Суровые меры

Мальчишка затаил неприязнь еще с тех пор, как ученый отказался от весьма приличной суммы за то, чтобы написать за не слишком научно одаренного папенькиного сынка исследовательскую работу, возможно, рассчитывал так уколоть Малаки в отместку за упрямство. Анжели не могла быть груба с гостем. Сам Малаки не хотел быть с ним грубым, учитывая влиятельность его отца в научном мире – гаденькая такая, трусливая предосторожность, для самоуспокоения оправданная светскими приличиями, но злоба на наглеца требовала выхода, поэтому дождавшись, кода прием закончится и гости разойдутся, он выплеснул все накопившееся на саму Анжели! Как вдруг во взрыве этой ярости в вину ей оказалось поставлено все то, в чем, наверное, только она и не была виновата, почему сам Малаки сам, дрожа от гнева, кричал, что она могла бы поискать себе мужа получше, а потрясенное молчание в ответ на обвинение ранило больнее любых ответных слов, в тот миг казалось, будто Анжели намеренно изображает эту безропотность и идеальность, чтобы в сравнении с ней муж чувствовал себя еще большим негодяем, чтобы он все беспощаднее обвинял себя сам… впервые он заставил ее расплакаться открыто с каким-то мрачным удовлетворением, словно одержав какую-то победу. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не проснулась, не расплакалась испуганно маленькая дочка, и если бы Анжели не ушла к ней, резко прервав его словами, что, если он больше не хочет ее видеть, то она может вернуться к родителям.

Малаки остался, будто громом пораженный, осознавая, что только что натворил. Теперь она сама признала, что может уйти… может уйти вместе с дочкой, вполне возможно с поддержкой ее родителей – и, главное, это было бы самым справедливым и заслуженным для него! Как в сказках о людях, женившихся на озерных феях, что нарушали правила, ударив волшебное создание, коснувшись железом или просто несправедливо заставив плакать. На этом их сказка заканчивалась, а фея навсегда возвращалась в свой волшебный мир. Словно очнувшись от дурмана, Малаки так же долго умолял Анжели о прощении, умолял – и не верил, что прощение это получит.

Разве он сам себя простил бы?

Долгое, очень долгое время он полагал, что не ошибся. Что еще можно было думать, когда после той вспышки безумного гнева и такого же безумного раскаяния утром он просто не обнаружил Анжели дома, не обнаружил, чтобы больше ее не увидеть. Горькое осознание «правоты» своих худших подозрений мешалось с разочарованным негодованием, что оставили при этом не только его, полностью это заслужившего, но и дочку, к которой Анжели так была привязана, с которой, казалось, ни за что не смогла бы расстаться… Это был повод задуматься, но Малаки не мог думать, утонув в своем горьком разочаровании. Ни ее родители, ни поклонники не знали, куда исчезла девушка, или просто не желали ничего ему говорить. Все рухнуло в одночасье, и это казалось таким ожидаемым, таким закономерным – так, что и мысли не приходило о том, что части воспоминаний в этой картине может не хватать.

Страшной части воспоминаний о том, как собственная дрожащая рука берет с полки флакон с мутным содержимым. О мыслях, что никто не сможет лишить его всего – даже Анжели, только благодаря которой это «все» и существовало в его жизни!

С распахнутыми и пустыми от ужаса глазами Малаки отшатнулся.

- Это… это неправда! Это не может быть правдой! – не столько Рейне, сквозь которую смотрел куда-то в пустоту, сколько самому себе. – Я… убил ее?

- Попытался. Как я уже сказала, кровь Вечных защитила Анжели и не позволила ей умереть. Но и очнуться самостоятельно она тоже не может. Если в твоих силах приготовить противоядие, Блю могла бы помочь нам забрать Анжели из-под охраны Вечных, чтобы дать тебе шанс все исправить.

Малаки нервно оглянулся на почти неподвижно замершую за его спиной, вслушиваясь в разговор, синеволосую девочку.

- Если я смогу создать противоядие? Которое более столетия не могли создать ни небесные целители, ни алхимики дьяволов?

