Страница 14 из 15
Такого рода факты создают совершенно новое представление о нормах литературного языка, непосредственно связывая их с культурной традицией. Следует оговориться, что в данном случае под культурной традицией вовсе не имеется в виду исключительно традиция литературного языка. Речь идет о данной культуре и ее истории. Подразумеваются совокупность духовных и материальных ценностей, созданных народом, поскольку и в материальной выраженности также представлена духовная традиция. Совершенно очевидно, что исторически и даже синхронно могут существовать прямо противоположные оценки нормы. Приведенные высказывания оценивают норму столетней давности под углом когнитивизма. Точнее, это мы сегодня интерпретируем такого рода оценки как когнитивные, авторы же оценок считали их вполне реальными. Для нас важно понимание некоторой эфемерности нормы под углом зрения людей различных культурно-исторических и социально-политических взглядов.
Конечно, возвращение к старой орфографии и даже сами призывы выглядят сегодня анахронизмом. Тем не менее они имеют под собой вполне реальную почву, а сами рассуждения поддаются логическому анализу. Поскольку культурная традиция есть именно консерватизм культуры, носители традиции просто не могут отказаться от нее. Отказ от традиции означает ее неуклонное разрушение. Конечно, культура распространяется на весь народ, не разграничивая отдельных социальных слоев с точки зрения приближенности к ней. Так, например, русская культура есть принадлежность русского народа. Хотя здесь можно оговориться, что существуют такие определения, как усадебная культура, дворянская культура, помещичья культура и т.п.
В то же время известны факты целенаправленной политики приближения широких народных масс к культуре. Такую политику принято обозначать как культурную революцию. Культурная революция имеет своим содержанием демократизацию, но демократизацию в соответствии с представлениями о революционных преобразованиях.
В аспекте формирования культурной традиции вообще и языковой, в частности, совершенно необходимо учитывать, что всякая демократизация представляет собой отход от культурной традиции, ее трансформацию.
Общеизвестно, что в системе национального языка его культурная и обработанная форма, называемая литературным языком, противостоит диалектам и просторечию. С этой точки зрения этапы варваризации могут рассматриваться как проявление внутрисистемного противостояния средств, закрепленных за разными сферами употребления общенационального языка.
Литературный язык в определенном смысле может рассматриваться целиком в рамках культурной традиции. Это делает нормированную форму языка до некоторой степени не только культурным, но и искусственным образованием.
Принято разграничивать литературный язык вообще и национальный литературный язык, отмечая при этом, что если национальный литературный язык формируется на базе живого народного разговорного языка, то литературным языком, обслуживающим «культурные» потребности нации, может быть и чужой язык. Например, арабский язык, служивший литературным языком для народов мусульманского Востока, являлся до некоторой степени для них искусственным языком. Совсем другое дело национальный литературный язык, формирующийся на основе живого народного языка и впоследствии все время питающийся его живительными соками. Именно в этом контексте создается весьма и весьма неоднозначная ситуация с соотношением литературного языка с культурной традицией, с одной стороны, и живым разговорным языком народа, с другой.
В этом смысле чрезвычайно характерна ситуация с испанским языком, распространенным по всему миру, но тем не менее сохраняющим свое единство. Можно считать, что каждый испаноязычный народ Латинской Америки создал свой литературный язык, но можно также считать, что существует единый испанский национальный литературный язык. Это очень сложный вопрос, каким бы простым он ни казался на первый взгляд, не допускающий и, возможно, не предполагающий однозначного решения. В самом деле, все ли народы, говорящие по-испански, объединяет единая культурная традиция? С другой стороны, когда говорят о национальном испанском литературном языке, какую нацию имеют в виду? Аргентинцы и испанцы – это одна нация или две? Распространяется ли общая культурная традиция на народ, на его историю, или нужно говорить о двух культурных традициях, одна из которых имеет отношение к языку, другая – к истории народа?
Все эти вопросы ставит и рассматривает в своем знаменитом труде выдающийся испанский лингвист Х.Касарес. На наш взгляд, он так и не находит ответов на эти вопросы. Суть в том, что Касарес и не ставит вопроса о единстве культурной и языковой традиции. В частности, он пишет следующее: «А что же остается сказать нам об испанской Америке, где вряд ли есть какая-либо страна, которая не могла бы похвастаться тем, что в ней слишком хорошо изучены локализмы? Что же будет с традиционным словарем Академии, если в него, подобно потоку, сметающему все на своем пути, вольются локализмы? Прежде всего, очевидно, что словарь будет отражать искаженный образ нашей языковой действительности, что нанесет ему серьезный ущерб. Традиционный лексический запас, действительный повсюду, будет затоплен наводнением местных вариантов. Наследственное достояние общенародного литературного языка, которое Академия должна хранить и умножать как бесценное сокровище, так как оно является наиболее прочным оплотом общности культурной и духовной жизни всех испанских народов, было бы расчленено, рассеяно и как бы растворено в смешанной лексике, в которой, как уже говорилось, фигурировало бы 20 разных названий одного предмета и каждое слово означало бы 20 разных предметов» [45, 305].
Для Касареса вопрос о словнике Академического словаря испанского языка решается достаточно просто на том основании, что у него есть принцип. Этот исходный принцип позволяет ему однозначно решать вопрос не только о словнике словаря, но и о культуре, как он говорит, «испанских народов». Чтобы решить вопрос в свою пользу, он использует даже такое непонятное и расплывчатое понятие, как «испанские народы». Что значит «испанские народы»? Использует он это выражение для того, чтобы убедить нас в общности культурной традиции. Он не может сказать «испанский народ», распространяя это понятие и на Латинскую Америку. Он не хочет сказать «испаноязычные народы», так как в этом случае он признает, что речь идет о разных народах, отличающихся от испанцев собственной и оригинальной культурой. Насколько правомерно говорить о единой культуре Испании и Кубы? Достаточно сомнительно. Дело в том, что вся оригинальность кубинской культуры как раз и состоит в ее удалении от традиционной испанской культуры и смешении ее с американской, понимая под последней своеобразный синтез индейской и негритянской культур.
Х.Касарес понимает, что Академический словарь испанского литературного языка должен отражать общее культурное достояние, следовательно, должен отражать традицию. Поэтому он решительно отметает локализмы, допуская при этом, на наш взгляд, очень серьезную ошибку. Проект создаваемого им словаря относится к языку классического периода, который, действительно, являлся общим для всех испаноязычных народов. Разумеется, никто в мире не привык говорить и не говорит о кубинском языке или кубинском испанском, или аргентинском языке или аргентинском испанском. Но важно понять, что так называемые локализмы представляют собой реальность, они отражают состояние системы, если в данном случае правомерно говорить о единой системе испанского языка. Объявляя правильным только то, что зиждется на многовековой традиции, а все остальное неправильным и не заслуживающим лексикографической фиксации, Х.Касарес игнорирует реальные процессы, происходящие в испанском литературном языке.
Совершенно очевидно, что объявление одних языковых средств правильными, других – неправильными, носит произвольный характер, хотя и опирается на культурную традицию. Именно поэтому и использует Касарес такое выражение, как общелитературный язык. Ясно, что ученый пытается убедить своего адресата в реальности такого общелитературного языка, функционально существенного для всех народов, говорящих на испанском языке. Следовательно, ситуация с испанским языком в современном мире является уникальной в плане актуализации орфологической проблематики. Невозможно просто так отметать несоответствия классическим нормам. Они не соответствуют культурной традиции, но в новых странах создается новая культурная традиция. Как быть с ней? Немаловажен был бы и ответ на вопрос о сходствах и различиях между собственно диалектами испанского языка, функционирующими на территории современной Испании, и вариантами испанского языка в странах Латинской Америки. Что представляют собой испанские языки Америки, и что представляет собой собственно система испанского языка? Чем обеспечивается единство и тождество этой системы с точки зрения обязательных норм? В качестве ответа на все эти вопросы орфологический словарь оказывается чуть ли не идеальным справочником. Только подготовительная работа по созданию орфологического словаря способна ответить на такой вопрос: распространяется ли варваризация на те языковые средства, которые квалифицируются Касаресом как локализмы. Несомненно, с точки зрения классической традиции испанского языка, локализмы следует воспринимать как варваризмы.