Страница 25 из 55
Такими были задворки центра Якутска в 1970 году. Но многоэтажные новостройки уже вытесняли старинные дома
Главный редактор благосклонно принял моё желание отправиться в край «северного сфинкса», как образно называют вечную мерзлоту. Редколлегия меня утвердила. Я встретился с председателем Ленского баскомфлота, который как нельзя кстати оказался в Москве. Главный вопрос, который надо было решить безотлагательно: где мне жить? А где буду жить я, там и будет корпункт.
На моё счастье, пароходство готовилось к заселению только что построенного пятиэтажного жилого дома в самом центре Якутска, на улице Ленина. И профбосс пообещал найти в нём уголок и для меня. Я скромно попросил себе квартиру на третьем или четвёртом этаже. Получив принципиальное согласие, стал готовиться к тому, чтобы отдать швартовы…
В краю «северного сфинкса»
«Сломай дом – построй корабль».
Первый улов на реке лене
Многочасовой полёт из Москвы в Якутск на «Ил-18» оказался экзотическим. Мы вылетали в ночь. Но из-за разницы во времени, едва пролетев часа два, уже встречали рассвет. Я показал стюардессе своё редакционное удостоверение и попросил поговорить с командиром, чтобы он разрешил посмотреть восход солнца из кабины. В иллюминатор увидеть не удалось бы – солнце вставало точно по курсу. Командир разрешил, и я пристроился за спинами пилотов.
Это неописуемое зрелище! Авиалайнер нёсся навстречу быстро поднимающемуся над тёмной, ещё не проснувшейся Сибирью солнцу. Будто какой-то невидимый маг торжественно, завораживая зрителей, вытягивал из тьмы огромный золотой диск. В безоблачном пространстве чистота благородного металла казалась несомненной.
Когда небесное светило поднялось повыше над уплывающим горизонтом, оно потеряло драгоценный блеск и занялось своим будничным делом – освещать шестую часть планеты. Я покинул кабину, уверенный, что этот восход обещает мне успех в том восточном краю, где вставало золотое солнце и куда так стремился…
Часа за полтора до приземления стюардесса предупредила: в Якутске восемнадцать градусов мороза. После тёплой московской весны это сообщение бросило в дрожь. Но, когда мы вышли из самолёта, нас встречала радостная апрельская капель, со звоном падавшая с крыш… Вот такие дневные перепады температур! А каковы ожидают годовые: от плюс тридцати пяти до минус шестидесяти! К этому предстояло привыкать.
Новый дом пароходство ещё не заселяло. И разместило меня в своей служебной гостинице.
Я представился руководству. Начальник Ленского объединённого речного пароходства (ЛОРП) Василий Максимович Дубровский на первой же встрече стал меня уговаривать обустроиться в их гостинице. Мол, поскольку я человек не семейный, лучше мне пожить на «полном обеспечении». Я понимал, что, при острейшей проблеме с жильём в Якутске, ему жаль терять целую квартиру и отдавать её невесть откуда свалившемуся на его голову корреспонденту. Но я от «отеческой заботы» отказался. Так называемая гостиница пароходства – это фактически обычное общежитие. Причём живут здесь не постоянно, а те, кто волею производственной судьбы попадает в Якутск на короткий срок. Все удобства – на этаже. Отдельный номер вряд ли дадут. Если и дадут, то ввиду наплыва гостей, будут подселять. А при круглосуточном обилии речников, постоянно снующих в довольно тесном гостиничном помещении, устроенном в жилом доме, невозможно ни сосредоточиться, ни выспаться. А где мне беседовать с гостями? И разве смогу я стучать по ночам на машинке, когда нужно будет срочно отправлять информацию в Москву? К тому же что значит – холост? Сегодня холост, а завтра… Мне ж только тридцать один годик. Я ещё – ого-го! Мужчина на выдане.
Не имея никакой базы, я сразу же запросился в командировку. Появился информационный повод – началась навигация на реке Лене.
