Чужое лицо

«Чертова Америка! – подумал Ставинский. – Вы можете купить здесь что угодно, и они еще сами будут вам рассказывать, как это оформить подешевле, – лишь бы купили именно у них, а не у кого-то другого».

– Ладно, присылайте вашу кореянку. А сколько ей лет?

– Сэр, у кореянок до сорока лет нет возраста. Ей нет сорока, это точно, а все остальное для вас сейчас не имеет значения. Не так ли?

– О'кей, спасибо, доктор.

– Бай! Увижу вас завтра в перевязочной.

Ставинский положил трубку и подумал, что кореянок у него еще не было. Сто долларов – это, конечно, немалые деньги. Когда он приехал в Америку, он пошел работать на фабрику за 2.25 в час, да и сейчас сто долларов – это два его рабочих дня, но черт с ними! Там, в России, все эти удовольствия будут даром, а пока… Главное, чтобы доктор Лоренц доложил этим ребятам из CIA о том, что он, Ставинский, и в больнице гуляет на всю катушку. А уж он доложит, безусловно. И очень хорошо. Девочки, еще раз девочки – японки, кореянки, мулатки – это самое убедительное, раз человек решил проститься с западным миром навсегда. Но зря они думают, что он, как послушная овца, будет ходить там всю оставшуюся жизнь под ножом КГБ. Дудки! Конечно, напрасно он брякнул тогда, в Портланде, что в Москве сразу же побежит в КГБ. Но с другой стороны – и хорошо, что брякнул. Теперь он знает, что сразу бежать в КГБ не нужно, это опасно для Оли. Нет, CIA должно знать о каждом его шаге в Москве и видеть, что он там ведет себя безукоризненно. И тогда – никаких претензий к Оле не будет. Для того он и выдумал эту историю с женой – чтобы иметь при себе надежного свидетеля из CIA. И денег попросил, эти сто тысяч, – чтобы поверили, что он не выдаст операцию, ведь тогда пропадут его сто тысяч. Ну а если этот его двойник сам провалится при выезде из СССР – тут уж не его, Ставинского, будет вина. Мало ли на какой мелочи этого двойника может поймать на таможне КГБ! Зато это покроет тот «урон», который он нанес Советскому Союзу своими дурацкими интервью на радиостанции «Свобода», покроет с лихвой, и еще останется так называемая «заслуга перед Родиной по разоблачению агентов империализма». И тогда можно будет спокойно жить в России, и не где-нибудь в Сибири, а именно в Москве. И у CIA не будет к нему претензий – разве он виноват, что этот его двойник сам на какой-то ерунде провалился?

…Почти неслышно открылась дверь, и негромкий певучий голосок медсестры Уку Таи сказал:

– Добрый день, сэр. Как вы себя чувствуете?

8

Шел проливной дождь – один из тех дождей, которые в конце знойного лета налетают на Вашингтон и приносят короткую передышку от жары. Мак Кери и вызванный им из Сан-Антонио Керол встречали в аэропорту Вирджинию Парт.

– Госпожа Вирджиния Парт, прибывшая рейсом из Лос-Анджелеса, вас просят подойти к информационному бюро, – объявило радио.

Они стояли возле стойки с надписью «Информация» и ждали: кого же им выбросит поток пассажиров. Хорошо бы вот эту смуглую брюнетку с несколько отвислым задом и большим, круглым лицом, но нет – она не обернулась на объявление, прошла мимо. Непонятно почему, может быть, из чисто мужской ревности, они оба не хотели, чтобы этому Ставинскому досталась действительно голливудская красотка. Во-первых, это может осложнить операцию, голливудские красотки отличаются вздорным нравом и могут выкинуть любой фортель, а во-вторых… Черт его знает, что во-вторых…

– Извините, вы господин Мак Кери? – Спокойная шатенка в очках, чуть полноватая для голливудской актрисы, в светлом плаще и с дорожным, на колесиках, чемоданом в руке, стояла перед ними. Кого-то она им напоминала, но они еще не могли вспомнить кого. Какую-то известную актрису, что ли?

– Мак Кери – это я. А вы?…

– Вирджиния Парт.

– Приятно познакомиться. Это мой ассистент мистер Керол. – Мак Кери взял у нее из руки стальной держатель ее чемодана. – Прошу в машину.

Они стояли под козырьком аэровокзала, ждали, когда Керол подгонит машину. Мак Кери искоса поглядывал на Вирджинию и оценивал ее. Похоже, это то, что надо. Спокойная, совершенно не голливудского типа женщина с мягкими карими глазами и какой-то разом успокаивающей домашностью в движениях. Но тем трудней было поверить, что она согласится на эту операцию. Слава Богу, не ему ее обрабатывать – шеф взял эту задачу на себя и теперь ждет их в отеле «Кэпитол-Хилтон». CIA предпочитает не приглашать людей в свои офисы, а снимать номера в отелях и там проводить встречи с людьми, которые их интересуют. Делается это не столько для конспирации от восточных разведок, сколько для того, чтобы не компрометировать сотрудничающих с ними людей. Если пригласить среднего, нормального американца даже на простую беседу в CIA или ФБР, он возмутится и откажется прийти: «связь» с CIA и ФБР равноценна какому-то постыдному акту, словно сотрудничество с собственным правительством, которое ты же и выбрал путем демократического голосования, в глазах общественного мнения является неприличным. Но приди к этому американцу в дом тихо, так, чтоб никто не видел и не знал, – он чаще всего выложит тебе о своих знакомых и незнакомых все, что знает, а то и больше…

– Сейчас мы поедем в отель, я познакомлю вас с нашим боссом, – сказал Мак Кери, старательно, как и в первом разговоре, избегая всяких киношных терминов вроде «продюсер», «режиссер» и т.п. И чтобы вообще отвлечься от киношной темы, спросил, уже сев в машину: – Вы говорите по-русски?

– Да, немножко, – ответила она по-русски с тем милым акцентом, который округляет и расширяет русское «о» до «оо» и несуществующее в английском «ж» превращает в «ш».

– Где вы учили русский язык?

– В Нью-Йорке, в театральной студии, когда я изучала систему Станиславского. У меня там был русский учитель и… он был моим бойфрендом, – сказала она просто.

Нужно проверить этого бойфренда, мысленно отметил про себя Мак Кери, переглянулся с Керолом, и тот понял, что эту работу придется сделать ему. Хотя вероятность связи ее бывшего бойфренда с КГБ почти нулевая, но застраховаться нужно. Поэтому словно бы между прочим и с воодушевлением бывшего ньюйоркца Керол спросил:

– О, так вы жили в Нью-Йорке? Когда?