- Они и не собирались этого делать. Анжели пострадала из-за твоего поступка, твоей воли – твоей свободной воли – даже без прямого дьявольского искушения! Не было вмешательства, которое сочли бы нужным исправлять, – мерный голос Рейны все же дрогнул невольно от отвращения. – Мои бывшие сородичи ни один закон не чтут, как тот, согласно которому лишь человеку доверено создателем преобразовывать мир, а Вечные тут не более чем советчики. Советчики, которые сами по себе ни на что не способны…

Шагнув вперед, Всебесцветная сжала в ладонях руку отшатнувшегося Малаки и пристально заглянула ему в глаза.

- Которые лишь руками человека могут исправить что-то в этом неисправном расстроившемся мире.

========== 7 ==========

- Мне нужен котик черный, черный, черный! – напевала Кабирия себе под нос, пританцовывая туда и обратно по залу. – А этот котик белый, как вьюга, словно мел! Мне нужен котик черный, а ты не держишь слово, ведь этот котик вовсе не то, что я хотел!

Кажется, Анг Ли не был в бурном восторге от ее вокальных способностей. Интересно, почему это вдруг? Но просто сидеть в ожидании обещанного падения неба оказалось дико скучно, а в голову упорно не лезло ничего, кроме этой песенки, так что – пусть уж лучше у пернатого крыша едет от однообразия, чем у нее самой!

Ночь над городом становилась все прозрачнее, может быть, пока незаметно для человеческих глаз, но все же рассвет неторопливо приближался.

Зря, наверное, Кабирия не поддержала идею ангела подключить и остальных тоже к расследованию. Все-таки оставалось сомнение, что предсказания из книг могли быть неверно истолкованы и означали что-то совершенно иное – с предсказаниями часто так бывало, что, пока не сбудутся, и не поймешь, что именно в них имелось в виду – а у Барбю случилась просто какая-то истерика или попытка привлечь всеобщее внимание. Не хотелось, чтобы приятели обвинили ее в таком же кликушестве, если только небо действительно каким-нибудь образом не упадет.

- … Хоть всех зверей на свете ты забирай домой, но мы договорились – черный котик мой! Мне нужен котик черный, черный, черный, а это…

- В январе астероид Апофис сближался с Землей во время очередного цикла, кто-то даже связал это с тем многострадальный ацтекским календарем, но период сближения уже давно завершился, кроме того, ученые опровергли опасность, что астероид сменит орбиту, как и угрозу столкновения, – не выдержав, попытался заговорить хоть о чем-нибудь Анг Ли.

- Это я и так знала! – возмущенно фыркнула дьяволица.

- Но почти год назад, как раз в феврале, был открыт околоземный астероид Дуэндре, который как раз должен пройти мимо Земли на минимальном расстоянии! – поспешно пресекая возобновившуюся песенку, добавил Анг Ли. – Пока что он выглядит наиболее подозрительно, но что-то не сходится, боюсь, он не успеет.

- Угу, – насчет этого камешка Кабирия тоже сверяла данные. – Далековато. Не хотелось бы просидеть тут еще сутки!

- Полагаю, утром нас все равно начнут искать, ведь на второй день мы уже собирались улетать обратно. Как будто можно осмотреть целый город всего за один день!

Как будто в этом городе было, чего осматривать. Тогда, наверное, не пришлось проводить почти всю ночь в наблюдении исключительно за небом.

- Да уж! Теперь по мнению школьной администрации все «концы света» грозят произойти исключительно потому, что Искусители и Хранители ввязываются в какие-то авантюры наедине! – Кабирия послала пернатому товарищу улыбку и подмигнула. Анг Ли панически поперхнулся воздухом и судорожно закашлялся, едва не уронив очки. Воспользовавшись этим, дьяволица заняла его место у телескопа. Конечно, теперь уже можно было просто отпихнуть ангела небольшим тычком, но Кабирия была не из тех, кто полагается на физическую силу, да и глупо брать их на вооружение, если ВЕТО рано или поздно все равно восстановят.

Утро, даже по-зимнему неторопливое в этих краях, все очевиднее вступало в свои права, небо окончательно сменило изжелта-черный цвет сперва на стальной, а потом на прозрачный бледно-серый. К счастью, облаков было не так много, чтобы помешать наблюдению за… да практически за ничем!