Китайский проезд

— Где Брух?

— В парилке, там… — слабо отозвалась голова, замерзая на снегу.

Генерал посмотрел на домик сауны на берегу озера и кивнул на него командиру «Витязя». Тот жестом приказал своим гигантам штурмовать парилку. Бойцы моментально оцепили ее, кто-то, тихо приотворив дверь, катнул внутрь слезоточивую гранату «Дурман».

Люди, лежавшие лицами в снег, приподнялись, жена Бруха вскрикнула, но стоявший над ней гигант в маске повел короткоствольным автоматом:

— Лежать!

А генерал подошел к «кадиллаку». Стекло задней двери «кадиллака» опустилось, голос изнутри спросил:

— Ну?

— Парится, падла! Сейчас приведут, — доложил генерал.

Действительно, ударная группа бойцов во главе с командиром, надев противогазы, уже лихо ворвалась в парилку. Играючись, они вышибли внутреннюю дверь, скрутили голых, обалдевших и кашляющих от газа Бруха и Машкова и выволокли их наружу.

— Кто Брух? — спросил, подходя к ним, генерал, но двое пленников только надрывно кашляли, жадно хватая морозный воздух распахнутыми, как у рыб, ртами. Из их носов текли сопли, из глаз — слезы.

За неимением у арестованных документов генерал обратил свой взгляд на их мужские отличия. С минуту его глаза внимательно изучали и сравнивали их, потом он уверенно ткнул рукой в Бруха:

— Этот! Сюда его! — и пошел, не оглядываясь, к «кадиллаку».

Следом бойцы-витязи потащили кашляющего Бруха.

Дверь «кадиллака» отворилась, из него вышел на снег маршал Сое Кор Цынь, начальник Службы безопасности президента. Это был плечистый и высокий по китайским стандартам мужчина с русской бородой. Несмотря на мороз, он был лишь в маршальском мундире и фуражке с высоченной тульей, обложенной золотыми листьями маршальских отличий. С тех пор как президента Ель Тзына предали его малорослые соратники генерал Ру Цкой и маршал Хас из южной провинции Чечня, президент перестал доверять мелким мужчинам и окружил себя рослыми, как он сам, чиновниками, которых ему доставляли из самых дальних провинций, — генералом Шу Мей Коном, полковником Чу Бай Сомом и т.п. Но стремительная карьера маршала Сое Кор Цынья объяснялась не столько его ростом, сколько его беспримерной преданностью президенту и умением вовремя уберечь своего хозяина от любой опасности — от грузовика-снаряда при коммунистах до лишних доз спиртного при демократии. Некоторые вхожие в Кремль особы утверждают, что именно он грудью закрыл дверь президентского самолета в аэропорту Шеннон, когда президент «во сне» рвался из самолета для встречи с ирландским премьер-министром. За что сначала, в Шенноне, Сое Кор Цынь получил от «сонного» президента по морде, а потом, в Москве, — звание маршала и должность ГДЛ (Главного Доверенного Лица). Теперь ГДЛ с высоты своего роста и звания брезгливо рассматривал голого и кашляющего Бруха.

— Заткнись! — приказал он наконец, и Брух, сквозь слезы узнав Сое Кор Цынья, не то от страха, не то от изумления действительно замолчал. Руки его были скованы сзади стальными наручниками. — В парилке, значит, паришься? — продолжал Сос Кор Цынь. — А если я тебя счас кастрирую, сука?

— За… за что? — хрипло спросил Брух.

— А ты не знаешь? Твой станок перебил кремлевский коллектор связи! Ты, сволочь, всю страну без управления оставил! За это знаешь что…

— Так это ж замечательно, Сос Корович! — снова закашлялся Брух. — Поздравляю!

— С чем ты меня поздравляешь, сука? — подозрительно спросил маршал.

— С торжеством демократии. Страна даже не заметила, что вы перестали ею управлять.

Сос Кор Цынь на миг задумался, потом вскипел:

— Ты у меня поостри, падла! В машину! Если через час не восстановишь связь, я тебе второе обрезание сделаю. Своими руками!

— За час невозможно, — сказал Брух. — Там только станок передвинуть — сутки нужны. А еще сваю вытаскивать! Может, я все-таки штаны натяну?

— Ни хуя! Если член отморозишь, меньше будешь хуйней заниматься!

