Страница 15 из 19
• идиш – неправильный язык; его грамматика заметно отличается от грамматики немецкого (это привело просветителей к идее, что идиш не имеет грамматики вовсе)[38].
Еврейские просветители в Германии призывали евреев отказаться от идиша. Но перейти на иврит было крайне трудно: он не был в полном смысле слова живым языком, на нем не говорили в быту, и никто не считал его родным. Кроме того, даже письменный иврит знали немногие. Подавляющее большинство еврейских мужчин, получивших традиционное начальное образование, были, конечно, в состоянии прочесть фрагмент священного текста на иврите. Прочесть – да, но далеко не всегда понять. Сочинять же свои собственные тексты на священном языке могли совсем немногие.
Складывалась парадоксальная ситуация: иврит был языком с очень высоким статусом, сакральным языком, но знали его далеко не все, – идиш знали все, но его статус был чрезвычайно низок.
Что же оставалось делать? Просветители видели выход в том, чтобы перейти на официальные языки европейских стран – немецкий, французский и т. д. И действительно, на протяжении нескольких поколений западноевропейское еврейство практически перестало использовать идиш.
Однако в Восточной Европе идиш оказался гораздо более жизнеспособным, и вот почему.
Число его носителей здесь было значительно выше, чем в Западной Европе. Идиш был гораздо ближе к немецкому, чем к русскому, поэтому освоить русский было труднее. В большинстве европейских стран идея эмансипации евреев была рано или поздно поддержана властями, и они получили гражданские права, доступ к образованию, к большинству профессий и должностей, в то время как в Российской империи государственная политика не предусматривала аккультурации евреев, если те хотели остаться верными своему вероисповеданию.
Наконец, в Восточной Европе защитный барьер вокруг идиша создали хасиды: будучи демократическим движением, хасидизм обращался к идишу наряду с ивритом для создания своих текстов, и некоторые священные для хасидов книги записаны на идише или на обоих языках. Сохранились даже высказывания ряда хасидских цадиков, называющих идиш священным языком.
Еврейское просвещение пришло в Восточную Европу на несколько десятилетий позднее того, как оно возникло в Пруссии, поэтому здесь еврейским просветителям пришлось волей-неволей обратиться к идишу как языку литературного творчества – и это при том, что идеальным литературным языком всегда считался иврит с его мощной сочинительской традицией. Идиш воспринимался как язык, на котором писать трудно, и, как ни странно, это представление просуществовало вплоть до конца XIX века.
В 1889 году знаменитый поэт-гебраист Иуда Лейб Гордон[39] издал сборник стихов на идише, к которому издатель Л. Шапиро написал предисловие, где превозносил заслуги автора, отметив, в частности, что создание целого сборника стихов на идише – это почти литературный подвиг, и привел следующий довод: «Как трудно писать стихи на идише, я понял, сочиняя это предисловие»[40].
Идиш вообще воспринимался как язык, на котором ничего не написано. На протяжении всего XIX века поэты и прозаики, сочинявшие на идише, считали своим долгом каждый раз оправдываться и объяснять, почему они это делают. По их словам, им бы и хотелось писать на иврите, но они боялись (и оправданно), что просто не достигнут своего читателя. Писатели подчеркивали сложность стоявшей перед ними задачи: сочинять на идише было трудно, поскольку не существовало литературы, исторически сложившейся с использованием этого языка. А раз нет традиции – значит, не на что опереться.
Ситуация стала меняться в 1880-х годах, и в первую очередь благодаря Шолом-Алейхему. Как и многие еврейские авторы XIX века, он начал свой писательский путь с произведений на иврите, но потом перешел на идиш. Шолом-Алейхем не стал продолжать традицию отрицания какой-либо еврейской литературы, кроме ивритской. Напротив, он всячески поддерживал реноме литературы на идише, как давно существующей и способной похвастаться множеством произведений самого высокого уровня. Шолом-Алейхем начал издавать первый толстый литературный журнал на идише – «Йидише фолкс-библиотек» («Еврейская народная библиотека»), где не только публиковались новые произведения, но и печатались критические статьи. Это было настоящим новаторством: литературная традиция на идише начала осмыслять себя.
