ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 62. Виктория ======

Эдика Линейкина Берегини обнаружили мирно спящим в доме у Мариванны, правда, учительница и Витек сразу честно предупредили девочек, что им теперь и предстоит убеждать любопытного мальчишку, будто все увиденное ему привиделось после удара головой при так и не понятой попытке залезть в дом математички через окно. Тем более, как признался бес, мальчишка действительно нес совершеннейшую ахинею – так, что они и не поняли вовсе, что он здесь делал и чего надеялся обнаружить. У Алины, правда, оказались свои подозрения на этот счет… Ну, по крайней мере, в умении Евгении убеждать, если понадобиться, присовокупив к словам легкую поддержку необходимых чар, никто не сомневался. Петр Кукушкин позвонил Дарье, стоило только девочкам озадачиться вопросом, где теперь искать в лесу сбежавшую Маргариту – Виктория даже начала подозревать, нет ли между родственниками какой-нибудь особой телепатической связи, так удачно совпал момент! Оставалось лишь надеяться, что телепатия не распространялась на Тамару Глебовну, иначе им всем серьезно не поздоровилось бы! А вернувшаяся домой часам к девяти Марго оказалась в гораздо лучшем состоянии, чем взволнованные подружки успели себе навоображать. Вообще, не зная точно, что ей пришлось пережить, перемен в поведении можно было бы не заметить вовсе, это была все та же девочка с царственными манерами, легкой язвительностью и упрямым характером, что и раньше. Даже общалась с остальными Маргарита почти как ни в чем не бывало – в том числе и с иногда присоединявшейся к ним Еленой. Кроме пары моментов: на любые упоминания что Николая, что вообще их волшебных приключений либо невозмутимо отмалчивалась, либо резко переводила разговор на что-то еще. Вскоре даже Ева оставила попытки ее разговорить. Виктории держать все чувства в себе казалось в тысячу раз более тяжелым испытанием, но быстро стало понятно, что Маргарита относится к переживаниям совершенно иначе и не желает абсолютно ни с кем их разделять. Как там говорил князь: некоторой болью дорожат даже сильнее радости. Наверное, он знал, о чем говорит, после той истории с Надеждой. Только бы Маргарита годам к тридцати не дошла бы до столь же очаровательной мизантропии!

– Марана отказалась от моей помощи, – незадолго до того, как семья Романовых уехала обратно в Петербург, призналась Елена другим Берегиням, поскольку с Маргаритой это обсуждать было бесполезно. То ли, в отличие от подруги, хотела поделиться опасениями и переживаниями, то ли предупреждала. В конце концов, если ведьма твердо решила всего добиться сама, а с ее методами девочки уже успели хорошо познакомиться, проблемы из-за этого в первую очередь должны были возникнуть у Берегинь. – Александр сказал, чтобы я не беспокоилась. Пока Мара – колдунья, а на темной стороне ему приходилось иметь дело и не с такими. – Там ей всегда было самое место! – фыркнула Ева, а Виктории почему-то пришло в голову, что ее предшественница не слишком-то и хотела на самом деле возвращаться. Возможно, Маране понравилась «игра», которой ведьма воспринимала попытки Чернояда ее приструнить. Хотя их собственных возможных неприятностей это и не отменяло, если князю тьмы и взбредет в голову о ком-то заботиться, то уж точно не о Берегинях. Сама Виктория никуда уезжать из Вересково не собиралась – это девочка решила абсолютно точно. Значит, не самого приятного разговора с отцом, хоть Вика до самого последнего момента не знала, что именно станет ему говорить, избежать в любом случае не получилось бы. Главный-то смысл был очевиден. – Я хочу, чтобы вы прекратили это судебное разбирательство – только и всего, – устроившись на переднем сиденье отцовского автомобиля, тихо сказала Виктория. – Поверь, я сам совсем не хочу доводить до этого, но если… – Ты не понимаешь? – девочка посмотрела ему прямо в глаза. Они были очень похожи, порой до мельчайших черт: оба рыжеволосые и светлокожие – только глаза у Ричарда были довольно светлые, колеблющиеся между серым и голубым в зависимости от освещения, а у нее – карие, мамины. – Я хочу, чтобы ты отозвал иск об опекунстве. Про этот абсурд с похищением вообще, по-моему, говорить не стоит. Худшее, что я могу себе представить, это стать объектом шантажа, я что, по-твоему, какая-то неодушевленная вещь, о собственности на которую можно спорить? – Я всего лишь хотел, чтобы все мы снова были вместе. Мама, ты ведь сама