Страница 54 из 70
– Вот швабрами мне еще не угрожали! – заметил наглый тип. – Хотя тебе, пожалуй, больше подошло бы помело!
Наверное, отсутствие каких-либо проявлений агрессии с его стороны и заставило девочку окончательно забыть об осторожности. Вспыхнув от злости, она отшвырнула злополучную деревяшку и решительно подошла к самому дивану, чтобы схватить незваного гостя за плечо, собираясь рывком сдернуть и дивана, и уже заготовив вертящееся на языке гневное требование выметаться из их дома подобру-поздорову, однако, стоило это сделать, как только что безмятежно ухмылявшийся на ее негодование тип непроизвольно вскрикнул от боли.
– Не успокоишься, пока эту руку мне окончательно не оторвешь, да?! – яростно сверкая глубоко посаженными желтыми, абсолютно точно желтыми, а никакими не карими глазами, рявкнул он. Рокси замерла, словно одеревенев. – Ну, и чего еще?
Кажется, именно такие худые и горбоносые лица, как у него, обычно принято называть «ястребиными»… В сочетании с классическим, среди современных фриков уже почти не встречающимся ирокезом по моде восьмидесятых годов прошлого века, выкрашенным в ярко-малиновый цвет, и этими желтыми глазами…
«Наверное, он просто носит линзы» – попыталась ухватиться за «рациональное» объяснение, как за соломинку, девочка. Кажется, эта мысль и была последней…
Пришла в себя Роксана, обнаружив себя лежащей на все том же диванчике в гостиной. В щеку, тихонько поскуливая, тыкался мокрым носом Арту, не поворачивая головы, Рокси заторможено протянула руку и вяло потрепала пса по голове. Можно и окончательно свихнуться, если так дальше жить! И как она…
– Не нашел, где у вас тут нашатырь… гм, но, кажется, ты можешь вполне без него и обойтись.
На журнальный столик совсем близко от лица лежащей девочки со стуком поставили стакан с водой. Передернувшись, девочка не стала поднимать взгляд, уставившись на суховатую жилистую руку с охватывающей запястье полоской черной, с металлическими шипами, кожи.
– И вообще, я, конечно, польщен, уже лет триста, как у барышень не принято терять сознание от переизбытка чувств, но все-таки…
– Я не сумасшедшая! – словно пытаясь загипнотизировать стакан, пробормотала Роксана. – Я не сумасшедшая…
– Я в этом не специалист, кто знает… на людей вот – кидаешься!
– Это ты, что ли, человек?
– Если говорить в широком смысле… но если тебе непременно надо придраться, то процентов на семьдесят пять – все равно человек. Как и ты сама.
Он присел в кресло напротив, довольно грубым пинком отшвырнув враждебно ворчащего Арту, и Рокси все-таки заставила себя повернуть голову, вплотную посмотрев на гостя.
– Я бы непременно сказала, что ты бредишь, если бы была хоть немного уверена, что не брежу в данный момент сама. А спорить с глюками – это как-то несолидно. Я… я же…
Резко вскинувшись и сев на диванчике, девочка обхватила голову слегка дрожащими руками, запустив пальцы в волосы.
– Я же вылечилась! Вылечилась! Я не хочу… опять… не хочу туда снова! Я не сумасшедшая! Это было в детстве, давно! Ы-ы-ы…
В, как предпочитал говорить отец, закрытом пансионе, девочка провела приблизительно два года. Показавшиеся целой вечностью два долгих-долгих года. За которые он успел продать их небольшое живописное ранчо практически за бесценок, так же, по практически «мясным» ценам наскоро пристроить всех красавцев-коней, а вместо этого купить этот домишко в унылом городке и открыть свое кафе. Из всех ее друзей, ее настоящих лучших на свете друзей только псу Арту было позволено остаться. Но даже сюда Рокси рада была вернуться. Лишь бы только – вернуться! Она приложила к этому все усилия, она беспрекословно слушалась врачей, она… Она вернулась. Вернулась из той клиники домой и вернулась, наконец, в реальный мир из воображаемого, перестав путать сказки и фантазии с настоящим, как делала это с самого детства. В шесть лет это всех забавляло, в девять – несколько беспокоило, но растущей без матери девочке люди склонны были прощать эскапизм и некоторые чудачества, а потом… незадолго до тринадцатого дня рождения перед Роксаной распахнулись двери корректно называемой «пансионом» частной клиники. Где лечили от веры в чудеса…
То есть, конечно, от болезненных фантазий и шизофренического неумения различать реальность с мечтами.
