Страница 1 из 27
Александр Исбах
КАПИТАН СОКОЛИН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Невысокая трава аэродрома была еще мокрой от росы, а люди в синих комбинезонах уже суетились у ангара.
Сегодняшнее утро было необычным в жизни комдива. Вчера обком предложил ему сделать доклад в районе, на массовом рабочем собрании, посвященном МЮДу.
— Нашли комсомольца!.. — усмехнулся Кондратов.
В этом районе находился завод, на котором он работал в юности. Кондратов не был на заводе много лет. Ему вспомнились луга на скрещении двух рек, березовая роща (разрослась, верно, и березки повыросли), старые приятели, с которыми играл в городки, кидал тяжелые чугунные чушки в мартен и прятал оружие под сушильной печью; и он согласился…
И вот он идет по зеленому росистому полю. Маленький самолет вздрагивает на траве в ожидании взлета. Невысокий лётчик, в черном, каком-то необычном шлеме с блестящими большими очками, стоит у самолета.
Издали летчик кажется совсем юным.
Кондратов несколько недоверчиво всматривается в его веселое, улыбающееся лицо.
— Здравия желаю, товарищ командир! Доброе утро.
«Ну и ну! Да ведь это девушка. Ей не больше двадцати лет. А шлем-то у нее из берета сделан. Красивее так, что ли? Да, пожалуй, красивее…»
Он дружелюбно оглядывает ее худощавую, стройную фигурку, пожимает ее маленькую руку и весела говорит:
— Летим, значит, товарищ начальник… Как вас звать-величать прикажете?
— Лейтенант Галина Сташенко, — отвечает она и, увидев его улыбку, смущается.
Ревет пропеллер. И вот уже нет земли под колесами. И ангары детскими домиками проплывают под самолетом.
Когда Галя была маленькая, отец не раз брал ее с собой вниз, под землю.
Может быть, именно там, в темных, безрадостных штольнях, и родилась у нее смелая мечта подняться в воздух.
И еще одно сокровенное желание было у Галины: на своем будущем самолете Галя мечтала поднять отца высоко-высоко в воздух и там, в просторе, заглянуть ему в глаза…
Но отец не дожил до этого дня. Телеграмму о его смерти Галя получила накануне своего первого самостоятельного вылета.
…Комдив Кондратов смотрит вниз на мелькающие под ними поселки, луга, перелески, на землю, по которой он шагал в дни своей юности.
Вот этой девушки, которая ведет самолет, тогда и на свете не было.
И все же он чувствует себя совсем молодым и весело, по-мальчишески смеется.
Они летят над заводом. Вот они, родные цехи, где он вырос, где огрубели его детские руки, где он узнал первые победы и поражения.
Старый, задымленный завод сверху выглядит величественно. Красные полотнища развеваются на высоких трубах. Даже паровой гудок басит сегодня торжественнее, и облако пара медленно вздымается навстречу самолету.
Галина делает три виража над заводом и плавно садится на луг.
Со всех сторон люди бегут к самолету. Кондратов выскакивает из кабины, снимает очки и оглядывается.
Его уже окружили. Он стоит растерянный, взволнованный, кого-то обнимает, пожимает десятки рук. Дубов… Павел Дубов. Вот он какой стал… Директор. Кондратов узнает старый друзей. Рядом с собой комдив видит высокого седого старика. Старик чисто выбрит. Только в глубоких морщинах сухого лица — несмываемая копоть, выдающая углекопов и литейщиков.
Он вынимает из кармана покоробленный кожаный футляр и протягивает его комдиву.
— Вот, — говорит он, и голос его дрожит, — вот, Ондрей, восемнадцать лет берег. Тебя ждал. Все думал: приедет Ондрюша завод навестить — не забудет Никиту Пенькова. Тогда отдам. Возьми, Ондрюша.
Андрей раскрывает футляр, вынимает синее стекло в деревянной оправе (на рукоятке вырезаны кривые буквы «А» и «К» с завитушками на конце). Он подносит стекло к глазам — и весь луг, и седые усы Никиты Пенькова, и лица комсомольцев, и Галя Сташенко становятся загадочными и призрачными. Синие блики ложатся на луг, и самое солнце кажется фантастическим шаром.
Двадцать пять лет назад Кондратов впервые взял в руки это стекло. Никита Пеньков поднял перед ним завалочное окно мартена, нестерпимый жар опалил его лицо, и он увидел, как бурлит и клокочет в печи фиолетовая лава.
Андрей опускает стекло, и мир опять становится реальным, и опять — яркая зелень огромного луга и белые усы Никиты Пенькова.
…Он делает доклад… Он говорит о прошлом, о березовой роще и голубом небе, о Никите Пенькове, о Паше Дубове и о старой дружбе.
Еще он говорят о молодости, о Галине Сташенко…
— А слыхал ты что-нибудь подобное, Никита Иваныч? Слушай внимательней, старый сталевар! Сегодня она, вот эта худенькая девушка в берете, командир воздушного корабля, поднимет тебя высоко над землею, и ты увидишь впервые за шестьдесят лет сверху, с неба, свой старый завод…
…Сильно завидовали заводские девчата Галине Сташенко! А ребята не спускали с нее глаз. Они вертелись у самолета и мешали заводить машину. Галя боялась, что будут продавлены крылья, помят хвост, разбиты приборы.
— Товарищ комдив, — улучив минутку, шепнула она Кондратову. — машина в опасности. SOS!..
…Первым летел Никита Пеньков.
Галина уверенно вела машину. Она видела в зеркальце торжественное лицо Пенькова, и ей казалось, что это не Никита Пеньков, а старый шахтер Степан Сташенко сидит сзади в кабине и его, своего отца, она поднимает над землей.
…Песня возникает в предвечернем воздухе. Солнце наполовину уже скрылось за горизонтом, и гребни облаков едва-едва пламенеет.
Хорошо, откинувшись на спинку сиденья, полузакрыть глаза и думать о прошедшем дне!
В кармане лежит синее стекло в старом футляре — подарок Никиты Пеньком. Каким орлом глядел сталевар на товарищей, вылезая из самолета! И как смутил он молодого летчика, обняв и поцеловав при всем честном народе.
А Галя смотрит вперед — туда, где разгорается последней вспышкой огромный солнечный костер.
Она тихо поет какую-то свою, не слышную Кондратову песню.
Эту песню любил петь Степан Сташенко, сидя над ее кроватью и проводя своей жесткой рукой по нежным льняным волосам дочери:
…Как жаль, что кончается этот день! Наверное, она никогда больше не встретит комдива Кондратова, думает Галя.
Вот уже аэродром. И самолет, мягко приземлившись, быстро катится по траве.
А вечер такой молодой и ласковый… Домой?.. Разве можно идти домой в такой вечер! Саша? Соколин? Эта мысль возникает и исчезает мгновенно.
…Пока Кондратов вызывал машину, Галя пошла переодеться.
Он не узнал ее, когда она вернулась. Где же он, героический водитель воздушных кораблей, на которого с такой завистью смотрели комсомолки Ордынского завода?
Перед ним — худенькая девушка в синем костюме и красной кокетливой шапочке.
Она несколько смущена удивлением, написанный на лице комдива. Она растерянно улыбается ему и вдруг, осмелев, берет под руку.
Кондратов смотрит искоса на ее нежный профиль. Он вспоминает, как она рванула самолет вниз к реке и как ловко выровняла его. Вот эта самая девушка в синем жакетике и белой аккуратной блузке с галстуком. Он дружески пожимает ее руку. И они мчатся через весь город.
Он отпускает машину, и они входят в парк. Черт возьми, как давно он не был здесь!