Я выбираю счастье

Повторяя придуманную им молитву, Станислав опустил голову на руль и неожиданно для себя задремал. Сон его был беспокоен. Мужчине виделись события прошлого. Он был в Сосновом Бору. Опять горел дом Жоры Хана, в огне слышался крик детей Станислава. Станислав бросился туда, жар опалил его лицо. А через дым и огонь пробиралась Надюша, вела за руки мальчиков, укрывая их от огня. Огонь, казалось, охраняет их, он образовал защитный круг. Следом, пригибаясь, спешила Лиза, она несла грудного ребенка и не давала огню прикоснуться к Надежде и детям, и огонь подчинялся ей. Лиза вывела их всех из огня, подвела к Станиславу, подала ребенка Надежде и поклонилась ей:

- Спасибо тебе за Сашулю. А теперь уходите быстро отсюда. Вам всем еще надо долго жить. Мне же еще необходимо уничтожить Жору, чтобы он никогда не портил жизнь людям, чтобы никогда не покушался на детскую душу. Станислав, немедленно уведи их всех отсюда! И береги мать своих детей.

Станислав быстро подхватил мальчиков на руки и поспешил через сосны к реке. Он знал, что скоро сосны вспыхнут, как спички, покрываясь моментально пламенем от корня до самой вершины. А в воде люди найдут спасение. Следом бежала Надя с младенцем на руках. Лиза вернулась назад. Она шагнула в огонь, и там, где она стояла, образовался огненный смерч, и этот смерч охватил пламенем и смел с лица земли резиденцию Жоры вместе с хозяином и его людьми. Но Станислав, дети и Надя были у реки в безопасности. Последнее, что мужчина увидел в своем сне, был Жора, еще не Хан, а черноволосый молодой студент педагогического института, он все-таки выбрался из дыма и огня на берег реки и насмешливо говорил:

- Если бы Лизка меня не убила, черта с два, Стаська, получил бы ты Анастасию. Моя бы была баба. И дети были бы мои. Мои, а не твои. Я все могу купить.

- Жора, - раздался голос Нади, - не все ты можешь купить, я не продаюсь, мной и моими детьми нельзя владеть. Я сама выбираю своих мужчин. Я люблю Станислава. Тебя же мне просто жалко.

- Я всегда знал, что ты меня не любишь, а просто жалеешь. Но Жора Хан способен на все!

Рядом с Надей, прижимаясь, стояли дети, их мальчики, на руках была еще и дочка. И все же она боялась, его Надюша. Станислав шагнул вперед, закрывая всех от недоброго взгляда Жоры:

- Возвращайся назад, в свой ад, Жора, - проговорил он, медленно наступая на Григорьева. - Надежда - моя женщина. Она никогда не была твоей.

Жора стал отступать назад. Из пожара вытянулась чья-то черная обгоревшая рука и потянула назад Жору, в бушующий огонь. Прозвучавший вслед выстрел снайпера завершил жизненный путь Жоры...

Станислав вздрогнул и проснулся от звука выстрела, так ему показалось. Это хлопнула дверца машины, что примчалась к роддому. Еще какой-то волнующийся мужчина привез свою женщину. Уже светало. Сколько же Станислав проспал? Мужчина осмелился и набрал номер жены. Вместо Нади по её телефону радостным голосом ответила акушерка:

- Родила наша Анастасия, только что родила, пока ею занимаются врачи. Она еще в родильном зале. Туда телефоны нельзя брать.

- Мою жену зовут Надя, - осторожно ответил мужчина.

- А мою любимую актрису зовут Анастасия, я сразу подумала, что это она, когда увидела, но сомневалась, а потом узнала её голосу. В фильме Катерина точно также стонала, рожая, - ответила актриса. - Ваша жена только что родила прехорошенькую девочку, бойкую, голосистую. Тоже будет актрисой, как и мама. Вес четыре сто. Вы папаша, потерпите чуток, скоро сами поговорите с женой. Да, прошу вас, разрешите Анастасии сниматься в кино. А то она говорит, что муж строжайше запретил сниматься, дома посадил в четырех стенах. А так хочется увидеть любимую актрису на экране.

- Нет, - ответил мужчина. - Наша мама нам самим нужна.

Про себя подумал: сумела все-таки Олеська сыграть две роли: за себя и за сестру. Роль Катерины и ее сводной сестры - дочери Фаустовского. Ведь это Олеська уже рожала в фильме. Не Надя. Путают люди Марию сельскую и Анастасию Деревенскую. Ну и хорошо.

