Страница 10 из 19
Глава 3. Купцы и клады
Мертвецов всегда оставляют стеречь клады… А вдруг он как раз сейчас поднимет свой череп и что-нибудь скажет?!
О богатствах очень многих сибирских купцов ходили мрачные легенды – поговаривали, что начало им положено разбоем… Существовала даже своего рода методика, при которой награбленное, заляпанное человеческой кровью сокровище уже могло пойти «впрок».
Сибирские купцы, и вообще русское население Сибири, верили, что клад должен «отлежаться». Тот, кто его положил, пользоваться им не смеет. И дети его тоже не должны, а очень хорошо, чтобы не пользовались и внуки. Если дети награбившего и положившего найдут и выкопают клад, наверняка придется им плохо. От этих денег не будет им большого добра, потому что на кладе – проклятье тех, кого ограбил положивший. Четвертое поколение может пользоваться кладом без проблем. С внуками – положение неопределенное. То ли они могут пользоваться награбленным, то ли еще нет… К тому же ведь не всегда доживает человек до разумного возраста правнуков, а вот со взрослыми внуками, как правило, успевает пообщаться…
Легче всего по этому поводу фыркнуть на «суеверия отсталых людей». Но вот история купеческой семьи Матониных – история совершенно подлинная и хорошо документированная.
Начинается история с того, что в богатом селе Кекур, в 80 километрах к северу от Красноярска, жил такой мужичок – Петр Григорьевич Матонин. Этот смиренный трудолюбивый крестьянин не только пахал землю, но и занимался своеобразным отхожим промыслом: грабил проезжих на Енисейском тракте и на всякий случай убивал – чтобы не оставлять свидетелей этих дел. Сам деньгами не пользовался, детям тоже не дал и закопал клад, чтобы им могли пользоваться потомки. Внуку Козьме рассказал о кладе, как и полагается. Видимо, до правнуков не дожил. Внук Козьма пустил капиталы в ход, стал богатейшим купцом.
Слух о неправедном богатстве Матониных шел широко… Очень может быть, что именно Матониных и вывел в своей «Угрюм-реке» Вячеслав Шишков. Впрочем, рассказы о разбойничьих кладах, положивших начало состоянию, рассказывали во многих местах, обо многих семьях – вовсе не только про Матониных.
С Матониными связано и еще одна, совершенно классическая история… Рассказывают эту историю в разных вариантах, но меняются, в общем, несущественные детали. Говорят, на пиру, во время свадьбы сына, дарит счастливый купец невестке то ли бриллиантовую брошь, то ли колье… Сама драгоценность в народной молве указывается разная, но вот дальнейшее уже везде одинаково: вскакивает некий старый купец с придушенным воплем:
– Это же брошь моей матери! Где взял, убивец?!
В разных вариантах драгоценность может оказаться принадлежащей и бабке, и тетке, и вполне может это быть не брошь, а колье, браслет или серьги – вряд ли важно, что именно. Во всех версиях повторяется мотив «узнанного сокровища», когда за одним столом встречаются и чуть ли не собираются женить детей внуки и правнуки убийцы и убитого.
Еще один классический мотив: когда потомок спрашивает у предка, отца или деда, – насколько справедливы слухи о неправедно нажитом богатстве? Трудно отделаться от мысли, что и этот сюжет «подсказала» судьба Матониных.
Потому что у Козьмы Матонина собственный сын и наследник спрашивал: говорят, прадед мой – убивец и разбойник, и капиталы наши – на крови… Как быть? Козьма прямо ничего не ответил, а посоветовал сыну двусмысленно: ты молись, давай больше на богоугодные дела, делись с людьми… авось и простится! Аверьян Козьмич так и поступал: в родном Кекуре построил гимназию, построил новый придел к церкви; в Минусинске золотил церковные купола, строил школы; в Енисейске дал 100 000 рублей на дела народного образования – деньги по тем временам неслыханные. Помогал и частным лицам, и целым экспедициям.
