Страница 13 из 53
Человек в лисьем малахае сильно кричал: «Красные у вас под боком! А вы нас хотели направить в обход горы, мимо мазара! А там…» Видать, решил, что заодно с вами, и всех нас избил. Потом спросил у деда Корягды, как можно пройти через Османупар. «Может быть, и есть дорога, ее знают тамошние жители», — схитрил старик.
— И ушли в Сайбуй? — спросил Курбан.
— В точку попали, аскер-ака. Они пошли Гурдарой, но выйдут у Сайбуя.
Курбан опешил.
— Почему не сказали сразу? — воскликнул он.
— Э, уважаемый! Походите по домам, найдите хоть одну лошадь! Всех увели. В пустыне остались мы. И теперь вот думали в Байсун податься. Будем скитаться там, как нищие…
— Ну и думайте! — вспылил Курбан. — Советская власть заботится о каждом бедняке, готова все сделать, лишь бы не было бедных и голодных, а эти, видите ли, сами записываются в нищие…
— Вам надо знать, отец, — присоединился к разговору Виктор. — И не смотрите на меня удивленно… Я такой же человек, как и вы, дитя человеческое… Так-то! Советская власть о вас думает! Ради вас люди на смерть идут! Понимаете? Так-то… Теперь и вы подумайте!.. Сидеть сложа руки — это разве дело, отец! Вы же охотники. Стрелять умеете. Сами льете пули.
— Да, теперь… и сами думаем…
— Ну, что будем делать? — сказал Курбан. — В кишлаке есть староста?
— Какие там старосты! Есть уважаемые люди, старые совсем.
— Ладно… В таком случае, мы вас… от имени Советской власти назначаем временным старостой Чунтака! Гм… Ну мы об этом поговорим попозже! И с народом тоже… Эти ушли в Сайбуй?
— В Сайбуй.
— Теперь пойдут через Османупар?
— Не знаю… Однако преодолеть трудно…
— Думаете, останутся в Сайбуе?
— Но они торопились!
— Да-а-а… Больше ничего не говорили?
— Нет. Спросили дорогу на Гиссар, и только.
— Гиссар, Гиссар… Значит, потом пойдут на Душанбе?
— Наверное, так и будет.
— Ладно… мы все равно найдем их! Говорите, человек тридцать?
— Да. Получается тридцать.
— Хорошо… На Гурдару проходить через кишлак?
— Можно спуститься по краю того холма, — старик посмотрел на солнце. — Однако уже вечер. Пока доберетесь до Сайбуя, стемнеет. В горах солнце сядет — и сразу ночь.
— Верно… Значит, договорились: вы староста! Так, Виктор?
— Точно! Временный староста, — сказал Виктор, дав знать Курбану, чтобы тот продолжал разговор.
— Обязанности старосты знаете? — спросил Курбан старика. — Староста Советской власти день и ночь думает о пароде, отец! Вот и все!.. Что бы в кишлаке ни произошло, вы всему судья, понадобится помощь, — незамедлительно сообщите в Байсун. Там вас выслушают, поймут, окажут помощь! Будет необходимость, пришлют и военный отряд… Понимаете?
Старик согласно кивал.
— Однако… Я не могу быть аксакалом кишлака.
— Советская власть… если хорошего человека назначает на должность, у него не спрашивает согласия. Бывает наоборот, не дает должности тем, кто ее просит… Вот как! — Курбан удовлетворенно улыбнулся: ему самому понравилось, каков он в роли агитатора. — Значит, договорились, а?
— О чем?
— Вы — староста!
Вмешался Виктор.
— Мы не останемся в Сайбуе! — сказал он с участием в голосе. — Вот увидите, вернемся. Ну, завтра-послезавтра… В вашем же кишлаке будем! Поговорим!
— Виктор, нам пора, — напомнил Курбан.
Горбатый холм упирался в высокую гору. Отсюда, опоясывая ее широким ремнем, пролегла дорога. По ней эскадрон и продолжил свой путь.
Аксакал шел впереди. Шагал он быстро. Звон копыт, ударяясь о каменные стены, отдавался эхом. Снега было мало. На дороге попадалось много кекликов — горных куропаток. С шумом вспорхнув, они улетали вниз.
«Человек тридцать, это ничего, — думал Курбан озабоченно. — Но если спешат… Дьяволы, они и эту гору перейдут, применив какую-нибудь хитрость!.. Почему они стреляли с Ялангтага? Стреляли от злости… Это не Энвер-паша. В штабе правильно рассудили: неизвестная банда… Пришли-то с Шахрисабза, что они будут делать в Сайбуе? Там тоже возьмут лошадей? Пограбят… Нет! Их надо догнать! Обязательно!..»