Вскоре Станислав сам переговорил с Надеждой по телефону, убедился, что с женой все в порядке и только после этого поехал домой. Агаша и Эльга Сергеевна тоже не спали, одна дремала в кресле, другая на диване, тут же спал Мишенька. Тихо что-то барабанил включенный телевизор.

- Что? Как? - бросились проснувшиеся женщины к мужчине.

- Дочка. Четыре сто, - гордо ответил мужчина.

- А позвонить было трудно? - выговорила все-таки Эльга Сергеевна.

- Так ведь еще пять утра....

- Вот-вот, мы с Агашей и не спали...

Хоть и поворчали пожилые женщины, но обе облегченно и радостно вздохнули. Раздался шорох. На диване сидел, оглядывая взрослых, испуганный взъерошенный Мишенька.

- Где мама? - спросил он отца и тут же заплакал. - Ты почему её не привез? Бабушка сказала, что ты ее увез за сестричкой. Где мама? Где сестричка? Я хочу к маме.

Станислав взял его на руки, хоть и большой был уже мальчишка:

- Сынуля! Зачем плакать? Наша мама сестренку тебе купила. Их врачи теперь проверяют, чтобы они здоровенькие были. Скоро я их привезу домой. Пойдем спать, сын. Мама велела тебе не плакать. Она скоро вернется, и мы будем все вместе нянчить сестренку. Как мы её назовем?

Мальчик не ответил, он положил голову отцу на плечо и стал тут же дремать, ребенок ночью-то толком не спал, переживал вместе с бабулями. В присутствии отца он успокоился. Станислав ушел с ним в спальню.

- Это плохо, Агаша, что Стасик любит больше старшего мальчика, - тихо сказала Эльга Сергеевна, поднимаясь с дивана.

- Бог с вами, - удивилась Агаша, вставая с кресла, - скажите тоже, Эльга Сергеевна. Одинаково он любит мальчишек. Просто Миша очень любит маму и боится слова "больница". Он не помнит Веры, но мне кажется, что в глубине души какая-то память о родной матери осталась. А иначе откуда этот страх перед больницами, перед разлуками с Надей. Пойдемте-ка, поспим немного по-человечески. А то Сашуля скоро всем подъем объявит. Ему все нипочем.

- А давай Диме позвоним, - предложила Эльга Сергеевна.

- Рано же! - возразила Агаша.

- Ну и что, Дима обрадуется.

Генерал обрадовался и обещал дать залп из пушки в честь рождения внучки. Дело было за малым - найти пушку.

Надю выписали через неделю. Всем хотелось поехать встречать её и девочку у ворот роддома. Но все, кроме Станислава, остались дома. Эльга Сергеевна неожиданно приказала никому никуда не ездить.

- Пусть Стасик и Надюша вдвоем будут, когда им впервые отдадут девочку. Это их день, их первый общий ребенок... - сказала она в раздумье, вспоминая, как хотелось ей, чтобы в тот день, когда ее, еще молодую тоже выписывали из роддома с крошечным Стасиком, и свекровь, шумная деревенская баба, испортила все, схватила ребенка сама, не дала его нести Андрею. Что-то кричала, ревела, голосила от счастья видеть внука и совсем не интересовалась мыслями и чувствами сына и невестки. Эльга Сергеевна с Андреем вроде оказались ни при чем. Эльга Сергеевна не хотела повторения подобной сцены. Вот и приказала Станиславу ехать одному.

- Но это ты, бабка, неправа, - не согласился генерал. - Мы же нашим детям не чужие.

- Не чужие. Мы просто там лишние будем, - заявила мать Станислава непререкаемым тоном.

- Эля, как же так? - уже жалобно сказал Дмитрий Иванович, он не хотел сдаваться. - Это же моя первая внучка. И твоя тоже. А ты нас не пускаешь.

- Забыл, старый пень, что у нас уже и так двое внуков, сам только что говорил, - ехидно отозвалась женщина.

- Да все я помню, - протянул генерал. - Стаська каждый день наседает, чтобы записать мальчишек на себя. Забудешь тут. Как же!

- Ох вы, мои милые бабушки и дедушки, - обняла Олеська отца, она вырвалась на несколько часов со съемок, чтобы поздравить сестру. - Накрутили, навертели вы в жизни всего, нарочно не придумаешь. Папкины детки свою старшую сестру мамой зовут, родной сын её мужа носит фамилию чужого деда...

- Сашка мой, - сердито поправил генерал дочь. - Чего еще городишь? Да он весь в меня... И похож на меня!