знаешь, замечательный человек, но это сочетание вспыльчивости и упрямства ей же самой постоянно вредит: сначала она принимает спонтанные решения, а потом не желает признавать, что совершила ошибку. Мы ведь были счастливы. И будем, если сумеем выдержать эту встряску, мне казалось, ты сама считаешь так же, что я могу рассчитывать на твою помощь. Иногда люди совершают поступки во вред себе. Вспыльчивость, упрямство, еще какие-нибудь не лучшие качества характеров – а кто идеален? – и какое удобное оправдание на то, чтобы навязывать им свое представление о благополучии насильно. Будучи подростком, знаешь эту методику на собственной шкурке, как никто другой! Неприятно. Но Виктория не могла осуждать Ричарда за это, не знала точно, не вела ли бы себя точно так же, оказавшись каким-то образом на его месте. – Мы больше не все вместе. «Встряску», о которой ты говоришь, вы с мамой, уж прости, уже не выдержали. Но ты теперь делаешь все для того, чтобы стать еще и врагами? Раз уж начались эти призывы, чтобы я приняла чью-то сторону… Какую – «сторону», папа?! Послушай сам себя, ты же уже борешься не за нас, а с нами же! Мама не хочет уезжать отсюда. Я… я не хочу уезжать. Мы должны чувствовать себя счастливыми, если нас ЗАСТАВИТЬ? Конечно, она и из Москвы уезжать не хотела. Поначалу этот городок Вике совершенно не понравился, все настоящее пришло постепенно. Она немного боялась, что Ричард заговорит об этом. Предположит, что со временем все «успокоится», и в Москве найдутся школьные подруги, найдутся интересы, увлечения – и она снова втянется в жизнь, как втянулась здесь. И нельзя объяснить, насколько то, что Виктория нашла в Вересково, несоизмеримо больше. Даже если и получилось бы быть откровенной, наверное, отец не понял бы. – К тому же существует, пусть и невероятная, но все-таки возможность, что мама не уступила бы шантажу. Ты думал об этом? Меня ты забрал бы, а вернуть ее этим – не сумел. И как, по-твоему, одинокий мужчина должен заниматься воспитанием девочки подростка, укомплектованной всеми сопутствующими заморочками? – Прекрати! – Ричард, зажмурившись, с усталым видом потер лоб ладонью. – Ты сама прекрасно знаешь, что вопрос опекунства – вовсе не просто повод, и что вернуть тебя для меня ничуть не менее важно, чем Жанну. Знаешь, что я очень тебя люблю. А то, что говоришь… по сути, это заявление, будто готова начать считать меня врагом, если я продолжу настаивать. Надеюсь, не Жанна тебя в этом убедила. – Нет. Как я уже сказала, я не собираюсь «занимать чью-то сторону». Я само понятие «чьей-то стороны» в отношениях между нами считаю глупостью и абсурдом. И… я тоже тебя очень люблю, па. И очень надеюсь, что не стану потом в этом раскаиваться. Остановишь здесь? На небольшом стадионе возле школы ролевая тусовка проводила свои уже успевшие стать обычными соревнования. Для соревнования вроде тех, что проводились в мае, места здесь было маловато, да и окрестности в качестве декораций подкачали, не замаскируешь же школу под избушку на курьих ножках! – но для тренировок подходили неплохо. Поцеловав Ричарда в щеку, Виктория выскользнула из машины и направилась через школьный двор к невысоким заграждениям, отделяющим футбольное поле, где сейчас разминались мечники, от овала беговых дорожек. Нормальных трибун на маленьком стадиончике не было, поэтому большинство зрителей, как птицы на жердочке, расселись на этом заборе. Матвея, автоматически скользнув по зрителям взглядом, девочка не обнаружила, зато Мадина, с выражением легкой скуки на ярком смугловатом личике наблюдавшая за тренировкой, попалась на глаза почти сразу. Вика устало вздохнула и, протолкнувшись сквозь толпу, заняла место разом с черноволосой девушкой, слегка подвинув и Мадину и соседа с противоположной стороны. – Гм… привет. – А, привет. А Матвея сегодня не будет, летом он почти целыми днями помогает своему деду в ветлечебнице – с четырнадцати лет решил позаботиться о практике для поступления. – Наверное, и к лучшему, – так и не сумев улыбнуться в ответ, Виктория опустила взгляд на свои нервно сцепленные в «замок» руки. – я с тобой поговорить хотела. – Правда? – вежливо постаравшись скрыть недоумение, Мадина вопросительно моргнула. – Я должна извиниться за то, что… ну, думала о тебе плохо. Ты ведь даже не заметила, теперь окончательно выставлю себя дурой! Но все равно, я… Мне обидно было думать о том, что ты – давний друг Матвея, что должна знать о нем столько, понимать