Страница 34 из 55
Были сложности со снабжением. На Среднекане люди даже голодали: трудно было туда добраться. Но отряды в разных местах обнаруживали всё новые и новые месторождения. Когда был создан трест «Дальстрой», организовали ещё одну экспедицию на Колыму. А отряд И. Галченко прошёл по притокам Индигирки и установил там золотоносность.
В 1937 году геологов целенаправленно сориентировали на Индигирку. От Иркутска они добрались на лошадях до Качуга. Здесь на берегу реки Лены, на судоверфи, построили карбаса. Это – старинный вид сплавного средства, применявшегося ещё казаками-первопроходцами. На карбасах и пароходах добрались до реки Алдан, а оттуда до Индигирки – на гидросамолётах. И там, в суровом Оймяконье, начались открытия: Ольчан и другие места.
Цареградский подчеркнул уникально быстрое освоение найденных месторождений: «такого в мировой практике ещё не было». Он отметил, что здесь стали применять новую технику. Так, первый в СССР бульдозер появился именно на Колыме. Эту технику закупили в Америке. И она резко повысила производительность. В годы войны вообще всё снабжение края, вплоть до питания, шло из США. Хотя всё равно с продуктами были сложности: порой запасов на приисках оставалось только на три дня.
В 1938 году Цареградского назначили главным геологом «Дальстроя». В сороковом году, по его утверждению, Колыма добыла уже пятьдесят пять процентов всего советского золота. В этом есть и вклад Оймяконья.
Одновременно геологи нашли долгожданные месторождения олова, а также вольфрама, столь необходимого для изготовления танковой брони и противотанковых снарядов.
Всё прекрасно: мужество первопроходцев, открытие богатейших месторождений, рекордная добыча! И всё это – заслуга пяти тысяч коммунистов «Дальстроя»? Ещё Цареградский привёл такие цифры: там трудилось около тысячи выпускников вузов и порядка шести сотен со средним специальным образованием – топографы, геодезисты и т. д. Но «Дальстрой» – это ГУЛАГ, однако генерал-майор в отставке ни словом не обмолвился об использовании труда зэков, о том, сколько их было, сколько погибло при освоении и побитии рекордов. А на наш прямой вопрос про заключённых ответил обтекаемо, что, мол, и у вольнонаёмных условия труда и жизни были тоже очень тяжёлыми. Да, тоже тяжёлыми, но над ними не издевались конвоиры, их не мордовали и не морили голодом. Зэков считали людьми даже не второго, а десятого сорта, и даже вовсе не людьми, а отбросом, которого незачем жалеть. Зато: «такого в мировой практике ещё не было». Да, действительно не было…
Итак, часть экспедиции Цареградского шестого августа тридцать седьмого года добралась до Индигирки на трёх гидросамолётах, которые сели возле устья её притока – Неры.
Прибывшие перебрались на берег, перенесли продовольствие, снаряжение. Сложили. Огляделись. Сплошной стеной стоят лиственницы. Никого. Зверьё от шума моторов попряталось. Люди на этот шум не пришли. Дикие места. Лишь вдалеке от реки стояла одинокая юрта якута Кривошапкина. В тот же день поставили палатки. Так родилась Усть-Нера.
Это я процитировал свою книгу «Оймяконский меридиан». Там же я описываю, с каким трудом со стороны Магаданской трассы пробивалась по бездорожью первая колонна из четырнадцати автомашин. Более месяца – в январе-феврале сорокового года – она потратила на путь до Усть-Неры.
Позже началась пробивка Колымской трассы до посёлка Хандыга, что на реке Алдан.
Готовя «Оймяконский меридиан» к публикации, я не акцентировал внимание на том, что основной рабочей силой в этом краю были зэки. В каких условиях им приходилось выполнять «задания Родины», достаточно почитать «Колымские тетради» Варлама Шаламова. Без содрогания и слёз читать их невозможно. Особенно тем, кто потерял своих близких в гулаговской мясорубке…
В брежневские времена вспоминать о лагерях не приветствовалось. Но ГУЛАГ сам напоминал. Однажды, попал я на совещание у руководства какого-то индигирского прииска (кажется, это был «Ольчан»). Заседаем на втором этаже конторы. Посмотрел я в окно и обомлел: в двух сотнях метров, на соседней сопке стоит лагерная вышка. Не скособочилась, в «рабочем состоянии». Почему она сохранилась? Как память о жертвах? Как напоминание, что надо всего себя отдавать Родине, которая всё видит, всё слышит, всё знает? Или просто в производственной суете не до неё, не стали тратить силы и время? Хотя после ликвидации ГУЛАГа к тому времени прошло уже два десятилетия…
В Усть-Нере ещё в советские годы создали краеведческий музей. Когда я там был в середине 1970-х годов, он занимал небольшую избу, которая и сама-то фактически была историческим экспонатом. Интересный музей. Там, например, были предметы быта якутов и русских: инкрустированный серебром посох; старинное седло, выдолбленное из дерева и украшенное чеканкой; лук-самострел; чороны – сосуды для кумыса; деревянные чаши и ложки; шкатулки; берестяные туески…
Но не хватало в этом музее одной очень важной страницы истории. Ни один экспонат не напоминал, что в этих краях были лагеря ГУЛАГа.
По сведениям Мемориала, взятым им из доступных архивных материалов, Индигирский исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) создан 20 сентября 1949 года. Базой его была Усть-Нера. Но зэки работали на обширной территории: на приисках «Маршальский», «Ольчан», имени Покрышкина, «Балаганах», «Панфиловский», «Кокарин», «Юбилейный», «Разведчик», «Партизан». Участвовали в разведке и добыче не только золота, но и вольфрамовой руды (на Аляскитовом месторождении; в том числе подземным способом). Участвовали в строительстве важнейших объектов: ремонтных мастерских, Нерской электростанции, Аляскитового горнорудного комбината, ЛЭП Ольчан – Новопанфиловский, ЛЭП-35 Нера – Покрышкин – Богатырь. И даже работали в совхозе «Балаганах». Всего, по тем же данным, в Индигирлаге на первое сентября 1951 года числилось 13843 заключённых, два годя спустя – чуть больше восьми тысяч. Вроде бы и не так много, но ведь числились – не значит долго жили, так что «сталинскую школу жизни» на Индигирке прошло гораздо большее число заключённых.
При этом надо иметь в виду, что речь идёт о новом самостоятельном подразделении «Дальстроя». Но и до 1949 года здесь работали зэки. Просто они числились в другом ИТЛ, например в Северо-Восточном, что был организован в Магадане ещё в 1932 году. По крайней мере, в строительстве дороги до Усть-Неры с востока уж точно зэки были задействованы.
Мне не довелось в Усть-Нере познакомиться с бывшими узниками ГУЛАГа. Уж мало кто выжил. Кто выжил – уехал. Либо в родные края, если разрешали вернуться. Либо куда-то на поселение, но туда, где покомфортнее жить. Либо, если ещё были силы, уезжали на новые, более перспективные прииски, скажем на молодой развивающийся прииск «Кулар». Там я встречал тех, кто переехал туда с Индигирки.
Может, кто-то из зэков ещё и оставался здесь, но люди не хвастают лагерным «багажом». Им, как и участникам кровопролитных боёв с нацистами, вспоминать об этом тяжело. Да и не станут рассказывать о жизни в гулаговском аду первому-встречному, да ещё чтобы об этом узнал весь белый свет. А вот разные зэковские байки слышать мне доводилось. И про то, как выживали, любыми способами цепляясь за жизнь, и как косяком вымирали, и как «любили» лагерное начальство… Но главным предметом баек было всё же – золото. Куда же без него, без кормильца?
Рассказывали, например, о разных хитроумных способах умыкнуть золотишко. Утаить-то его не проблема, даже под оком «человека с ружьём», даже при повседневном шмоне. И запихивали во все человеческие дырки, и глотали, и прятали под подмётку… Ведь даже при самом большом сроке отсидки люди верили, что рано или поздно уедут отсюда на «Большую землю». А вот как воспользоваться накопленным богатством? И готовились.
Вот одна из историй. Человек тайком копил самородки в консервных банках. И кидал это в очко – в говно туалета. Чётко заметил координаты своего клада. Выждал несколько лет, прожив на свободе, на «материке». Приехал за своей «копилкой», а на том месте, где стоял туалет, теперь современный дом…