Страница 42 из 53
Мы с господином Уваковым обедали в ресторации, и он рассказывал мне, как и обещал, каким образом его дело оказалось связано с моим в Затонске.
— В критической жизненной ситуации люди способны на что угодно, — вещал Илья Петрович. — Мы столкнулись с несколькими случаями убийств, которые совершали люди, весьма далекие от преступного мира. Но! Их всех объединяло то, что они оказались в критических жизненных обстоятельствах, и все обращались за помощью к Морелю.
— Да, но почему Затонск? — спросил я.
— Ваш студент, — ответил Уваков, — он не исключение. Мы обнаружили его расписку в конторе Мореля. И когда от Вас пришел запрос, я понял, что необходимо ехать в Затонск.
И Илья Петрович улыбнулся мне весьма довольно.
— То есть, Морель поставил это дело на поток? — уточнил я.
— Именно! — продолжил рассказ Уваков. — Он приобрел известность и клиентуру в определенных кругах. И создал своего рода агентство убийств.
— Кто же он, этот Морель? — поинтересовался я у него.
— Авантюрист. Человек без морали и чести, — поморщился Илья Петрович. — Задержать его, к сожалению, не удалось. Скрылся.
Мне становилось все более тревожно. Убийства по заказу, поставленные на поток. И преступник, придумавший и осуществивший эту идею, успешно утекший от всего столичного сыска, предположительно находится у нас, в маленьком провинциальном Затонске, где на весь городок десяток городовых, да мы с Коробейниковым. Было от чего встревожиться. Но зачем он все-таки здесь? И как это связано с делом студента?
— Да, но почему жертвой должен был стать кто-то из Елагиных? — спросил я.
— Один из братьев, Владимир, — пояснил Уваков, — он в последнее время брал у Мореля крупные суммы.
— Значит, — сделал вывод я, — в городе должен находиться еще кто-то из людей Мореля.
— Из чего же это следует? — удивился Илья Петрович.
— Домохозяйку студента убили, — пояснил я ему. — Я думаю, подчищают следы. Убийца забрал документы, только не знал, что студент отдал накануне белье в стирку. И по меткам мы установили его имя.
— По нашим данным, Морель приехал в Затонск лично. Я рассчитываю здесь его взять! — Уваков вежливо мне улыбнулся, давая понять, что ни в коем случае не посягает на мои полномочия. — Ну, разумеется, с Вашей помощью!
Дверь ресторана распахнулась, и вбежал взволнованный Коробейников:
— Яков Платоныч! Владимира Елагина видели в Затонске. Сейчас он вроде у матери своей, в имении.
Уваков довольно усмехнулся. Видимо, ожидал чего-то подобного. Для его дела все складывалось как нельзя лучше. А вот я был сильно встревожен.
— Антон Андреич, — велел я, — Вы ждите в управлении, а мы к Елагиным наведаемся.
В дом Елагиных мы прибыли как раз в самый разгар семейного скандала. Владимир и Алексей Елагины катались по полу, нанося друг другу беспорядочные удары, а матушка их, не в силах остановить драку, кричала им что-то весьма эмоциональное. Пришлось вмешаться. Я ухватил и оттащил Алексея Елагина, Илья Петрович зафиксировал его старшего брата. Оба братца, разгоряченные схваткой, рвались из наших рук с желанием продолжить бой. И приходилось применять немалую силу, чтобы их удерживать. Софья Николаевна рыдала, закрыв лицо руками.
— Владимир Семеныч! — протянул Уваков, удерживая старшего Елагина за воротник пальто. — Я же наказывал Вам не покидать Петербург!
Братья, наконец, осознали, кто именно их растащил. И притихли, тяжело дыша и глядя на нас с изумлением. Учитывая обстоятельства, мы, не мудрствуя долго, препроводили их обоих в управление. Там и беседовать удобнее, и они, глядишь, поразговорчивее будут. Да и драку, в случае чего, есть кому разнять.
Первым допрашивали Алексея. Он сидел на стуле посреди кабинета и оглядывался то на меня, то на Увакова. В углу кабинета молча стоял адвокат Виктор Миронов, вызванный мною срочно по настоянию Софьи Николаевны. Впрочем, в допрос мой Виктор Иванович не вмешивался. А Алексей Елагин оправдывался изо всех сил:
— Напрасно это все, господа следователи! Да не был я у домика в ту ночь!
