Яков. Воспоминания

— Ладно. Сиди здесь. А как приятель твой придет, в полицию сообщишь, — закивал истово. На все уже согласен с перепугу. — Тихонько сообщи. Иначе за убийство пойдешь на каторгу.

Вот так. Надеюсь, теперь он будет бояться меня больше, чем своего таинственного приятеля. И сделает все, как надо.

— Городовых отпускайте, — велел я Коробейникову. —А сами оставайтесь здесь. Следите и за домом, и за дворником, глаз с него не спускайте. Если появится черный человек — проследите.

Пусть посидит в засаде, поскучает и подумает над своим поведением. Может, в следующий раз будет осторожнее и внимательнее. Антон Андреевич, похоже, понимал, что наказан за дело, кивал виновато. Но нашел в себе смелость осведомиться:

— А вы?

А я к Молчалину.

Надо же выяснить, что же искал господин Молчалин в проклятом доме. Надеюсь, мой утренний визит уже оказал свое влияние, и теперь господин купец станет разговорчивее.

Я шел по улице к лавке Молчалина, борясь с раздражением. Все в этом деле бесило меня. Врущий дворник, хранящие свои тайны купцы! Ребенка убили! Зарезали! А им тайны свои дороже! Да еще мистицизм этот, Бафомет чертов. Он-то здесь при чем? Только дьявола в подозреваемые мне не хватало.

А пуще всего раздражала меня собственная моя несдержанность. С юности я знал за собой склонность к сильным эмоциям, и рано научился их контролировать. Случалось мне, конечно, порой терять контроль, особенно по молодости, но все же обычно я властвовал над моими эмоциями, а не они надо мной. И сегодняшний взрыв всерьез меня расстроил. Нельзя так, господин следователь. Чтобы думать, нужна холодная ясная голова. А кулаками жандармы пусть работают.

На этом пике самобичевания меня и застал неожиданный оклик:

— Яков Платонович! Яков Платонович!!!

Я обернулся. И плохое настроение улетучилось мгновенно, как туман под лучами солнца. Барышня Миронова! Мой вечный источник хорошего настроения! И когда она успела им стать?

— Анна Викторовна!

Я помог ей покинуть коляску, из которой она пыталась выпрыгнуть едва ли не на ходу, торопясь обратить на себя мое внимание.

— Яков Платонович, мне срочно нужна Ваша помощь!

Как всегда взволнована, как всегда чем-то озабочена. И соломенная шляпка, как всегда, непослушно съезжает на правый глаз.

— Мне кажется, что нужно проверить насчет смерти купца Курехина. Действительно ли он покончил с собой, или…

Подняла на меня огромные голубые глазищи, не в силах выговорить злое слово.

— Убили?

— Да!

— Сначала убили отца, а потом и дочь? Но зачем?

Не стоило бы мне, конечно, обсуждать с барышней тему убийства. И провоцировать ее страсть к расследованиям не стоило бы. Но после сегодняшнего отвратительного утра разговор с ней меня согревал и утешал, и я не смог отказать себе в этой слабости. Пусть пофантазирует. А потом я уж прослежу, чтобы она не вмешивалась больше в расследование. Вполне достаточно приключений вчерашней ночи.

— Эти две смерти, они, как мне кажется, очень тесно связаны! Это в моих видениях!

Как ни старался я изображать серьезное внимание, но при словах о видениях улыбка начала брать верх на моем лице.

— Да, а еще я вижу рядом с девочкой высокого человека в черном. Он как-то с кладбищем связан.

Как она озабочена! И как серьезно относится к своим снам! И насколько искренне верит, что они и вправду способны мне помочь! Борюсь с непрошеной улыбкой изо всех сил:

— Кладбища, видения…

— И могилы! — маленький пальчик взлетел вверх, подчеркивая значимость сказанного. — А еще человек в могиле!

Кажется, все рассказала. Смотрит прямо в глаза, ждет реакции. Личико взволнованное, голубые глазищи распахнуты дальше некуда. Ждет реакции на свою «информацию». И ведь отлично знает, как я отношусь к любого рода мистике. И все же рассказывала так серьезно, подробно, не упуская ни одной мелочи. Для нее это все взаправду. Не стоит обижать насмешкой столь искреннее желание помочь. Пусть оно и вызвано, как мне кажется, больше заинтересованностью юной девушки во внимании взрослого мужчины. Но и в этом случае тем более нужен весь такт, чтобы не ранить эту просыпающуюся женщину. Хотя и поощрять ее тоже не следует, несомненно. Тем более, что на роль объекта девичьих грез я не подхожу совершенно. И все же, до чего же она прелестна!

