Страница 106 из 119
На одной из них Эдвард столкнулся с группой тристанских военных, окруживший небольшой храм Неба, где, кажется, закрепилась группа ополченцев, отказавшихся бросить оружие и теперь готовившихся лишь дороже продать свои жизни. Почему-то штурм еще не начали, остановленные только жрецом культа, стоявшего перед дверьми храма с раскинутыми в стороны руками, пытавшегося защитить это святое место от посягательств людей с оружием. Офицер тристанцев неловко оглядывался по сторонам, пока его солдаты брали на прицел узкие окна собора, где изредка мелькали лица ополченцев, белые и напуганные. Небольшое каменное здание, выполненное в классическом стиле подобных храмов, с длинными и узкими окнами, высокими и узкими дверьми, толстыми стенами и многочисленной каменной резьбой, украшавшей все доступное пространство стен, со стилистическими и антропоморфными фигурами Небесных Богов. Часть здания была серьезно опалена, а высокая башня, какими обычно завершались подобные храмы, и вовсе сбита прямым попаданиям, развалившись на груду каменных обломков, перегораживавших часть улицы.
- Офицер! Что здесь происходит? – спросил Эдвард, заинтересованный этой ситуацией и решивший подойти ближе. Обернувшийся на звук офицер тут же встал по стойке смирно и поднес правую руку к козырьку.
- Господин барон, здесь у нас патовая ситуация, и мы не знаем, как следует поступать в таких случаях, - доложил он, указывая на храм, - Здания религиозного предназначения являются нейтральными и могут служить в качестве безопасной территории для гражданского населения в зоне ведения боев, но внутри сейчас засела группа вооруженных людей из состава ополчения. Мы блокировали все выходы, но они отказываются сами сдаться, в то время как мы не можем пойти на штурм. Кроме того, внутри храма есть несколько жрецов, в случае штурма они могут попасть в зону поражения… - офицер явно боялся подобного развития событий, но и не мог просто так оставить в тылу вооруженную группу противника.
- Начинайте штурм, - приказал Эдвард твердым голосом, не терпящим возражений, - Пленных быть не должно, вне зависимости, будет ли у них в руках оружие или нет…
- Вы не можете нарушать покой святого места! - слепой жрец, слышавший их разговор, сделал несколько шагов вперед, собственным телом закрывая свой храм, - Это место принадлежит Небу! Никто не смеет осквернять обитель богов человеческой кровью! Кара их обрушиться на голову каждого, кто поднимет руку на их храм!
- Кара? – рука в броне, усиленной псевдомускулатурой, вылетела вперед, сграбастав жреца за воротник и подняв тщедушное тело старика в воздух. Беспомощно болтая ногами в нескольких сантиметрах над тротуарной плиткой и вцепившись пальцами в горячий металл, жрец что-то еще хрипел, но из-за сдавленного горла его слова превращались в непонятные звуки. Эдвард поднял забрало, посмотрев на жреца, туда, где должны быть глаза, - Кара?! Твои боги позволили ей умереть! Твои столь могущественные боги позволили ей истечь кровью прямо на ступеньках их храма! И где же их могущество? Где?! Отвечай! – он встряхнул тело жреца так, что его голова закачалась из стороны в сторону, как у куклы, - Почему они не поразили своей волей ее убийцу? Почему не обрушили на него своей гнев, как вы говорите?! На человека, вступившего на святую землю с оружием в руках! Почему не спасли ее! Почему она умерла, а я остался жить?! Почему?!!
- Ты… ты… - жрец пытался что-то сказать, и Эдвард даже ослабил хватку, позволив ему хотя бы дышать, - Ты барон Тристанский… я чувствую это по твоей боли. Это испытание тебе, сможешь ли ты пройти, выдержишь ли ты то, что боги приготовили для тебя… - даже не смотря на то, что Эдвард в любую секунду мог раздавить его шею, он все равно оставался верен своим богам, - Будь верен своей судьбе, барон…
- Ты все равно веришь в своих богов? – Эдвард отказывался слышать его слова, чувство леденящей ненависти ко всей этой лжи, какой ему сейчас казался Культ Неба, заливало его с головой, проникая в каждый нерв, - А они верят в тебя? Будут ли защищать тебя? – он поднял жреца еще выше, а потом с силой метнул тщедушное тело в приоткрытые двери храма, от удара распахнувшихся во всю ширину и пропустившие тело дальше, куда-то вглубь зала. Не поворачиваясь, барон отдал приказ, - Огонь!