— А где были? — поинтересовался я.
— Да у Гусятникова я был! Я же говорил Вам уже!
— Да, вечером Вы приехали к Гусятникову и были у него до утра, — подтвердил я, — но всю ночь Вас не видела ни одна живая душа!
— Ну так я спал! — волновался Алексей Елагин. — Я спал в гостевой комнате! Выпили мы изрядно!
— Ну, может так, а может нет, — продолжал я давить на него. — Приехали Вы к Гусятникову верхом. Также ночью могли проскакать десять верст до охотничьего домика и вернуться, никем не замеченным.
-Чушь! Чушь!!! — горячился Елагин-младший. — Лошадь всю ночь простояла в конюшне!
— И этого тоже никто не может подтвердить, — огорчил я его. — А вот застрелен был студент из револьвера той же марки, что мы нашли у вас. И стреляли Вы из него. По нагару видно.
— Да, мы стреляли! — не стал отпираться Алексей. — По бутылкам. У Гусятниковых.
— А это тоже не доказывает то, что Вы не стреляли в студента, — я усмехнулся.
Алексей Елагин, видно было, совсем отчаялся и находился уже на грани потери самообладания.
— Все против Вас, Алексей Семеныч, — сказал я ему. — Может, не стоит отпираться?
— Пока, — вмешался, наконец-то адвокат Миронов, — ничто не доказывает того, что в погибшего стрелял Алексей.
Долго он ждал. Мне всегда нравилась манера Миронова работать. Он вмешивался минимально, позволяя следствию идти своим чередом. В некоторых случаях он готов был разрешить мне даже надавить на своего подзащитного, припугнуть его. Но при этом неукоснительно следил за соблюдением законности и прав своих клиентов. С ним было легко работать, потому что он понимал, что я тоже делаю важное дело, и старался мне не мешать. Не то что некоторые адвокаты, готовые на все, лишь бы вырвать своего клиента из моих грязных лап, не допустив допроса, дабы пощадить их тонкую нервную организацию, страдающую от соприкосновения с грубой полицейской прозой.
Впрочем, в данном случае Виктор Иванович прав абсолютно. То, что у меня есть на Алексея, не то что на обвинение, а даже на обоснованное подозрение не тянет. Поэтому я приказал увести Алексея Елагина в камеру и привести взамен его брата.
Братья Елагины переглянулись недобро, столкнувшись в дверях. И Владимир тяжело опустился на стул, с которого только что встал Алексей. Был он очень расстроен и как-то подавлен, будто опустошен. Сидел потупившись и глаз на нас не поднимал.
В этом допросе я отдал инициативу Илье Петровичу. Как подозреваемый по делу об убийстве студента, Владимир Елагин был бесполезен, так как во время непосредственно убийства находился в Петербурге. А вот Уваков надеялся получить от него сведения по делу Мореля.
— Что ж, Владимир Семеныч, — приступил Уваков к допросу, — еще раз повторю свой недавний вопрос: что Вас связывает с господином Морелем?
Елагин посмотрел на него, потом на меня, на Миронова. Не видя ни от кого из нас поддержки, он смущенно начал рассказывать:
— Понимаете, тут такое дело: я задолжал Морелю крупную сумму. Оставил ему кучу векселей, расписок всяких. На сумму гораздо большую. Подумал, что надурил Мореля. Наследства-то у меня никакого нет!
— Вы действительно считали, — изумился я, — что Морель так наивен?
— Да! — со вздохом признал Елагин. — Но потом я в последний раз все-таки посмотрел, что там, в этих бумагах. Проценты! Только за один год мой долг вырос в десять раз! Ну, я правда подумал, что черт с ним. Денег у меня не было и не будет.
Виктор Иванович, стоящий у окна, поморщился и прикрыл глаза рукой. Я посмотрел на него сочувственно. Надеюсь, Владимир Елагин все же ни в чем не виноват. Иначе трудно придется господину адвокату с таким клиентом.
— Что же Вас заставило приехать в Затонск? — спросил Уваков Елагина. — Я же предупреждал Вас не уезжать из Петербурга.
Владимир замялся. Посмотрел на меня, на Увакова, снова на меня. И произнес неожиданно: