Страница 20 из 21
- Но тогда к чему все это было? - я ощутил, что начинаю закипать: неужели я зря терпел ограничения почти монашеской дисциплины и сносил тяготы пути по джунглям и горам. - Упражнения? Медитации? Лекции и практики? Отказ от себя, от всего на свете?
- Чтобы ты мог от этих всех вещей тоже отказаться. Осознанно, зная о них.
Такой ответ поставил меня в тупик.
Брат Пон разглядывал меня, прихлебывая кофе, и откровенно наслаждался как напитком, так и зрелищем.
- Природа человека с самого начала содержит в себе все, даже просветление, - сказал он, когда я был готов разразиться очередной гневной тирадой. - Исполнять предписания и практиковать осознание, созерцать пустоту и избегать порождения новых "семян" - это все преднамеренные действия, а любая преднамеренность удаляет нас от свободы.
- Но... но... - забормотал я, пытаясь отыскать слова.
- То есть, чтобы добыть бодхи, нужно не иметь никакого стремления его добыть, - добавил монах, запутав меня окончательно. - И не надувайся ты так, а то лопнешь. Подумай лучше о том, что на самом деле отказаться можно лишь от того, что имеешь...
В номер я вернулся в состоянии ментального ступора, подогреваемого разочарованием и даже яростью.
Под всем этим крылось подозрение, что меня обманули.
Настроение не улучшилось и после того, как я час, не разгибаясь, просидел за компьютером - сделал заказы у поставщиков, ответил на письма клиентов, проконтролировал собственную доставку.
- Да, крепко я тебя загрузил, - сказал брат Пон. - Но ничего, это даже на пользу. Мы же будем следовать провозглашенному во время завтрака принципу, смачно плюнем на свободу, к которой якобы стремимся... и поедем на Ко Лан, как простые смертные, на пароме.
- Зачем!? - воскликнул я.
- Задавая этот вопрос, ты отодвигаешь себя от просветления, а это нехорошо, - монах откровенно издевался.
- Почему вместо того, чтобы тратить время на важное или полезное, я должен заниматься ерундой вроде поездки на Ко Лан?!
- Замечание твое имело бы смысл в том случае, если бы ты мог знать, что для тебя ерунда, а что нет, - нравоучительно заметил брат Пон. - Жил вот в древности один мудрец, желавший учиться непосредственно у бодхисатвы Майтрейи... Так вот для того, чтобы добиться контакта с бодхисатвой, он погрузился в медитацию на несколько лет. Только ничего не добился, преисполнился уныния и пошел куда глаза глядят... И почти тут же наткнулся на человека, напильником точившего скалу... На вопрос мудреца "что ты делаешь?" тот ответил, что хочет сделать иглу из скалы... Услышав такое, мудрец устыдился своего нетерпения и вновь окунулся в созерцание, еще более пристальное.
Но и во второй раз подвижник не достучался до Майтрейи, хотя упирался долго. После этой "сессии" он встретил другого человека, долбившего ломом подножие огромной скалы и, как стало ясно после обмена вопросами, собиравшегося перенести скалу на другое место, чтобы она не мешала солнечным лучам светить на огород.
И вновь мудрец закручинился по поводу собственной лености, и опять начал медитацию.
- Провел в ней еще несколько лет, и все без толку, - рассказывал брат Пон. - Раздосадованный, покинул он жилище в отдаленном лесу и пришел в близлежащий город...
На рынке мудрец увидел издыхающую собаку, которую заживо ели черви.
Сердце его исполнилось сострадания, и он подумал, что если ничего не делать, то смерть ждет собаку, если убрать паразитов, то смерть ждет их. И тогда он взял нож, отрезал кусок собственного мяса и одного за другим аккуратно переместил червей на него.
- И тут собака ррраз, и превратилась в бодхисатву, сияющего неземным светом! - воскликнул Пон. - Понятно, что спусковым крючком для появления Майтрейи послужило сострадательное деяние мудреца, но не медитируй тот много лет в лесу, это деяние ни к чему бы не привело. Поэтому я на твоем месте не стал бы так уверенно судить, что "ерунда", а что нет. А теперь пойдем, корабль без нас уйдет...