Солдаты открыли стрельбу по окнам и дверям, круша все, что попадало в прицел, следом полетели осколочные и зажигательные гранаты, взрывавшиеся внутри и вспыхивавшие яркими снопами пламени, захватывавшими интерьер храма и людей внутри. Подошедшие ближе огнеметчики залили окна струями химического пламени, превратив собор в один большой и сплошной пожар. Огонь рвался наружу изо всех щелей, полностью закрыв оконные и дверные проемы, своим ревом заглушая даже крики заживо сгоравших внутри людей. Кто-то попытался вырваться из дверей, весь охваченный огнем, истошно крича и пытаясь сбить с себя пламя, но попал под еще одну струю, выпущенную огнеметчиком, и повалился на каменные ступени, несколько секунд еще вопя и пытаясь перекатами сбить с себя пожиравший его огонь, но вскоре замер. Только смрад горящего мяса стал слишком сильным, так что даже Эдвард отступил на шаг, неотрывно глядя на подожженный им храм.
И где эти Великие Боги, что должны следить за их миром? Где их сила и могущество, если каждый может осквернить столь святое место, в котором их слуги возносят им хвалу и приносят жертвы? Неужели все, что они говорят, это сплошная ложь, и сами эти боги выдуманы, чтобы эту ложь поддерживать? Или же в действительности им просто все равно, что творят смертные в этом безумном мире, до какого им и дела никакого нет, всего лишь глупые насекомые, копошащиеся в луже грязи, брезгливо отброшенной в сторону. С гибелью Изабеллы равнодушие к подобным религиозным истериям у Эдварда переросло в ненависть. Пусть он и не особо почитал древних богов, но их равнодушие к смерти столь дорогого для него человека вбило последний клин в его отношение к этому культу. Лжецы и обманщики, не больше и не меньше, вот что можно говорить о жрецах, проповедующих эту религию, собиравшую невинные и наивные души, но не дававшей взамен ничего, кроме пустой надежды. Быть может, надежда, что дарили верующим проповеди, тоже кое-чего стоила, но теперь у барона не было надежды, не было и желания верить. Культ Неба тоже должен ответить за ее смерть, пусть и не так, как Респир, но его вина в этом тоже есть. Может быть, другие и не поймут, но в голове Эдварда как живая вставала картина падающей прямо на окровавленные ступеньки храма его возлюбленной. И слепой лик жреца, стоявшего в дверях и не сделавшего ничего, чтобы помочь им, просто смотревшего на происходящее с таким же спокойным выражением лица, как и на все остальное.
- Все храмы Культа в городе – в пепел! – приказал он твердым тоном, не отрывая взгляда от пожарища, - и пусть их жрецы горят вместе с их так называемыми богами.
***
Дворец Респира был так же безумен, как и его хозяин. Когда-то это было действительно великолепное здание, выполненное искусными мастерами в стиле нео-рококко, но герцог Росский никогда не отличался ни пониманием, ни уважением к искусству и прекрасному. Может быть, он и сам это понимал, а потому так стремился уничтожить все красивое, что его окружало, заменяя на грубое, прочное и страшное, как и он сам, окружая себя таким же уродством, каким была и его собственная душа.
Внутренние интерьеры полностью разрушены, дорогие ковры и ткани изодраны или и вовсе сожжены, их места занимали картины великих героев из различных мест Известного Пространства, изображенных в самые кровавые моменты своих деяний, разрубавшие врагов на части, сносившие им головы, сражающиеся с мутантами и безумными тварями Бездны, сами погибающие от страшных пыток и мучений. Становится понятно, из чего его безумие питало свое вдохновение, ведь вполне может оказаться и так, что вообразил себя одним из таких героев, предназначенных для великих дел, нежели чем быть тенью своего могущественного родственника. Может быть, именно с таким суровым выражением лица, как у этого человека на картине, стреляющего в уродливое порождение Бездны, стрелял в лицо барону Гористара.