— Вы не волнуйтесь так, Анна Викторовна, — я старался говорить спокойно и серьезно, с мягкой успокаивающей улыбкой, — я приму Ваши умозаключения к сведению. Вы меня простите, мне пора.

Она смотрела растерянно. И хотела верить, что я отношусь к ее словам всерьез, и не верится ей. Ну до чего ж очаровательный ребенок!

И я, не удержавшись, взял ее руку, перевернул и поцеловал маленькую теплую ладошку:

— Всегда рад вас видеть.

И ушел, оставляя ее стоять и смотреть мне в след. Ох, не стоило этого делать, господин надворный советник, ох не стоило! Да что с вами сегодня? Снова эмоции властвуют рассудком?

Но настроение у меня при этом самое радужное.

Радужное мое настроение продержалось недолго, лишь до лавки Молчалина. Лавка, открытая утром, была заперта. На мой стук ответил приказчик:

— Не принимают-с.

— Полиция, отопри!

— Полиция? — он открыл передо мной дверь, — так, а ваши-то уже уехали все!

Это еще что за странные фокусы? Что я пропустил?

— Какие наши? Что случилось?

— Хозяина из петли вынули, — вздохнул мне в ответ приказчик.

— Как из петли?

— Да только что. Пришел в ломбард и повесился. В чулане.

Вот это новость!

— А где тело?

— Ваши увезли уже, — приказчик, похоже, не прочь был пообщаться с полицейским. — Хозяин-то, он все, прости Господи, нечистую силу видел.

— Да что с ним случилось?

И в самом деле, что? Ведь я этим утром с ним разговаривал. И был он вполне разумен, на нечисть не жаловался. Или это я его так напугал? Так что за тайна у него такая была, что он предпочел петлю правдивому рассказу? А может, и не повесился он вовсе, а помог кто? Может, и Курехину все-таки кто-то помог?

— А кто его знает? Последнее время все мрачный ходил, видения ему мерещились. Духа нечистого боялся до смерти.

И в самом деле, это похоже на рассказ вдовы Курехина о последних днях ее мужа. Чертовщина какая-то. Но по крайней мере, в данном случае у нас есть труп. Надо навестить доктора Милца, узнать, что сей труп ему поведал.

Доктор Милц уже закончил вскрытие тела Молчалина. И почему-то оно настроило его на философский лад:

— Venit mors velociter, Rapit nos atrociter. Что в переводе означает: «Смерть приходит к нам быстро и уносит нас, увы, безжалостно».

Но мне сегодня как-то не до философии с латынью было:

— А если точнее?

Доктор вздохнул, то ли из-за темы разговора, то ли из-за моего равнодушия к его философствованиям:

— А если точнее, то повесился на бельевой веревке. Все.

— Точно, сам повесился?

-Абсолютно. Нет никаких следов борьбы.

Еще одна версия коту под хвост. Что за дело такое гадкое? И с чего они все в петлю-то лезут? И ни одной зацепки ведь. Одна надежда, что Коробейников в доме Курехина поймает что-нибудь интересное. Или кого-нибудь.

Коробейников не подвел. В дом, вопреки всем ожиданиям, явились Катя Прохорова и Соня Молчалина. И тут-то выяснилось многое. И Коробейников, сперва тщательно подслушав их беседу, девочек задержал. А потом вызвал в дом меня.

Оказалось, той ночью у Олимпиады и вправду был сверток. А в свертке амулет, приносящий удачу. Его-то и искал в доме Молчалин, не зная, что в ночь убийства сверток с амулетом припрятала его же собственная дочь. Вот ведь расторопные барышни! У них чуть не на глазах подругу зарезали, а они и книгу припрятать успели, и амулет.

Но главное было в том, что амулет Молчалин искал не для себя. У него его требовал какой-то черный человек. И нынче вечеров в доме Курехина Молчалин обещал амулет ему передать. Но не нашел. И с перепугу, видать, полез в петлю.