Страница 47 из 244
Редрик, откланявшись, поспешил покинуть и покои короля, и саму Ставку, сообщив, что войска ждут его приказаний. Нужно было подготовить их к решающему броску на противника, который должен стать первым и последним. Несмотря на то, что армия вторжения до сих пор не потерпела ни одного поражения, за исключением некоторых небольших и малозначительных стычек, Аллирд видел, что борьба с каждым днем становится все ожесточеннее, противник зубами держится за оборонительные рубежи, контратакуя при любой возможности. Королевская армия Рейнсвальда, потерпевшая несколько серьезных поражений, перешла к другой тактике, избегая больших сражений и атакуя фланги и тылы саальтских войск по принципу «ударил и беги», держа всех в постоянном напряжении. И пусть даже их удары не могли сыграть решающей роли, они все же были весьма болезненными, в первую очередь для самолюбия Аллирда, который чуть ли не ежедневно получал новые отчеты о потерях из-за подрывной деятельности противника и никак не мог обеспечить полную безопасность собственных коммуникаций.
Вздохнув, он устало опустился за рабочий стол и активировал голограммную панель контроля, где сразу же отобразился целый пакет новых сообщений о поступивших вызовах, отчетах и докладах. Имея целый штаб, занимающийся разработкой тактических планов и общим руководством, король все равно был вынужден ежедневно посвящать свое время контролю за ходом вторжения и его результатам, анализируя постоянно обновляющиеся сводки с фронтов. Отложив их на время в сторону, он связался с адъютантом и приказал вызвать в кабинет начальника штаба.
Несмотря на то, что между Саальтом и Рейнсвальдом всегда было много общего, между ними существовало немало различий, и важнейшим являлось то, что феодалы Саальта не имели никакой автономии. Их владения принадлежали короне, а сами дворянские роды выступали лишь как наместники и исполнители королевской воли. Такой порядок был нарушен лишь единожды, после поражения в войне, когда князья, разозленные бессмысленными и огромными потерями, жестокостью победителей по отношению к побежденным и тем, что король не признал своей вины в этом разгроме, с оружием в руках сместили его. Однако на престол метил каждый из восставших и, выполнив первую цель, они просто сцепились друг с другом. Кровавая гражданская война, осложняемая вторжениями дикарей и мутантов, интервенциями и налетами соседних государств, продолжалась несколько поколений. Отец Аллирда и Редрика начал силой объединять страну под властью одной короны, а братья еще больше упрочили монархию, ужесточив контроль над дворянскими родами, являвшимися одновременно и главной ее опорой, и главным внутренним соперником.
У феодалов не было собственных армий, чтобы вести самостоятельные войны, им подчинялись лишь отряды замковой охраны да колониальные войска, неспособные выступать серьезной силой на полях настоящих сражений и годившиеся только для подавления мятежей и истребления мутантов. В каждом феоде формировались полки, переходившие под прямой контроль королевских вооруженных сил и получавшие приказы напрямую из Ставки, а сами феодалы имели право служить в армии в качестве офицеров, обычно начиная службу юнцами с низших чинов и собственными талантами и усилиями пробивая себе путь к самым высоким должностям.
Начальник штаба, гросс-адмирал Кондовски был как раз одним из таких людей, сражавшийся в Объединительных войнах под командованием еще отца Аллирда, пройдя вместе с ним сквозь горнило опустошительных сражений, и позже поступивший под руководство Аллирда. Уже поседевший и постаревший так, что даже омолаживающие операции не могли этого изменить; сильно хромающий
на левую ногу, поскольку сустав, вживленный после того, как ему шрапнелью раздробило колено, так и не смог нормальной прижиться, он был олицетворением настоящего королевского офицера. Идеальная осанка, прямой и твердый взгляд красноватых глаз, обветренное лицо с острыми чертами, крючковатый нос, сломанный минимум трижды, вкупе с исполнительностью, верностью и готовностью умереть за престол.
