Стать сильнейшим - 2

– Амайя занята,– улыбнулся Кеншин, краем глаза любуясь Шаолинь. Она так счастлива, что истинную причину своего визита он ей не назовет, во всяком случае, не сейчас. Шаолинь не заметила, но у детей появилась реацу. Так и должно быть… но не на третьем месяце беременности, а минимум на шестом-седьмом.

Урахара Киске встретил их обычной слащавой улыбочкой и шуточками, за которые хотелось прибить ученого длинными и толстыми гвоздями к паркету. За язык. Но Кеншин сдержался и провел Шаолинь по лестнице. Урахара улыбнулся в веер, наблюдая эту семейную идиллию.

Обследование проходило куда дольше, чем думала Шаолинь. Сначала было УЗИ, потом Кеншин и Урахара нацепили на ее заметно выросший живот какие-то датчики и начали изучать многочисленные диаграммы и графики, появляющиеся на широком мониторе, при этом негромко что-то между собой обсуждая.

– Что там?– не выдержала малышка Фонг, обуреваемая беспокойством за своих детей.

– Все нормально!– замахал веером Урахара.– Поздравляю, у вас девочки! Кеншин, а я думал, что ты заделаешь пару крепких пацанов…

– Ты это на что намекаешь?– нахмурился мужчина, помогая Шаолинь подняться и стирая гель с ее животика.– Шаолинь, милая, подожди меня сверху. Я сейчас по-быстрому набью этому уроду рожу и сразу поднимусь.

– Хорошо,– девушка поднялась по лестнице, с выражением рассеянного счастья на лице поглаживая живот.

Кеншин повернулся к ученому и помрачнел:

– Что думаешь?

– Ты прав,– Урахара также помрачнел.– Но что поделать, такие гены у твоих дочек. Плюс человеческое тело и темпы взросления также дадут очень быстрый рост реацу.

– Но ведь если реацу будет расти, а их тела…– Кеншин стиснул зубы и зажмурился, не желая произносить это вслух. «Их разорвет на части,– с тоской думал мужчина.– Боже, я еще не увидел своих детей, но уже знаю, что могу их потерять…»

– Пока они внутри Шаолинь, опасности нет,– тихо заговорил Урахара, прекрасно понимая настроение друга.– Сила матери сдержит рост сил детей и не позволит этой силе навредить им. Значит, у нас есть полгода.

– Полгода для чего? Для того, чтобы смириться с их гибелью?

Киске покачал головой:

– Тебе больно, я понимаю. У нас есть полгода на то, чтобы разработать временную печать. Мы целиком и полностью запечатаем их реацу до того времени, когда они смогут ее использовать, а ты… а тебе с раннего детства придется приучать их к реацу. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю,– голос Кеншина стал жестче и увереннее. «Он взял себя в руки, вот и отлично,– довольно кивнул Киске.– Потенциал у этих девочек просто огромный, не зря у них такие родители».

– И не говори ничего Шаолинь,– тихо произнес ученый.

– Я все слышала,– голос за спинами мужчин. Кеншин обернулся и увидел свою девочку, обнимающую живот с такой болью в глазах, что его сердце сжалось от боли.

– Но как…– удивился Киске. «Где я напортачил? Как она обошла мою систему безопасности?»– лихорадочно размышлял ученый в поисках ляпов в защите.

– Я же командир карательного отряда,– тихо ответила девушка.– И я умею держать удар.

Урахара хотел что-то сказать, но Кеншин решительно шагнул вперед и прижал Шаолинь к себе.

– Мы справимся,– шепнул он, касаясь губами тонкой шейки.– Не беспокойся, малыш. Все будет хорошо.

Шаолинь обняла в ответ, доверчиво угукнув и уткнувшись носом в яремную ямку мужчины. Когда он ее обнимает, она знает, что все будет хорошо.

Два месяца спустя, особняк Кеншина Карасу

Просторная светлая комната с камином и окном во всю южную стену стала тем местом, где Шаолинь Фонг проводила большую часть своего времени, и любой, кто оказался бы здесь, прекрасно понял бы, почему. Пол укрывал ковер с мягким ворсом, на западной стене расположились несколько голов трофеев Кеншина: медведей, оленей, кабанов, но были два льва, слон и носорог, а между ними в причудливом порядке развешены с десяток разнообразных клинков. В первые два десятилетия мужчина увлекся экстримом, но охота, рыбалка, скалолазание и прочее ему быстро наскучили, он слишком силен и быстр, чтобы такие занятия будоражили кровь и пробуждали азарт.