История запала мне в душу, и все время, что мы ехали на тук-туке, а затем плыли на пароме, я крутил ее в голове. Совершенно забыл про собственную ярость, и на землю Ко Лана вступил спокойным, как отобедавший удав.
- Ну что, теперь на пляж? - спросил я, не скрывая иронии.
- Вот уж нет, даже не мечтай, - отозвался монах. - Сейчас возьмем такси.
Поинтересоваться "зачем" я не успел, брат Пон уже стремительно топал в ту сторону, где туристы распихивались по тук-тукам, чтобы ехать в разные концы не такого и маленького острова.
Вскоре одна из машин подкатила к нам, и молодой водила радостно ухмыльнулся мне из кабины.
- Залезай, - велел монах, сидевший в кузове. - Поедем с ветерком.
Насчет последнего он не соврал, мы вихрем пронеслись через крохотный прибрежный поселок. Оставили за спиной местный храм, белоснежный, с алой крышей, и запетляли по узким дорогам.
За обочинами тянулись заросли кустарника, встречались огороженные участки. Машину немилосердно трясло, так что все мои ушибы и раны то и дело напоминали о себе, из-под колес летела пыль.
Но все равно это было классно, я держался за поручень и радостно щурился.
Тук-тук, ревя мотором, пер вверх, к перевалу, ловко уворачиваясь от столкновения с летевшими навстречу сородичами.
- Стоп! Стоп! - завопил брат Пон, и принялся лупить по кабине.
Машина встала, едва не зарывшись носом в землю, мы расплатились, и наше "такси" покатило дальше.
- Приехали, - сказал монах.
- Куда? - я огляделся.
С того места, где мы находились, я мог разглядеть поселок внизу, острова на глади моря и торчавшие из голубой дымки небоскребы Паттайи. С одной стороны от дороги поднимался склон, покрытый зеленой щеткой зарослей, а с другой виднелась укрытая в тени деревьев лачуга.
Сделана она была из досок, покрывали ее кое-как скрепленные листы шифера. Между деревьями располагалось нечто вроде калитки, украшенной бычьими рогами, и рядом с ней торчало корявое подобие вывески - длинная надпись на тайском и одно-единственное английское "tattoo".
- Настало время тебя слегка подлатать, - сообщил брат Пон. - А то едва ходишь. Тут живет тот, кто способен это сделать.
- Татуировщик?
- Колдун, - и, не дожидаясь новых вопросов, монах зашагал к калитке.
Мне ничего не оставалось, как двинуться за ним.
Брат Пон крикнул что-то на тайском, ему ответили, и из-за лачуги показался голый по пояс мужик средних лет, с длинными, едва не по пояс волосами, козлиной бородкой и даже усами.
Носил он рваные джинсы, сандалии и ожерелье из человеческих зубов.
- Хелло-хелло, - сказал он мне, оскалив собственные зубы, редкие, но очень белые. - Помогать?
Я смотрел на него с опаской, поскольку единственная моя встреча с колдуном, случившаяся на землях племени луа, приятных воспоминаний не оставила. Конечно, были еще девяностые на родине, когда чуть ли не каждый вчерашний комсомолец или коммунист стал экстрасенсом или магом, но они в счет не шли.
- Да, - согласился брат Пон.
Они о чем-то поговорили, и меня пригласили за хижину, где меж деревьев обнаружился гамак с кучей пивных банок под ним, а рядом что-то вроде верстака - первый служил местом отдыха нашего хозяина, второй, похоже, исполнял роль операционного стола.
Взгромоздился я на него не без опаски.
- Это точно нужно? - спросил я.
- И ты еще спрашиваешь? - брат Пон усмехнулся. - Все будет хорошо. Увидишь.
Колдун тем временем нацепил на голову повязку, сплетенную из множества разноцветных шнурков, украшенную стеклянными, металлическими и деревянными фигурками зверей и людей, и вооружился жезлом с круглым навершием, таким массивным, что им можно было глушить быков.
Последним штрихом стали очки в роговой оправе, солидные, но с трещиной в правом стекле.
- Помогать, - повторил колдун, на этот раз утвердительно, и принялся меня ощупывать.