– Ты не представляешь, через что я прошла…
– Не представляю, – фрик с неожиданно серьезным лицом пожал плечами. – меня в свое время никто не пытался лечить. Времена были попроще – сразу поволокли на костер, вместе с матушкой, имевшей неприятную привычку гулять в лесу в одиночестве и неосторожность польститься на одного рыцаря фэйри из свиты королевы Титании. Ты, наверное, слышала эту сказку: вечером на День Всех Святых, Джанет отправилась к перекрестку и спряталась позади кустарника боярышника, ожидая Фейри Рэйд. В конечном итоге, в сопровождении сладких звуков музыки лютни и волынки, в поле зрения вошла процессия во главе с прекрасной Королевой эльфов, едущей на черной лошади, и идущими за ней бледными волшебными лордами и леди. Среди них был Там Лин на молочно-белой лошади, узнаваемый тем, что он носил только одну перчатку. Джанет выскочила из своего укрытия и потянула его из седла. Злыми чарами фейри, Тарн Лин был превращен в змею, и Джанет чуть не выпустила змею. Тогда свернутая змея стала львом. Джанет испугалась, но держалась. Лев стал раскаленным железным прутом… Ну, и все такое! Якобы королева фей, ничего не сумев противопоставить их любви, отпустила после этого своего рыцаря в человеческий мир. Правда, сказители несколько подретушировали концовку – зачем же портить красивую историю лишним напоминанием о том, как мало в рыцарях фейри бывает постоянства.
– Ты это все серьезно? – насупившись, переспросила Роксана, в какой-то момент уверившись, что над ней просто-напросто издеваются. Сказок ей в детстве не читали. По крайней мере, в поддающемся воспоминанию детстве. Из-за все той же склонности путать выдумку с реальностью психологи не рекомендовали, да и отец, вынужденный воспитывать ее в одиночестве, время обычно находил только для самого необходимого. – По-твоему, я похожа на человека, который поверит, будто ты… из сказки?
– Тот самый ребенок девицы Джанет и волшебного рыцаря Тарн Лина. К сожалению, действительно вовсе не из сказки…
– Я…
– Ты не сумасшедшая, да-да. Все, что происходило с тобой в детстве – всего лишь проявление примеси волшебной крови подменыша. У всех она проявляется по разному, но, мне почему-то кажется, что «воображать себе» умение понимать мысли животных – это все-таки лучше, чем постоянные бесконтрольные превращения если не черт знает во что, что в нечто очень похожее. Хотя со стороны, конечно, все кажется проще…
– Подменыш?
– Ты ведь не похожа на своих родителей, верно?
– На отца абсолютно точно не похожа, – наверное, неправильным было поддерживать этот разговор, хотя бы на секунду допуская, что весь жуткий бред, который несет этот недопанк-перегот, сидящий напротив, можно воспринимать даже с долей серьезности. – а маму я совсем не помню и фотографий… впрочем, ты ведь сам сунул зачем-то нос в наш альбом – там вырваны три первых листа. Ни одной фотографии мамы после того, как она исчезла, почему-то не сохранилось, так что ответить с уверенностью я не могу. Слушай, ты же не станешь меня уверять, будто все непохожие на родителей дети – подкидыши каких-то сказочных…
– Ну, возможен еще вариант супружеских измен, конечно.
– И я не верю в фей! – повысив голос, на грани истерики выкрикнула Рокси.
– Это хорошо. То, что не веришь, я хочу сказать. Паразитки используют человеческую веру и чувства, становясь сильнее за чужой счет.
– То есть, ты уверяешь, что феи существуют, но не…
– Больше не существуют! – отрезал фрик с очень-очень неприятной почему-то полуулыбкой. – Видишь ли, детка… человечество очень мало помнит о временах, которые вы теперь называете «темным средневековьем». Осознанно помнит очень мало, хотя, возможно, на более глубоком уровне какое-то время в людях еще жил страх. Откуда, по-твоему, в средневековье позднем взялось такое агрессивное отвращение к любого вида волшебству, эта религиозная паранойя, сейчас вам всем кажущаяся дикостью? Тогда некоторые еще продолжали помнить о войне человечества за свою свободу с бывшими хозяевами мира. Хозяйками, если быть более точным. Они… трудно объяснить это, они не были злыми, конечно. В большинстве. На это поначалу еще не было причин, хотя осознав, что их «игрушки» пытаются бунтовать, и начали впоследствии прибегать к более жестким методам. Просто легкомысленными и капризными. Дети ведь не жестоки к игрушкам, верно? И даже искренне зачастую расстраиваются, чересчур активными действиями какую-нибудь из этих игрушек сломав. Точно так же королевские фейри и относились к людям. Да к тому же вера и рабская любовь была истинной амброзией для «богинь»! – почти с ненавистью выплюнул он последнее слово.