Восточная и северная стены полностью заставлены стеллажами с коллекцией книг на любой вкус, за один взгляд на которую любой уважающий себя букинист не задумываясь, отдал бы десяток лет жизни. Сочинения Толстого, Пушкина, Тургенева, Булгакова, Тютчева соседствовали с первыми изданиями или даже рукописями Марка Твена, Джека Лондона, Артура Конан-Дойла, Эдгара Алана По, Виктора Гюго, Вальтера Скотта, Чарльза Диккенса, Жюля Верна, Даниэля Дефо, Александра Дюма… Помимо художественной литературы здесь можно было обнаружить научную фантастику, набирающий популярность жанр фэнтези, великое множество научно-популярной литературы, детективные романы. Даже весьма серьезные научные трактаты находились здесь, и Кеншин Карасу, потративший тридцать лет на поиск этой коллекции, особенно гордился теми книгами, которые считаются давно утерянными: сборник сочинений Авиценны, книги Гиппократа, Галена, Аристотеля, но венцом коллекции был китайский трактат возрастом почти две тысячи лет: десятитомник «Мо-цзин», трактат о пульсе. Единственный оригинал, которому больше тысячи лет. Были несколько библий, принадлежащих разным течениям христианства, можно было найти Коран и многие другие религиозные труды, но они по большей части лежали мертвым грузом, хотя и были одними из первых книг в коллекции. «Чушь,– бросил Кеншин, не прочитав даже половины Библии.– Редкостная чушь. Инструмент управления толпой, превращение всех поголовно людей в рабов». И больше никогда их не открывал.

Шаолинь улыбнулась, поглаживая ладошкой ощутимо подросший живот. Еще пару лет назад Кеншин проводил за чтением почти все свое свободное время, пытаясь понять людей, но потом забросил со словами: «Простые люди такие же, как и мы, пишут сказки и очень хотят в них поверить». Но все равно, пусть и намного реже, но мужчина проводил вечера за томом сочинений Лондона, Дефо или Дюма.

«У них так много красивых историй,– думала Шаолинь.– Совсем не то, что у нас…»

Да. Синигами, те, кто мог себе позволить заниматься творчеством, уделял своим хобби мало времени. В свое время малышка Фонг презирала подобных синигами, считая их бесполезными слабаками, не способными проявить себя на поле боя. Да что там, она так считала до беременности, до тех пор, пока не смогла больше тренироваться. Девушка улыбнулась, вспоминая, как ворчала на Кеншина, заставая его за книгами, и как он пожимал плечами, не отрываясь от занятия. Тогда она не понимала, а сейчас поняла.

В дверь читального зала осторожно постучали.

– Войдите.

Дверь открылась, впуская горничную– женщину сорока лет от роду, прекрасно знающую свое дело и держащую в ежовых рукавицах трех молоденьких служанок. Если принять на работу умудренную годами женщину Шаолинь согласилась сразу же, то насчет служанок долго хмурилась и бросала на невозмутимого Кеншина злые взгляды.

– Госпожа Шаолинь, время обеда,– немного раздраженно произнесла женщина– одна из ее подчиненных разбила хрустальную вазу, и теперь она предчувствует нагоняй от хозяина.

– Да-да, я знаю,– Шаолинь поднялась и неторопливо отправилась в столовую, не забыв вложить между страниц закладку. Спорить с Шизукой-сан себе дороже, тем более, что Кеншин велел во всем слушаться эту даму, мотивировав это тем, что Шизука-сан вырастила трех детей, сына и двух дочерей.

За обедом пришлось съесть все, что ей приготовили. Нет, приготовлено было вкусно, но… много. Когда девушке казалось, что ей впору лопнуть, эта медленная пытка наконец-то закончилась, и она ушла в свою комнату, еле переставляя ноги.

– Госпожа Шаолинь,– молоденькая служанка, Люка или как там ее, тут же подхватила ее под локоть, помогая подняться.– Вам что-нибудь необходимо?

– Нет, ничего не нужно.

– Если вам что-то понадобится– только позовите! Я буду в комнатке, смежной с вашей.

Шаолинь улеглась на кровать и тихонько вздохнула, обнимая подушку. Кеншина нет дома уже неделю, он снова в Уэко Мундо. Сбежал, подлец… «Развлекается небось со своей арранкаршей,– ревниво думала девушка.– Чтоб его…»