— Может, назад за нами придете? — говорил в это время аксакалу Виктор. — Подберите побольше парней, вооружите их… С басмачами мы и сами можем справиться, но было бы неплохо…
— Ладно, ладно! — закивал аксакал. — Я попробую поговорить.
— Поговорите!
Аксакал распрощался с отрядом там, где дорога спускалась к саю.
Когда вошли в Гурдару, стемнело. Двигаться дальше не было смысла. Неподалеку оказалась удобная пещера, решили остановиться в ней.
Бойцы принялись устраиваться на ночлег, а Курбан, взяв Виктора за локоть, вывел из пещеры.
— Дело дрянь, — волнуясь, сказал ему, — мы идем вслепую. У меня ощущение, что с нас кто-то не спускает глаз. Я, конечно, не могу вмешиваться в твои дела, но надо, чтобы впереди шли твои глаза и уши…
— С рассветом пошлем Эшнияза в разведку, — согласился Виктор.
— Тебе Аркадий Иванович что-нибудь обо мне говорил? — вдруг спросил Курбан, пристально рассматривая в сумрачной темноте лицо Виктора.
— Ты должен уйти, — совершенно спокойно ответил Виктор. Вот и все.
Угли костра затягивало пеплом. Курбан, подстелив под себя попону и положив голову на седло, задумчиво смотрел на угли, а перед глазами… опять горел костер под орешиной… Отблески света на лице Айпарчи… Ее белые руки, протянутые к теплу…
Спал?.. Айпарча?.. Не надо… Потом.
Что было?..
Разговор с Василием Васильевичем в его кабинете в Ташкенте.
«Постоянно помни, сынок: самым опасным для тебя будет не кто иной, как его преосвященство ишан Судур ибн Абдулла; твой учитель. В окружении Энвера-паши и Ибрагимбека нет человека могущественнее его. Саид Алимхан считал своим душеспасителен кокандского муллу, а высокое звание „Судур“ все же присвоил хазрату. Видишь, даже эмир, хотя бы скрытно, но побаивался его… Нам известно: между Энвером-пашой и Ибрагимбеком идет тайная борьба за полное доверие к ним со стороны ишана Судура. Я подчеркиваю: за полное доверие. Что это значит? У идеолога пантюркизма Энвера-паши главная цель, как ты знаешь, создание федерации тюркоязычных государств в мировом масштабе… А у Ибрагимбека — возрождение Бухарского ханства, где эмиром будет уже не Саид Алимхан, а он сам… Ну а что же хазрат? Вот тут все гораздо сложнее. Несколько лет назад у ишана состоялась в Стамбуле довольно любопытная беседа с крупным английским дипломатом, содержание которой было опубликовано в турецкой газете под неброским заголовком: „Мысли известного богослова о будущем мусульманских народов“. Вот что сказал его преосвященство. Дословно: „Наступает время, когда мы должны думать о создании исламских государств“… Пока народ в большинстве своем неграмотен, мечеть имеет над ним безграничную власть. Это хорошо понимают и Энвер-паша и Ибрагимбек. Не считаться с этим им никак нельзя… Вот почему ишан Судур чувствует себя исключительно спокойно, уверенно. А они даже и не предполагают, что он не только духовное лицо, но и политик, выжидающий своего часа… Готовясь к встрече со своим учителем, постарайся вспомнить и проанализировать все основные его философские воззрения. Это будет иметь очень важное значение в твоей работе. Думай, думай…»
Курбан думал.
Эшнияз, вернувшись из разведки, докладывал обстановку:
— Чужих не встретил. Никого не встретил. Следы ведут в ущелье. Туда ушли. После моста свернули и вошли в кишлак, потом опять вышли…
— Ты показываешь старые следы, — требовал уточнения Виктор. — А следы за мостом новые, вчерашние. Ты прошел через кишлак — люди не обратили на тебя внимания…
— Подумали: охотник, — предположил Курбан. — Одеждой-то он ничем не отличался от местных.
— Э, сколько тут разных людей бродит! — пришел на помощь Эшниязу его приятель Тура. — Можно целый день ходить туда-сюда — никто не спросит, кто ты. Спросят: «Лиса? Волк?» Скажешь: «Заяц». Или скажешь: «Ничего нет в сумке, никого не подстрелил». Посмеются — плохой охотник, плохой стрелок. Вот и все.