— Ваше Величество, мне сообщили, что вы меня вызывали, — поклонился Кондовски, почти бесшумно входя в кабинет. Его высокие стальные сапоги тонули в мягком ковре, поглощавшем все звуки, — Я успел подготовить отчеты только по последним двум дням, поскольку не знал, какие именно сведения Вам понадобятся… — он редко когда оправдывался, но сейчас был вынужден, поскольку вызвали его действительно неожиданно. Да и для самого Аллирда подобное изменение планов было спонтанным. По первоначальному плану армии под его командованием должны были ударить с противоположной стороны острова по тристанским землям и соседним феодам, отвлечь хотя бы часть сил на себя, дав Редрику возможность организовать полноценный плацдарм, но, оказывается, такая помощь ему была не нужна, он отлично справлялся собственными силами.
— Да, я вызывал тебя, но не по этому поводу, — отрицательно покачал головой король Саальта. — Присядь, Кастор, я хочу поговорить сейчас с тобой не как с офицером, а как с другом… Я ведь могу называть тебя другом?
Гросс-адмирал сел за край стола для обсуждений, внимательно глядя на своего короля, словно пытаясь заранее разгадать тему будущего разговора. Кресла с высокими спинками и кожаной обивкой специально сделаны жесткими, чтобы люди слишком сильно не расслаблялись на встречах, так что сидеть получалось только выпрямив спину и подобравшись. Положив руки перед собой на стол, дворянин тяжело вздохнул, подбирая подходящие для ответа слова.
— Ваше Величество… Вы оказываете мне большую честь, — гросс-адмирал не смог скрыть выражения некоторого смятения и удивления, мелькнувшего на его лице. — Несомненно, вы можете считать меня одним из самых преданных и верных друзей. И я готов вас выслушать, что бы вы не сказали.
— Побойтесь Неба, адмирал, — отмахнулся Аллирд, будучи не в настроении поддерживать официальный этикет, — сейчас мы с вами здесь только вдвоем, а слежки и записей в королевском кабинете нет и не будет. Оставьте этот официальный тон…
— Это не официальный тон, — Кондовски покачал головой. — Я не смею к вам обращаться иначе, кроме как подобающим образом, все-таки вы мой король.
— Значит, я приказываю вам убрать этот тон и побыть просто самим собой сейчас, — строго ответил Аллирд, отклонившись на спинку кресла и приняв расслабленную позу. — Мне ужасно надоела вся эта официальность. Даже с родным братом я не могу поговорить как с близким человеком, между нами все равно остается ощущение, что я старший и мои решения нельзя оспаривать. Знаете, как это порой надоедает?
— Могу представить, — кивнул горсс-адмирал, — Ваше положение обязывает…
— Вот именно, — сквозь сжатые зубы процедил король, — обязывает. Я король! И всем обязан! Знаете, что думают простые гражданские, никогда не касавшиеся государственных дел? Что король может делать все, что захочет! Что ему все позволено, как в детской сказке! А на деле… на деле я с удовольствием поменялся бы местами с любым из крестьян, которые как раз ни о чем и не задумываются, кроме собственных мелких забот. На них не висит ответственность за жизни десятков миллиардов подданных, которые смотрят на тебя и повторяют снова и снова «должен… должен… должен…» А теперь, оказывается, я должен еще и родному брату с его безумными мыслями об этой Истине…
— Чем выше стоит человек, тем больше у него ответственности… — кивнул гросс-адмирал, — Ваше Величество, вы позволите мне быть откровенным?
— Валяйте, — Аллирд взмахнул рукой, — И еще, будьте любезны, вызовите прислугу, пусть принесут чего-нибудь крепкого…
— Да, Ваше Величество, — кивнул Кондовски, активировав панель и самостоятельно сделав выбор. — Я готов признаться, что многое бы отдал, чтобы не оказаться на вашем месте. Король отвечает за целый народ, в этом его гордость и, одновременно, его тяжкая ноша, но не мне вам это рассказывать. Все же, такие люди, как вы, единственные, кто стоит между цивилизацией и той дикостью, которая может поглотить все, что было создано раньше, — гросс-адмирал вздохнул, сделав паузу, чтобы обдумать продолжение. Он не был готов к подобному разговору, и потому мысли вырывались спонтанно, оборванные и слабо связанные друг с другом. — Людьми необходимо управлять, Ваше Величество, они должны понимать, что у каждого существуют обязанности, и знать, перед кем должны отвечать. Если у них этого не будет, начнется разложение… Конечно, им проще, от них ничего не зависит, равно, как их смерть ничего не может изменить. Однако подумайте сами, вы действительно хотите такой жизни? Быть одним из миллионов? Быть никем?