Навигация на сибирских реках, на тысячи километров растянувшихся с юга на север, начинается не так, как в Европейской части страны. Если на Волге растает лёд, то почти одновременно на всём её протяжении. На речных меридианах Сибири всё иначе. Сначала ото льда освобождаются верховья. И ледовая масса, неспешно, пугая население и весь животный мир своей мощью, спускается к Ледовитому океану месяца два! В Якутске река ещё была накрыта толстым ледовым панцирем. Поэтому, чтобы открыть навигацию на Лене, я полетел на юго-запад – в город Усть-Кут.
Там, на иркутской земле, железная дорога упиралась в реку, и грузы переваливались со станции Лена в порт Осетрово. Вот такое это своеобразное географическое место: три названия одной и той же точки!
Я встречался с местными речными и портовыми руководителями. Однако сделать пространный материал для газеты, не имея понятия о технологическом процессе, я, конечно же, не мог. И даже не попробовал. Единственный мой улов: крохотная заметулька о том, что на реке Лене началась навигация 1970 года.
Нет, не единственный «улов». Был ещё один. Я встречался с начальником тамошнего речного училища. Хотелось узнать, кого и как оно готовит для пополнения кадрами гигантского пароходства, раскинувшего свои владения на тысячи километров, почти от берегов Байкала – до Ледовитого океана и Колымы.
Когда беседа подошла к концу, в кабинет заглянула девушка. Начальник попросил её подождать. Когда я выходил, то понял, что меня эта незнакомка «зацепила». И стал её ждать. Не уверенный, что в свою очередь я смогу «зацепить» её своим «ненавязчивым» разговором, взял в руки шикарную десятицветную (!) итальянскую ручку. Уж на это яркое жёлтое пятно красавица должна обратить внимание, подумал я.
Мы познакомились. Лена работала в местной школе учителем английского языка (я при первом взгляде подумал, что она – какой-нибудь «культурный» работник: завклубом, массовик-затейник и т. п.; впрочем, не намного ошибся – учитель это тот же «затейник»). В речном училище вроде бы образовалась вакансия по её специальности, а здесь платят больше, чем в местной средней школе…
Сейчас, сорок семь лет спустя, я пишу эти строки на нашей даче, а Лена копошится в саду, оживляя после зимней спячки цветы и ягодные кусты… А на ручку, на моё ярко-жёлтое итальянское сокровище, как потом выяснилось, она внимание даже не обратила…
На четвёртом этаже, как заказывал, я и получил квартиру. Однокомнатную. С балконом. В центре города – на улице Ленина и в то же время на окраине – в двух сотнях метров от реки Лены. С видом на широченную долину, на старинные одноэтажные дома, скособоченные от капризов вечной мерзлоты, и на башню Якутского острога, построенную казаками-первопроходцами в середине семнадцатого века.
На самом-то деле они воздвигли её в другом месте. Там два с половиной века сохранялись сооружения острога – до Гражданской войны. Во время противостояния белых и красных заблокированная в городе советская власть распорядилась для спасения населения в морозную пору разобрать башни на дрова. Оставили для потомства только одну. Она в отличие от других не глухая, а с воротами и со смотровым балконом. Вот её, одинокую сиротинушку, и перенесли сюда, на площадку рядом с музеем. К сожалению, несколько лет назад и она сгорела. Говорят, подожгли. Чтобы уничтожить напоминание о колонизации русскими этого края?
В квартире со всеми удобствами долгое время не было ни газа, ни горячей воды. Это в «лучших советских традициях»! И никакой мебели. Всё, что я привёз из Москвы – один фанерный ящик, в котором доставили мне разобранный велосипед и что-то ещё по мелочи.
Пустую квартирную коробку хотелось поскорее заполнить для нормализации быта. Но при тогдашнем дефиците осуществить это быстро без «знакомства» было невозможно. Люди записывались в очередь, оставляя у продавцов открытки с обратным адресом. Или платили им «задаток», то есть взятку. Или чуть ли не ежедневно навещая магазин, надеясь на удачу, что нужный товар неожиданно «выбросят», а это происходило весьма редко, тем более в Якутии, удалённой от железных дорог.