Страница 3 из 7
Диоген и кифарист
Какой-то человек однажды на базареСобрал толпу, играя на кифаре.Но не в восторге слушатели были,Они бранились, топали, кричали:«Чтоб молнии тебя испепелили!!!Чтоб колесницы в Ад тебя умчали!!!»Но кифарист с могучими плечами,Не оскорблённый этими речами,Играл, собою упоённый,Так страстно сам в себя влюблённый,Что, если б камни начали бросать,Он предпочёл того б не замечать.Философ Диоген, в раздумья погружённый,Приблизился к толпе, шумами привлечённый.Послушав, по плечу похлопал музыкантаИ так вскричал: «Я большего талантаЗа жизнь свою ни разу не встречал!Прекрасно!!! Вдохновенно!!! – он кричал. —О, Боги! Хорошо, что подарилиЕму вы мастерство и голос, что по силеИ красоте с Орфеевым сравню.Твоей игре я двадцать раз на днюГотов внимать и слушать твоё пенье!О, кифарист, о, чудное явленье!!!»– Эй, Диоген! – ему ответил кто-то. —Ты спятил! Лучше слушать бегемота,Когда он брачные призывы издаёт,Его рычание ласкает слух, а тот,Которому ты хлопаешь в ладоши,Терзает слух, доводит нас до дрожи.Ты принимаешь уксус за халву.– Я потому и воздаю ему хвалу,Что кифарист, телосложеньем схожийС гориллою, с такой же страшной рожей,Грабителем и душегубом мог бы стать,Вам резать глотки, животы вскрывать,Но вместо этого он мирно на базареДля вас играет, пусть фальшивя, на кифаре.Диоген и лучник
Какой-то лучник, стрелы взяв и лук,На площади решил поупражняться вдруг.Установив мишень, в неё пускать стал стрелы.Но вот беда:Летели стрелы не туда,Куда пускал их лучник неумелый.Одна, вертясь, под облака взлетела,Вторая возле уха просвистелаГулявшего на площади, и он,Схватившись за ухо, издал проклятья стон.И третья, и четвёртая, и далеКуда-то не туда все улетали,Пугая зазевавшихся людей.Они кричали лучнику: «Злодей,Куда ты целишься? Ведь можешь ты кого-тоИ ранить и убить!» Но лучник был из родаСтроптивых и упрямых. ПродолжалСтрелять куда попало. ПрибежалНа крики Диоген. Такое видя дело,Он так сказал: «Чтоб избежать уделаПечального, прибегну я к уму.Стрелец не слышит нас и потому,Как следствие, я заключаю вывод,Что есть один парадоксальный выход».Усевшись под мишенью прочно,Он закричал прохожим: «Эй! Эгей!Кто хочет жить, ко мне, сюда скорей!Здесь его стрелы не достанут точно».Диоген и Македонский
Жил в бочке Диоген, купался в море,Горячим тело подставлял лучам,Беседовал с друзьями по ночам,Не зная бед, не зная горя,Питаясь, как нам пишут, только знаньем,И наслаждался мира созерцаньем.И вдруг в один прекрасный деньЕго накрыла чья-то тень.– Ты кто? – спросил пришельца Диоген.– Я – Македонский Александр, дружище.Я слышал: знание – единственная пищаТвоя. А вместо крепких стенВот эта бочка. Значит, ты – отшельник.– Отшельник? Что ж, пусть будет так.Хотя какой-нибудь дурак(А их немало) мнит, что я – бездельник.Что Александру нужно от меня?– Полцарства хочешь?– Мне и полконяНе нужно твоего, ни в доме полоконца.Уйди, не загораживай мне солнца.– А хочешь, я возьму тебя в поход?– Зачем?– Ты повоюешь год,Почувствуешь вкус битвы, звон металлаУслышишь.– Для чего?– Чтоб обострённей сталоЧутьё для жизни восприятья.И мышцы вздулись бы. В железные объятьяТы б принял мир.– Я принял. Что потом?– Потом… потом вернёшься в домИль в эту бочку. И, подобно Богу,Лежи и наслаждайся понемногуЧем хочешь.– Ну, а я что делаю, глупец?Уйди и дай мне солнце, наконец.Диоген и Платон
Платон любил ковры. Орнамент ихБыл для Платона, как Гомеров стих,Красив, изыскан, символичен,Богат, почти метафоричен,Метафизичен и, признаться надо:Ковры – всех небожителей услада.Ну, а Платон среди философов был Бог,И по коврам своим ходить часами могБосой, в раздумьях, и едва лиКовры ему не помогалиПлести орнамент мыслей, слов и фраз.Но киник-Диоген пришёл к нему как раз,Когда он о Душе обдумывал трактат.– А, Диоген? Входи. Я очень рад.И киник, осмотрев философа жилище,Сказал сердито.– Я-то думал, пищаТвоя – духовная, и пищи нет иной.А ты… ты тут передо мной,Гордясь собой, предметы выставляешьРоскошные, ты по коврам ступаешь,Как царь персидский; из сосудов пьёшьСеребряных, златых… Богатенько живёшь!И впариваешь грекам неразумным,Как хорошо духовным быть и умным,И что богатство – тлен, и попадать не стоитБогатству в плен, что лучше быть, как стоик,Который на материю плюёт.Да ты, Платон, плутишка ещё тот!Твоим идеям веры нет отныне.Твои ковры, шпалеры – знак гордыни.– Ты б ноги вытер, Диоген.– Нет, не хочу!Твою гордыню я, Платон, топчу.(От ярости он стал багрово-синий).Топчу!– Да, топчешь, но… своей гордыней.