Капитан Соколин

Наутро батальон Соколина, по приказу полковника Седых, был двинут на выполнение новой боевой операции.

Японцы, отступив после первого бои, заняли остров на Амуре. Это была подготовка большого десанта. Приказ был короток: «Выбить японцев с острова».

Гордеев отказался остаться в госпитале. Вместе со всеми шагал он в строю, блестя одним глазом. Другой был скрыт под повязкой. К счастью, скрыт был левый глаз, и это даже помогало при стрельбе: легче было прицеливаться.

По приказу полковника, капитан Соколин вел свой батальон таежными тропами к Амуру. Командир полка лично по карте наметил путь следования батальона. До поздней ночи сидели Седых и Соколин в штабе, склонившись над картами.

— Необходима абсолютная точность, — сказал полковник, вглядываясь в карты. — Вы рискуете десятками человеческих жизней, — Он выпрямился так, что хрустнули кости, и положил руку на плечо капитану. — Мы с вами не раз спорили, капитан. Но я уверен в вас. Именно вы сумеете выполнить эту операцию— Ну, с богом, — сказал он улыбаясь. — Идите поспите пару часов.

«А в сущности, он не такой плохой человек, — подумал, засыпая уже, Соколин, вспоминая об этой редкой для полковника улыбке. — Требовательный, но не плохой. Нет… не плохой…»

Сейчас, шагая по тайге, Соколин уже не думал о полковнике. Капитан был решителен и суров. Сейчас вся страна проверяет его. Всю свою волю, всю страсть, все знания должен он собрать воедино, чтоб опрокинуть врага.

— Товарищ капитан, — вдруг послышался рядом тревожный голос Гордеева (он был послан в разведку), — тропа кончается. Впереди болото.

— Как болото? Не может быть болота…

— Топь.

На карте жирная красная черта, проведенная рукой полковника, выводила батальон тайгой прямо к реке у острова. Никаких болот по карте не значилось.

Соколин стиснул зубы. Он остановил батальон. Вместе с Гордеевым пошел вперед. Тайга редела. Тропа терялась в мелких кустах. Почва колыхалась под ногами, хлюпала. Скоро капитан провалился по колено. Он едва выбрался на кочку. Вынул карту и проверил красные пометки полковника. Гордеев тревожно глядел на капитана — тот тяжело дышал. Сомнений быть не могло. Обширная топь расстилалась перед ними. Двигаться дальше невозможно. Невозможно? Надо попробовать. Боевой приказ должен быть выполнен. Везде почва проваливалась под ногами капитана, засасывала. Гордеев безмолвно следовал за ним. Они помогали друг другу выбираться. Они искали тропу, мокрые, грязные, облепленные тиной и мхом. Тропы не было. «Западня, — подумал Соколин. — А полковник? Знал ли полковник о болоте? (Батальон был затерян в этой тайге и должен был здесь погибнуть). Погибнуть? А враги? А боевой приказ?!»

Капитан выбрался из болота и побежал к своим бойцам.

— Товарищ полковник, — кричал Соколин в трубку полевого телефона, — впереди болото! Двигаться нельзя.

— Приказываю двигаться вперед, — доносился глухой голос полковника — болото проходимо!

В этот момент послышался первый разрыв снаряда. Осколок взлетел около самого аппарата, и Соколин инстинктивно рванулся в сторону.

Один из бойцов со стоном упал на землю.

Еще два снаряда с ревом упали среди расположения батальона.

«Бьют по пристреленной местности», холодея, подумал Соколин и, еще не отдавая себе отчета в значении этой мысли, закричал в трубку:

— Вперед двигаться нельзя! Нас покрывают снарядами.

— Отдам под суд за неподчинение боевому приказу! — хрипел полковник, — Вы трус!

— Приказание преступно! Требую комиссара! — кричал Соколин.

Потом, внезапно поняв, что споры бесцельны и что полковник послал батальон на верную смерть, он бросил телефон и вызвал к себе командиров и политруков рот. Маршрут, намеченный полковником, был преступен. Но японцы должны быть выбиты с острова. Полковник думал, что Соколин не дойдет до реки. Полковник ошибся. Он дойдет. Как? Здесь, под непрерывным огнем противника, он принимал боевое тактическое решение…

…Японские снаряды продолжали падать в болото, срезать верхушки многолетних деревьев. Осколки со звоном ложились в таежной тиши.

