Обманутые надежды, или Чудеса случаются

Афоризм

Глава 67

― Маш, а Маш, не рви мне сердце. Хватит сырость разводить, ― недовольно бурчал Григорий Иванович, на всхлипывающую жену, пряча от неё свои встревоженные глаза. ― Василич присмотрит за Галчонком.

Мужчина обнял Марию Васильевну и успокаивающе погладил по спине. У него самого кошки скребли на душе, но он боялся ещё больше растревожить свою и без того расстроенную жену.

― Глеб, ты нас до дому подбросишь?

― Конечно, поехали. Заодно, до работы успею посмотреть Галин компьютер. Она просила вам скайп подключить.

― Это что ещё за штука? ― заинтересованно спросила Мария Васильевна, моргая мокрыми от слёз ресницами.

― С помощью её, вы сможете с Галей не только разговаривать, но и видеть её.

― Ой, как здорово. Поехали скорее. Я завтрак согрею.

Григорий Иванович с ехидной улыбочкой переводил взгляд с одного на другого.

― Понятно, спелись. Слушай, зятёк, у меня есть предложение…

― Гриш, не выдумывай.

― Да я не о том. Глеб, тут такое дело, я через два дня в ночь ухожу. Не хочу Машу одну оставлять. Может, ты у нас переночуешь? Хочешь, вообще переезжай. Места полно. Сделай доброе дело. Нашу Марию Васильевну хлебом не корми, а дай о ком-нибудь позаботиться.

― Да я, в общем-то, не против. Только я ведь ухожу рано, а прихожу поздно, не хотелось бы вас беспокоить.

― Это всё ерунда, ― отмахнулась Мария Васильевна. ― Мы с Галей привыкли. Отец, ты это хорошо придумал. А то я всё утро думала, как теперь буду одна. Боязно.

― Вот и пойми вас баб. В лесу одна неделями сидела ― хоть бы хны, а среди людей ей боязно.

― Так медведю плевать на мои сбережения и кабану побоку новый телевизор, даже волку начхать на дорогущий духовой шкаф.

― Маша, очнись, какие сбережения? Мы же в ремонт всё, что было у нас, вбухали. Сомневаюсь, что воры ради телевизора или духовки рисковать станут.

― А ради штуцера?

― Вот ёлки-иголки. Мать, может, продать его к чёрту? Деньги нам сейчас будут нужны позарез.

― А как же…

― Я свой браунинг ни на что не променяю. Штуцер хорош, даже очень, но…

― Жалко… Гриш, ты же мальчикам хотел его завещать. Да и кто в нашем городе захочет выложить сумасшедшие деньги за ружьё. Не в Швейцарии живём.

― Такой дорогой? ― удивился Глеб.

― Штуцер немецкий, сделан на заказ, считай ручная работа, ― пожав плечами, ответил Григорий Иванович. ― Раз тебе жалко, пока продавать не будем. В случае чего, не стесняйся ― стреляй. Ну, ты мать даёшь, полный сейф оружия, а она ночевать боится.

― Вы умеете стрелять? ― Глеб с изумлением уставился на Марию Васильевну.

― А как же, ― женщина озорно улыбнулась. В тайге без этого никак. Меня и девчонок Гриша лично учил.

― Галя умеет охотиться?

― Не пугайся зятёк. Галчонок охоту не любит, … но стреляет отменно. А вот наша Настёна настоящая Девана ― богиня охоты.

***

В один из вечеров, когда Григорий Иванович был на дежурстве, Глеб и Мария Васильевна уютно устроившись на кухне, чаёвничали и вели неспешную беседу.

― Мария Васильевна, а почему у ваших дочерей такая большая разница в возрасте, если не секрет.

― Да какой там секрет? ― со смешком отмахнулась женщина. ― Только так просто и не ответишь, да и длинная эта история.

― Я никуда не спешу.

― Так получилось, что когда я Настёну под сердцем носила, мы с Гришей почти на два месяца застряли в зимовье. У мужа работы было тогда по горло, а я без него не хотела сидеть на кордоне. Он день-деньской по тайге бегает, я в зимовье по хозяйству вожусь.

― Не скучали?

― Некогда было. Удобств в зимовье, считай никаких. Гриша ещё затемно дров принесёт, воды натаскает, а потом на целый день пропадёт, а мне сготовить, постирать, прибраться, воды к приходу мужа нагреть и всё на одной буржуйке. По вечерам я с травами возилась, шила, вязала. Готовила приданое своему малышу. Муж хотел отправить меня в райцентр, а я упиралась. Как представила, что целый месяц до родов одна-одинёшенька буду, сразу в отказ. Женщины в положении бывают жутко упрямы, а во мне и до беременности этого добра было с избытком. Гриша ― убеждал, уговаривал, даже ругаться пробовал, а я, чуть что ― сразу в слёзы. Он слёз моих не выносил. Ну, поворчит для порядка, а потом плюнет да замолчит.

Когда мне до родов осталось около двух недель, к нам в гости заглянул Гришин друг с женой. Посидели. Это я потом догадалась, что муж их для моральной поддержки позвал. Знал, при чужих ― шуметь не посмею. Гриша объявил, что завтра идём на кордон, а оттуда поедем в райцентр. Я уже не сопротивлялась, понимала, дальше капризничать глупо. От нас до кордона часа два по тайге топать. И то, что на лыжах, не легче. Тайга тебе не парк, где дорожки расчищены, да лыжня наезжена. А у меня спину ломить уже начало. Было ясно, ещё немного и идти не смогу.

К вечеру неожиданно завьюжило, ночью начался настоящий буран, а вместе с ним вдруг воды мои отошли. ― Женщина на секунду замолчала и поморщилась. ― Намучилась, ― передёрнула она плечами, от болезненных воспоминаний. ― Роды очень тяжёлыми были. Я маленькая, а Настёна крупной была. Если бы не Вера… ― Мария Васильевна махнула рукой. ― Она ветеринаром работала. Это тебе не гинеколог и даже не акушерка, но лучше, чем совсем никого.

Гриша за ночь чуть сума не сошёл. Позже кричал, мол, дочка чудо, но ещё раз такого не переживу, никаких больше детей. Весь наш домик состоял из крохотного предбанника, да одной комнатки. Мужики из занавески перегородку сделали, а от криков, да стонов моих куда деться? Ну, ничего, Бог миловал. Родилась наша Настёна, под жуткий вой разбушевавшейся стихии. А когда метель немного утихла, мужики волокушу соорудили, спеленали меня с малышкой и бегом.