И снова чуть не вздрогнул. Часы! Они все еще висели на гробе, который уже поставили на катафалк. Ладно, сейчас никак до них не добраться. И никак не узнать про Марию. В мокрых штанах стоять ему было холодно.

Глава V

Часовой у входа в Адмиралтейство был смущен, но непреклонен.

– Простите, сэр, но приказано никого не пускать, будь он хоть адмирал, сэр.

– Где дежурный унтер-офицер? – спросил Хорнблауэр.

Унтер-офицер, по крайней мере, согласился выслушать.

– У нас приказ, сэр, – тем не менее сказал он. – Никак не могу, поймите меня, сэр.

Ни один флотский унтер-офицер не откажет по своей воле капитану, пусть и с менее чем тремя годами выслуги.

Хорнблауэр узнал лейтенанта, проходившего невдалеке.

– Брейсгедл! – окликнул он.

Брейсгедл тоже когда-то был мичманом на «Неустанном», и они с Хорнблауэром пережили вместе немало отчаянных приключений. Теперь он носил лейтенантский мундир с аксельбантами, означавшими его принадлежность к штабу.

– Здравствуйте, сэр, – сказал он, подходя.

Они обменялись рукопожатиями и оглядели друг друга, как люди, встретившиеся после долгих лет на войне. Хорнблауэр рассказал про часы и спросил разрешения сходить за ними. Брейсгедл сочувственно присвистнул.

– Плохо дело, – сказал он. – Если б не старик Джерви, я бы рискнул. Но это его личный приказ. У меня нет ни малейшего желания до конца своих дней просить милостыню на паперти.

Под «Джерви» Брейсгедл разумел адмирала лорда Сент-Винсента – тот недавно снова стал первым лордом Адмиралтейства. Когда-то он был сэром Джоном Джервисом, чья строгость наводила ужас на весь флот.

– Вы его флаг-адъютант? – спросил Хорнблауэр.

– Именно, – ответил Брейсгедл. – Бывают должности и полегче. Я лично предпочел бы командовать пороховой баржей в аду. Впрочем, это от меня не уйдет. Когда я отслужу срок своего рабства у Джервиса, мне предложат именно эту должность.

– Значит, я должен распрощаться со своими часами, – сказал Хорнблауэр.

– Даже не поцеловавшись с ними на прощанье, – подхватил Брейсгедл. – Зато в будущие годы, посещая склеп в соборе Святого Павла, вы сможете взирать на могилу героя с удовлетворением, зная, что часы ваши покоятся вместе с ним.

Это окончательно вывело Хорнблауэра из себя.

– Ваш юмор часто неуместен, мистер Брейсгедл, – сказал он. – Вы, по-видимому, забыли, что между нами существует разница в чине, обязывающая вас, как младшего по званию, к большей почтительности.

Не успел Хорнблауэр договорить, как уже пожалел о сказанном. Он любил Брейсгедла, их по-прежнему связывали воспоминания о пережитых опасностях и о том, как весело балагурили они мичманами. Да, по счастливой случайности он обогнал Брейсгедла по службе. Тем более некрасиво пользоваться этим, чтобы обидеть старого друга – а он несомненно его обидел, – единственно из желания сорвать на ком-нибудь свою злость.

Брейсгедл вытянулся во фрунт.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Я забылся. Надеюсь, вы не сочтете это за обиду, сэр.

Оба офицера некоторое время смотрели друг на друга, потом Брейсгедл встал посвободнее.

– Я еще не сказал, как я сожалею о ваших часах, сэр, – сказал он. – Я искренно вам сочувствую. Честное слово, сэр.

Хорнблауэр хотел было произнести что-нибудь примиряющее, когда за спиной Брейсгедла выросла еще одна фигура – массивная, нескладная, в парадном мундире с золотым шитьем. Из-под густых белых бровей адмирал Сент-Винсент смотрел на двух офицеров. Хорнблауэр козырнул, и Брейсгедл догадался, что начальник – у него за спиной.

– О чем сожалеет этот молодой человек, а, Хорнблауэр? – спросил Сент-Винсент.

Хорнблауэр вкратце объяснил, почти не спотыкаясь в этот раз на слове «милорд».

– Я рад, что мистер Брейсгедл исполняет мой приказ, – сказал Сент-Винсент. – Не то сюда мигом набились бы зеваки. Но вам, капитан Хорнблауэр, я даю персональное разрешение войти.

– Спасибо, милорд. Премного благодарен.

Сент-Винсент заковылял было прочь, но остановился и посмотрел на Хорнблауэра пристальнее, чем прежде. – Вас представляли его величеству, молодой Хорнблауэр?

– Нет, сэр… милорд.

– А следовало бы. Каждый офицер должен засвидетельствовать почтение своему монарху. Я сам вас представлю.

Хорнблауэр подумал о жене, о новорожденном, о корабле в Дептфорде. Подумал про мокрый мундир, который придется отутюжить до неимоверной гладкости, прежде чем в нем можно будет показаться при дворе. Подумал о богатых, знатных и могущественных завсегдатаях королевских приемов, и понял, что окажется там не к месту, будет все время сознавать это и потому мучиться. Можно найти предлог и отказаться. Но… но это новое приключение. Препятствия, о которых он только что думал, бросали вызов, уклониться от которого не позволяло самолюбие.