Но людей в лесу не было. Глубокими обходными путями вел Соколин свой батальон к берегу.

Он вспомнил знаменитую переправу во время последних учений, вихрастого лейтенанта, Степу… А что, если попробовать? Это было смело. Чересчур смело. И опасно. Но Соколин не боялся опасности.

…Японцы успели хорошо укрепить поросший густым кустарником остров, расположенный между двумя руслами Амура.

Весь берег находился под обстрелов японских пулеметов. Уничтожив передовой красный батальон, японцы готовились высадить на берег десант. План был тщательно разработан и сообщен полковнику Седых, который должен был обеспечить уничтожение батальона.

Захват острова одним батальоном представлял трудную, почти невыполнимую задачу.

Ползком, утыканные зеленью, выдвинулись из тайги бойцы Соколина, залегли и стали окапываться. Замечены они были японцами не сразу. Когда с острова затрещали пулеметы, бойцы прильнули к земле и замерли.

Соколин махнул рукой, и два «максима» ударили по огневым точкам на острове.

Два «максима». Не больше роты. Это все, что осталось от батальона после артиллерийского обстрела у болота. Так было, по крайней мере, уверено японское командование.

Перестрелка оживилась. Такого огня никогда не видел и не представлял себе капитан Соколин. Весь берег непрерывно поливался пулями. Все свои, пулеметы направили японцы на соколинских бойцов.

Не помогали никакие укрытия. Бойцы держались героически. Четыре пулемета противника были уже выведены на строя. Но и у Соколина остался один. Бойцы замирали, не выпуская из рук горячих винтовок. Они продолжали стрелять до последней минуты. И нелегко потом было вынуть винтовку из рук бойца, сжимающего ее последней хваткой.

Никто не думал об отступлении. Когда убили пулеметчика последнего «максима», капитал Соколин сам схватился за рукоятки. Две пули ударили его в ногу, и он едва дополз до пулемета. Без каски, с растрепанными взмокшими волосами, свисающими на лоб, сжимая рукоятки «максима», он сбил еще две огневые точки, отвечая на потоки огня с острова.

Он видел, как падают один за другим его бойцы, его товарищи, но он не давал приказа об отходе. Они лежали плечо к плечу, сжиная горячие винтовки и последними редкими патронами отвечая на ураганный огонь с острова. Они не отступили ни на шаг.

Вся вода в пулемете выкипела. Последний «максим» выбывал из строя. Вода была рядом, в Амуре. Но к ней невозможно было пробраться. Между бойцами и водой лежала огневая завеса противника.

Пулемет Соколина замолчал. Капитан решил сам ползти за водой. Никого из бойцов он не решался посылать к реке. Да их немного уж и осталось рядом с ним. Соколин последний раз оглядел свои силы — десяток бойцов, укрывавшихся за кочками, — и… оставил горячие рукоятки пулемета.

В этот момент подполз к нему Гордеев.

— Товарищ капитан, — сказал он прерывистым, хриплым голосом, — товарищ капитан, — и он протянул ему несколько фляг, полных воды, — вот, собрал у бойцов… Всё. Больше нет.

Под беспощадным огнем японцев Гордеев переползал от бойца к бойцу, собирая остатки драгоценной влаги. И вот он принес капитану воду для «максима». Соколину захотелось тут же обнять Гордеева и крепко прижать к груди. Но сейчас было не до этого.

Они слили воду в кожух «максима», и Соколин опять нажал спусковой рычаг. Пулемет опять заговорил. Но это была последняя лента. Последние патроны. А потом?

«Неужели опоздают?» мучительно думал Соколин.

Еще одна пуля ударила его в плечо. Другая оцарапала лоб. Кровь заливала глаза, но он не выпускал рукояток пулемета.

И вдруг оглушительный треск пулеметов раздался в тылу у японцев.

Обстрел берега сразу прекратился. Послышались смятенные возгласы японцев. Потом оглушительные крики «ура» перекрыли шум боя. Две роты соколинского батальона, пользуясь демонстрацией боя с берега, на поплавках с фланга, по второму руслу реки, подошли к острову и стремительно высаживали десант.