— Клевое дацзыбао! — заметил Брух, садясь в «кадиллак». — Это вы у Мао прочли? — И успокоил подскочившего к машине младшего сына: — Все в порядке, Марик, иди домой и будь с мамой. Я помогу дяде Со и вернусь. — И повернулся к севшему в машину маршалу: — Между прочим, вы сами утвердили маршрут бурения. У меня карта есть с вашей подписью. Никакого коллектора связи на ней нет.

— Не пизди! — сказал маршал и кивнул своему шоферу: — Поехали!

— Через ворота или как раньше? — спросил шофер.

— Через жопу! — раздраженно огрызнулся Сос Кор Цынь.

— Слушаюсь! — водитель тронул машину в сторону пролома в заборе.

— Эй, куда?! — крикнул ему Брух и изумленно повернулся к маршалу: — А зачем вы забор сломали? Вот же дорога, в двух метрах!

— Не твое дело! — ответил тот и сунул ему «Моторолу». — На, звони своему долбоебу!

— Какому из них?

— Который в коллектор сваю загнал, сука! Он без твоего приказа не слезает со станка и продолжает долбить, пидарас хуев!

— Интересно, как я ему позвоню, когда у меня наручники? — спросил Брух.

Сос Кор Цынь кивком головы приказал своему адьютанту освободить Бруха от наручников. Размяв затекшие руки, Брух набрал номер на «Мотороле» и сказал:

— Vincent? Hi! It's George. No, I'm okay, may I talk to Robin? (Винсент, привет! Это Георгий. Нет, я в порядке. Могу я поговорить с Робином?)

— Кому ты звонишь? — подозрительно спросил Сос Кор Цынь.

— Одному гениальному механику, — ответил Брух. — Может, он придумает, как вам за час станок передвинуть.

— Но он же американец! Ты охуел, что ли? Там секретная линия связи!

— Он немой, он никому не скажет, — отмахнулся Брух и закричал в телефон: — Hello! Robin! Listen! I need your help! You hear me? Алло! (Алло, Робин! Слушай! Мне нужна твоя помощь! Ты слышишь?) — и отшвырнул трубку: — Я идиот! Как он может ответить, если он немой?! Хули вы смеетесь? Включите хоть подогрев сиденья, у меня яйца стынут!

— Ни хуя, — мстительно сказал маршал. — Я тебе покажу торжество демократии! Пока связь не восстановишь, будешь голый ходить!

10

В эту ночь Винсент и Робин выучили больше русских слов, чем за все предыдущие дни, вместе взятые. Оказалось, что, несмотря на четырехтомный словарь живого великорусского языка, который пользуется в Москве такой популярностью, что мальчишки на всех перекрестках суют его вам в машину наравне с журналами «Пентхаус», «Плейбой» и «Спид-Инфо», русские в работе легко обходятся пятью-шесть выражениями, происходящими от слова «мать» и названий женских и мужских половых органов.

— Хуйни эту хуевину еще раз!

— Да не сюда, мать твою перемать! Опиздинел, что ли? Куда ты хуячишь? С этого боку запиздячь, с этого!

— Хорош, бля! Теперь пиздуй ее вниз до упора! А мы перекурим на хуй…

Если бы Робин умел говорить, то к утру свободно сдал бы экзамен по русской словесности, а также прикладной механике, инженерии и вообще любым предметам вплоть до лазерной нейрохирургии. Но Робин был немой и блеснул в эту ночь только своей технической смекалкой. Вдвоем с Джорджем «Баффало буллс», которого почему-то привезли в котлован на Манежной площади абсолютно голым и одели, как поняли Робин и Винсент, только из-за них, иностранцев ("Да вы что, охуели? — говорил Брух своим охранникам из «Витязя». — Это ж американцы, бля! Они на весь мир распиздят, что вы людей голыми въябывать заставляете!), так вот, вдвоем с одетым в запасной камуфляж Джорджем они быстро смекнули, что ни вытаскивать злополучную сваю, ни передвигать станок не нужно, а нужно «захуячить эту ебаную сваю в пизду!», то есть утопить ее в землю совсем, еще ниже коллектора связи, а затем расширить скважину, то есть, извините, «расхуячить эту дырку так, чтобы телефонистов ФАПСИ туда запиздярить». И пока Георгий Брух, Робин и остальные инженеры и рабочие «Земстроя» совместно с технарями Федерального агентства правительственной связи и информации ударными темпами осуществляли в котловане это лихое техническое решение, в нависающем над котлованом стеклянно-бетонном павильоне, именуемом штабом стройки, Винсент энергично крепил американо-российские связи в другой, более доступной пониманию кремлевских генералов области.