лучше всех и все такое. Думать о том, что в любом случае ты оказалась бы важнее – что-то вроде этого. Пока не поняла, как глупо задаваться вопросом, кто из близких людей может быть «более» или «менее» важен. Понимаешь? – Действительно не понимаю, – помолчав, призналась брюнетка. – ты ведь ничего не делала и не говорила – за что ты считаешь себя обязанной просить прощения? Любому человеку может кто-то нравиться и кто-то не нравиться, пока это не выражается хамством, трудно оспаривать такое право. Хотя насчет Матвея ты, вполне возможно, ошибаешься. Я действительно знаю его дольше и… скажем так, кое-что замечаю. – Пыталась сделать. Хотя все и сорвалось, мне будет стыдно, если я не расскажу этого… – Пыталась? – темные брови собеседницы снова непонятливо поползли вверх. – Сжульничать на стрелковом состязании! – набрав побольше воздуха, выпалила Вика. – Но ведь ты и так побеждала. – Вот я и говорю – глупо все это. – Возможно, не так уж глупо. Даже хорошо, что в мире еще остались такие честные люди, которых может терзать то, что они всего лишь думали или собирались, но так и не сделали. К тому же ты не первая, кто не верит, что с парнем, симпатичным особенно, можно действительно дружить, просто, знаешь, когда знакомы с детства, это в младших классах легко получить статус «жениха и невесты», а с возрастом возникает подсознательное отношение как между братом и сестрой. Или что-то вроде того. Не знаю, как объяснить. Титул чемпиона я планирую у тебя отвоевать на следующих же стрельбищах! – Мадина с наигранной угрозой помотала указательным пальцем перед носом собеседницы. – Но, касаемо Матвея, я тебе не противник. За живого разумного человека глупо бороться, как за приз… ну, если речь не об Анфиске, конечно! Думаю, тебе следовало поговорить об этом с самим Матвеем, подозреваю, что уже давно. Он, когда дело касается девчонок, становится до жути застенчивым, не так уж часто кто-то производит на него впечатление – просто не знает, как себя вести и что говорить, так что сам будет решаться до скончания веков. А ты, судя по тому, что я видела на турнире лучников, умеешь уверенно идти к цели. Хотя при стрельбе к цели не «идут» – по дурацки прозвучало… в общем, ты понимаешь. – По тебе не сказать, что он не умеет разговаривать с девушками. И Елене, и Ольге… – Не знаю, о ком именно идет речь, но раз цепочка началась с меня, то все просто. Когда кто-то воспринимается не как девушка, а просто как человек, разумеется, тут просто нечему смущаться. Виктория пожала плечами. Вечно в жизни все так усложнено. Можно подумать, уверенность отказывает людям именно тогда, когда нужна сильнее всего. Правда, до конца поверить Мадине не получалось. То есть, конечно, с самой девочкой именно так обычно и бывало, но признать, что и с Матвеем тоже, оказалось нелегко. У него просто причин не было и не могло быть. – Матвей красивый, талантливый музыкант, да еще и один из лучших учеников! От него в восторге и другие школьники, и учителя, о девушках и говорить нечего – какие у него могут быть причины робеть перед кем-то?! «А тем более, перед кем-то вроде меня?» – Думаешь, если парень оказывается вдруг популярным, это гарантированно заставит его считать себя таковым? Вон, взгляни? Очередной поединок как раз завершился. Последнее время вперед выбивалась недавно организованная, компания «Черная роза», собранная из совершеннейших тихонь и серых мышек, затеявших это исключительно ради вызова собственным комплексам, которых не то, что всерьез воспринимать, замечать-то не у всех получалось. Однако, наверное, новичкам действительно везло – результаты эти ребята начали выбивать совсем и совсем неплохие. Вот и на сей раз победителем оказался Мартын собственной персоной. Оглушено озирающегося очкарика, кажется, тщетно пытавшегося осмыслить, что зазвучавшие аплодисменты адресованы ему самому, или понять, как такое вообще могло получиться, почти сразу после выхода с площадки окружила толпа девушек – причем отнюдь не только коллег по «ордену». – Ну, ты и сравнила! – не сумела сдержать смешка рыжеволосая Берегиня. Мадина посмотрела на нее с легким недоумением. – Чего это ты? Мартын славный. Не похож ни на одного парня, которые мне когда-либо встречались, такой забавный и обаятельный. Я бы, конечно, не связалась с мальчишкой на два года меня младше, но и просто общаться с ним очень весело. Прежде, чем совсем уж невежливо не вылупить глаза, Вика все-таки успела вспомнить