Ее расцвет приходится на первую половину XX века. Это было время расцвета в Европе и США модернистских течений вообще, и в еврейской культуре в частности. Время новой прозы, подъема авангардистского театра и литературной критики. Но в развитие литературы на идише внесли огромный вклад прежде всего евреи России. В империи жили и создавали свои произведения все три классика этой литературной традиции: Менделе Мойхер-Сфорим (Ш.Я. Абрамович), Ицхок Лейбуш Перец и Шолом-Алейхем (Ш. Рабинович). Здесь бурно развивался театр на идише, созданный в 1870-е годы в Румынии; здесь писали многие прозаики и поэты-идишисты: Д. Бергельсон, Д. Гофштейн, П. Маркиш, П. Гиршбейн, Г. Лейвик.
Еще несколько десятилетий статус идиша по инерции оставался низким. Его отказывались признавать развитым языком даже тогда, когда уже существовала и профессиональная литература, и пресса, и даже наука на идише. Вплоть до 1920-х годов его было принято именовать жаргоном, и подобные мнения можно услышать даже сегодня.
Символически повышение статуса идиша обозначил знаменитый историк Ш.М. Дубнов, который в 1929 году выпустил брошюру под названием «От жаргона к идишу», а еще раньше, в начале XX века, сформировалось целое направление, ратовавшее за создание современной светской культуры на идише и получившее название «идишизм». В 1908 году идишисты провели конференцию, по итогам которой приняли резолюцию: идиш – один из национальных еврейских языков. Поначалу формулировка резолюции была даже более радикальной и гласила, что идиш – единственный национальный еврейский язык. Характерно, что конференция проходила в Черновцах (тогда – Австро-Венгрия) – городе с высокой численностью еврейской интеллигенции, где не только сложились мирные межнациональные отношения, но и соседствовали представители ортодоксии, хасидизма и реформизма. Предполагалось, что идиш сможет сыграть важную роль в объединении и консолидации представителей всех направлений еврейства.
Однако и до судьбоносных событий начала ХХ века были сделаны важные шаги по превращению идиша в литературный язык. По мере того как повышался статус идиша, возникала и осознавалась необходимость в выработке его стандарта, а поскольку диалекты идиша отличались прежде всего фонетически, нужно было в первую очередь создать нормативное произношение.
Основные европейские языки прошли эту стадию в XVIII–XIX веках. Обычно нормативным произношением становилось произношение, принятое в столице. В большинстве случаев близким ему было театральное произношение. Однако в случае с идишем дело обстояло иначе. Как отмечал Юдл Марк[41], «…у идиша не было королевского двора, откуда бы пришло стандартное произношение». Не было, заметим, и столицы – языковая норма в идише складывалась без кодификационных усилий со стороны властей. Кроме того – парадоксально, но факт – литературное и театральное произношение были в идише не союзниками, а соперниками, потому что театральное сложилось на основе южных диалектов, а литературное – на основе северных (наиболее активными общественными и политическими деятелями были именно северяне-литваки). Позже доминирование литовского идиша было подкреплено авторитетом новой еврейской научной организации YIVO (Еврейского исследовательского института), созданной в 1925 году в Вильне.
Необходимо отметить, что наряду с развитием идиша в конце XIX века наметился и альтернативный процесс, связанный с постепенным добровольным отказом от него. Именно в России были сделаны первые попытки воспитания ивритоязычных детей. В 1868 году у еврейского учителя из Минска Ш.З. Бернштейна родился сын, который стал первым ребенком, родным языком которого был иврит, а в 1886 году появился на свет самый известный такой ребенок – Итамар Бен Ави, сын Элиэзера Бен Йегуды, который считается (не вполне правомерно) первым человеком, начавшим возрождать иврит в качестве разговорного языка. Процесс этот, впрочем, не затрагивал весь мир российского (а позднее – советского) еврейства.
38
Dan Miron. A Traveler Disguised: The Rise of Modern Yiddish Fiction In the Nineteenth Century. N.Y.: Schocken, 1973. Р. 42–51). Просветители считали идиш мешаниной слов разного происхождения, не упорядоченной никакими грамматическими правилами и, таким образом, лишенной системы.
39
Гордон Й.Л. (1830–1892) – поэт позднего еврейского Просвещения и общественный деятель. Писал на иврите.
40
Gordon I.L. Sikhes khulin. Varshe, 1889. P.V.
41
Марк Юдл (1897–1975) – лингвист-идишист, общественный деятель. Занимался выработкой нормы идиша. Редактор журнала «Йидише шпрах» (Нью-Йорк).