Страница 8 из 30
- Вы меня можете слушать?
- К'кажись могу...
- Вы можете поехать с нами на базу?
- Н'наверное могу...
- Сейчас!
- Та ви здур╕ли!
- Могу!
- Алька!
- Шо?
- Ми ╖дем з тобою.
- Вылезай! - подал команду Виктор Егорович и вышел из машины.
Джип, миновав "поля" и коттеджи, затормозил перед самой конюшней. Дверцы распахнулись, но неожиданно на Альку напала страшная робость и, если бы Софочка не пихнула её в бок, та вообще осталась бы сидеть внутри.
- Идём, - позвал Виктор Егорович мнущуюся в нерешительности девушку и повел через маленькую калитку в больших воротах.
- Только, я прошу вас, осторожнее, - увещевал он по дороге, - Конь молодой, еще не объезженый.
Алька едва его слышала. Она считала: раз, два... Третий бокс... тьфу! - денник. Дверца с массивной задвижкой. За нею квадратное серое помещение с голыми стенами, под ногами - опилки, а в углу - большая черная тень. Виктор Егорович приоткрыл решётчатую дверцу:
- Еще раз прошу, осторо...
- Коняка!!!
Алька влетела внутрь и с разгону врезалась в мощную конскую грудь. Не дав никому опомниться, она тут же обхватила руками лоснящуюся шею, зарылась носом в жесткую гриву.
- Конячка... Лапка ты мой... Как ты тут? Не звонишь, не пишешь... Ой, чего это я несу! Прости-прости... Я больше не уйду, чеснслово! Буду теперь сидеть в соседнем деннике и жевать сено за компанию. Ты согласен?!
Конь не шевелился, боясь уронить повисшую на нём девчонку. Только завернул голову к ней и пощипывал губами за воротник или тихонько фыркал на ухо, как будто соглашаясь со всем её ласковым бредом. Зато за спиной кое-кто явственно хрюкнул.
- Хм, так вы еще даже не знакомы?
Алька, вынырнула из гривы и оглянулась на Виктора Егоровича. Тот вымученно улыбался, стоя шагах в пяти... видимо, только что перестал хватататься за сердце.
- Ы ы, - замотала она головой и постаралась поплотнее прижаться к большому конскому плечу.
- Ну, так познакомьтесь! Его зовут Мургаб. Два года от роду. Чистокровный ахалтекинец.
Алька с восторженным удивлением уставилась коню в левый глаз и вдруг заговорила на чистом детском: - Тьи цисьтоквовный нахал-текилец?! Насьтоясий? Дяа?!
Тот всхрапнул и закачал головой. Зрители за стенкой денника пооткрывали рты - у всех сложилось впечатление, что коняка покатывается со смеху. Алька еще повыпендривалась, а потом притянула к себе большую конскую голову и прошептала в настороженное ухо:
- Меня зовут Алька. Запомни - Аль-ка, - продекламировала она по слогам. Потом, внимательно глядя в большие тёмные глаза, выдохнула как заклятие: - Теперь ты мой...
И, будто подпевая её счастью, на оконных стёклах под потолком заплескались золотые сполохи закатного Солнца.
---
Тачка наполнялась отходами жизнедеятельности, в просторечье - навозом, долго и нудно. Наконец, Алька подняла за ручки свой рабочий транспорт и повезла на выход. Коридор в конюшне был довольно длинный, а тачка - довольно тяжелой, так что рулить приходилось не по-детски. "Чем не Формула-1? - развлекалась Алька на ходу. - Если навернётся, тоже только кучка дерьма останется. Ну и аромат, конечно... Правда, там бензином и дымом воняет - фу-у! А здесь у нас всё природное... экологически чистое! Странно, что еще такой терапии не придумали - навозной. Или дерьмонавозной. Политиков бы возили - карму очищать!" Так, за благими мыслями, коридор и кончился.
А на дворе серой мглой висела холодная поздняя осень. После атмосферы конюшни даже приятно было вдохнуть полной грудью слегка морозный воздух, вдохнуть-выдохнуть, набраться сил и везти навоз дальше - аж до места окончательного успокоения в выгребной яме. Интеллектуальность труда немного задалбливала, но, оставаться рядом с Мургабчиком, иначе не выходило. Вон он - бегает на хорде, красавец, уже под седлом! Только дня три, как начали приучать. Про то, чтобы сесть в это седло вообще еще речи не было. Осторожничает Виктор Егорович, а кроме него никто и не подойдет! Ну и кроме Альки, конечно. Но она же - не на "шею" влезть, она же - погладить, почухать, пошкрябать. Поговорить, наконец... Коняка так слушает! Никогда не думала, что так может слушать зверь: ушками прядает, носиком вздыхает, губками фыркает, глазками косит. В общем, поддерживает беседу. А как еще с такой дурой разговаривать, которая КОНЮ все "девичьи секреты" выкладывает!