По всем описаниям, он был очень хороший человек, этот Аверьян Кузьмич – порядочный, честный, добрый, разумный в требованиях. Каждое лето отдыхал он в родном Кекуре – так не было ни одного ребенка, которому что-нибудь не подарит, специально для детей привозил сладости. Его жена, Ольга Диомидовна, сама учила девочек шить, вышивать, привозила нитки, материю. Аверьян Кузьмич на свои средства построил пятиклассное училище в Кекуре, для детей села и прилегающих к нему волостей… Был очень скромный человек, не позволял рисовать с себя портретов, писать про себя в газеты.
Только вот собственных детей у этих Матониных не было… Были только племянники – родные и двоюродные, а своих кровных Господь не давал. После того, как умер их первенец, младенцем, не жили дети у главных, самых богатых Матониных. Ольга Диомидовна сколько молилась, сколько на монастыри и иконы жертвовала – а не жили ее дети, и богатство должно было уйти к родственникам – тоже Матониным, но не прямым потомкам Петра Григорьевича. В 1914 году семья окончательно разорилась – вся! Богатство, извлеченное из чугунного котла, набитого золотом, так и расточилось, исчезло.
Сам Аверьян Козьмич до того не дожил, скончался в 1883 году и похоронен в родном Кекуре. В 1913 году прошел слух, что в гроб к Матонину положен золотой кортик… Благодарные односельчане разорили могилу, выкинули его останки, и кости Матонина таскали по всему Кекуру собаки.
В 1920 году во время уборки в кекурской школе во времянке нашли портреты Аверьяна Козьмича. Так сказать, кровопивца и эксплуататора. «Куда их?» – «А в огонь!» Тогда дети выкололи глаза портрету и долго издевались над ним, перед тем как бросить в огонь.
В 1931 году построили в Кекуре свиноферму; подходящей плиты для варки пойла не нашлось, а рядом валялась надгробная плита с могилы Аверьяна Козьмича. Ее и использовали – положили надписью вниз, к лижущим языкам пламени, варили на плите пойло свиньям.
В наше время известно об этом человеке очень мало, и даже внешность его неизвестна – наверное, эти портреты, сожженные в 1920 году, были единственные. Так, выходит, и сгинул он бесследно, правнук разбойника, сколько ни жертвовал на школы и на церкви. Знающие люди говорят – все это потому, что пользоваться золотом стало третье поколение, а не четвертое. Если бы клад вылежался еще одно поколение – семья Матониных вполне могла бы процветать и до сих пор…
Верить или не верить в проклятие я предоставляю читателю – но вот что рассказанное есть чистая правда, хорошо документированные факты – тут ничего не поделаешь!
Глава 4. Мифы крайкома
– У Чехова сказано: врут, будто без кислорода жить невозможно! На самом деле только без денег жить невозможно! Га-га-га!!!
– И без кислорода жить возможно, и без денег жить вполне возможно. Вот без правильной идеологии жить и в самом деле невозможно.
Мохнатый человек
В 1991 году, после крушения советской власти, так называемые крайкомовские дачи перешли к новым хозяевам. Сами эти дачи не представляют собой ничего такого потрясающего: просто уютные домики под соснами, в приятном месте, ничего больше. В домиках есть телефоны, холодильники и телевизоры, а прислуга приносит вполне съедобные обеды и ужины. Всего-навсего! В советское время крайкомовские дачи были эдаким островком высокого уровня жизни в океане просто неприличной нищеты… но это уже второй вопрос.
В это поганенькое место после 1991 года попало много новых людей, в том числе людей довольно случайных, из волны «демократов» разлива конца 1980-х. Большая часть из них в «коридорах власти» продержалась в среднем не более года-полутора, но это уже отдельная история. Главное, что на какой-то короткий момент всегда закрытое пространство стало открытым для неких новых людей. Один из них, клинический демократ из «клуба содействия перестройке», попал в краевую администрацию в команде местного (очень местного) писателя С. и вскоре угодил на «крайкомовские дачи» вместе с женой и трехлетней дочкой.