о чарах Евгении, которые и на Мадину, разумеется, должны были подействовать, поэтому переспрашивать, не шутит ли брюнетка, не стала. Тем более, насчет забавности и ни на кого – да и ни на что – не похожести та была совершенно права, просто странно было слышать такое не в насмешку, а с искренней симпатией. На самом деле чувства юмора у Мартына не было. Вообще! Но как-то так получилось, что именно это помогло ему казаться в глазах окружающих (после того, как те вообще начали обращать внимание) очень остроумным. Очередная ирония судьбы! Сквозь стайку старшеклассниц протолкалась, пару раз жестковато пуская ход локти Евгения, одетая в синий сарафанчик со сборчатой юбкой чуть ниже колен. – Поздравляем победителя! – с легкой натянутостью в преувеличенно-бодром тоне, громко выкрикнула она и, зажмурившись, торопливо чмокнула впавшего в окончательную прострацию очкарика в уголок губ. Остальные девушки потрясенно замерли. «С чего ей взбрело в голову непременно снимать эти чары?» – с легкой укоризной подумала Виктория. Конечно, наводить их на Мартына было чистым недоразумением, но что мешало подождать, пока они просто не выветрятся? Даже ему не удастся воспринять философски, если сейчас все эти наперебой поздравлявшие красотки с фырканьем развернуться и уйдут прочь! Чертовски обидно получится… получилось бы… – Ей, а тебя-то кто назначил первой красавицей, которой полагается чествовать победителя?! – возмущенно воскликнула одна из трио «охмуренных» сестричек, кажется, Люба. И, тут же предлагая альтернативную кандидатуру на эту роль, чмокнула стоящего столбом мальчишку в другую щеку. Девчонки зашумели, сомкнув вокруг переваривающего внезапно рухнувшее на его голову счастье Мартына плотное гомонящее кольцо, а растерявшуюся Еву быстро оттеснили. Даже с отдаления Виктория могла видеть, как вытянулось лицо подружки – то ли от обиды, то ли расстройства, что не сработал «верный» магический способ. – Ты это серьезно? – ради эксперимента спросила Вика у Мадины. – Мне Мартынко никогда не казался… особенно симпатичным. – Ну, если хоть изредка не смотреть на людей вне трафаретов и стереотипов, многое можно потерять, не заметив, какие они на самом деле. Не зря же его все так любят. Ну конечно, Дина-то в этой школе меньше полугода, откуда ей знать, что еще недавно о существовании Мартына даже перед контрольными вспоминали разве что особенно внимательные. Жутковато представить, к какой жизни он должен был привыкнуть, чтобы целую четверть оставаться невидимкой – и даже не заметить в отношении окружающих разницы! Хотя не замечал он и теперь, ну, не считая перепавшего в экспериментальных целях поцелуя Евы, конечно. Интересно все-таки, почему же поцелуй не развеял чары? – Дин, может, этот вопрос покажется совсем уж странным, но у твоей бабушки… или дедушки, может быть – не было сестры, пропавшей полвека назад? Их семья должна была жить в Вересково или каком-то городке поблизости, я думаю. – Так пристально я семейные архивы не штудировала. Если и была, то я ничего о ней не знаю, надо спросить у самой бабушки… – судя по тону, Мадина даже представить себе не могла, с чего вдруг собеседнице понадобилась такая о ней информация. Вика даже придумала более-менее подходящее объяснения, собираясь в случае расспросов показать девушке фотографию Ядвиги с подругами в молодости. Непонимание Дины немного успокаивало – во всяком случае, готовность охотно подтвердить слова Мары выглядела бы куда подозрительнее! Однако брюнетка не стала интересоваться причинами такого любопытства, а только с улыбкой покачала головой. – Кажется, я уже поняла, почему Матвей считает тебя особенной девушкой! Никогда еще Викторию не называли чудачкой, облекая это в форму комплимента! Конечно, сейчас она была слишком благодарна Мадине, чтобы выискивать в словах подвох или насмешки… одно обидно – кажется, ее незаслуженно сочли невероятно честным человеком из-за этого дурацкого извинения. А Матвей, если Дина права, считал и раньше. Неловко это понимать, зная, что одной своей тайной точно не сможешь с ним поделиться. Неудивительно, что это так тяготило Клавдию… Но история Клавдии же говорила о том, что от судьбы увиливать бессмысленно, особенно когда ты теоретически в силах выдержать предоставленные испытания. А скрывать от людей существование волшебного мира – это же не то же самое, что какая-то ложь для собственной выгоды. Это одна из сторон миссии Берегинь для защиты человечества.