Алька уже возвращалась, когда её "нирвану" грубо прервали.
- Эй, оператор тачанки, ходы-но сюды...
На площадке двое парней оседлывали Мирку для прогулки. Мирка была кобылой философского склада и спокойно ждала, кто ж на неё взгромоздиться.
- Ну, шо хотели? - подрулила Алька и бросила тачку.
Парни были "великие конюхи", все из себя такие - квалифицированные, и на девочку "от навоза" обычно смотрели свысока. А то что сейчас заметили, так не иначе решили припахать. Ладно, посмотрим...
- Чуешь, чё ты всё с лопатой, да с лопатой, - миролюбиво начал один из парней, характерно налегая на "о". - Ты ж с кОнями работаешь! Поездить не приходила охота?
- Приходила и шо? - Алька подозрительно оглядела парней, но те были как бы заняты: один держал под уздцы Мирку, другой, разговаривая, подтягивал подпругу.
- Ну, так спробуй. Мы поможем, если чё, - закончил он с подпругой и показал на седло. - Ой, да не дрейфь так! Чё мы тебе сделаем? На, я тоби навить стремя подэржу...
Парень (кажется СашкО, они ж ей не представлялись, брезговали!) отошел к изголовью и взялся за стремя. Его обычно бандитоватое лицо выражало самое, что ни на есть щирое желание помочь. И это настораживало.
Алька миновала мирно помахивающий хвост, подошла к седлу - зацепки слинять всё не было. Она взялась за луку, а Сашко протянул ей стремя. С подозрением присматриваясь, Алька вставила туда ногу, парень слегка подкинул её. Очень аккуратно, даже бережно...
И только сев в седло Алька поняла, как попала - перед нею во всей красе простирался широкий Миркин зад! А наглый парень уже хлопнул по нему ладонью:
- Но! Пошла!
Мирка, как ответственная и дисциплинированная кобыла, тронулась неспешным тюхом. Алька ухватилась за заднюю луку и лихорадочно завозила ногами с целью развернуться. Мирка поняла команду по-своему и послушно перешла на рысь. Альку немилосердно затрясло.
- С-с-той, з-з-за-ра-за!.. - Но кобыла, хоть и удивленная странной посадкой всадника, решила, что человеку виднее и... перешла в галоп.
- А-а! Ма-а-ма-а! - взвыла Алька, ухитряясь при этом дергать седло и колотить ногами.
Парни с гоготом кинулись ловить кобылу, чем только добавили ей паники. Мирка, и так сбитая с панталыку, резво понеслась по кругу, остальные - за ней и неизвестно сколько бы это безобразие продолжалось, но лошадь оказалась все же умнее. Уже на третьем заходе она поняла, что всадник - бестолочь и слушать его - себе дороже, а те, что за нею гонятся, вовсе не хотят её разорвать - и остановилась. Лежащую на седле и тихо подвывающую Альку с трудом оторвали, стащили на землю и осторожно поставили на ноги. Её трясло и пошатывало.
- Придур-йик-ки... - выговорила она наконец что-то сознательное и, освободившись от заботливых и даже слегка раскаявшихся рук, пошкандыбала в сторону конюшни.
- И что тут было, - раздался уже сзади голос Виктора Егоровича.
- Ну, мы... немного...
- Немного, значит... А если бы покалечилась?!
- Ну, мы... глядилы...
- Глядилы они... Аля!
Алька только рукой назад махнула и быстрее захромала в родную конюшню. Ей сейчас нужно было одно - спрятаться. Внутри она забилась в самый дальний угол и дала волю чувствам, в смысле - наконец расплакалась. От души. За все полтора месяца...
Её невзлюбили сразу. Работники на базу отдыха набирались только парни и только с опытом работы (кто - от туризма, кто - от цыган, кто - от поников в Центральном парке). Как сказал Ренат Львович: "Девок с квалификацией клиенты пусть с собой привозят, а нам работать надо". А тут - девчонка: ничего не умеет, лошадей вообще боится, зато приставлена сразу к самому дорогому коню. И приставлена каким-то боком, с непонятными обязанностями. Сидеть без дела Алька не могла и пыталась учиться у "опытных товарищей". Но товарищи, обрадовавшись дурочке, спихнули на неё всю "высокотехнологичную" работу и не упускали случая пошпынять новобранца. И дошпынялись! Всё, не могу больше...