Война со смертью

− Извините. Никогда к врачам не обращался раньше...

− Молчите, меня это не интересует. Сердце у вас...того, бьется, но с перерывами, и пусть так и бьется, ему отдых нужен. Один раз удар, второй отдых: тук...тук, тук−тук−тук и отдых. Но кардиолог вам скажет более точно. А сейчас вставайте. Да живо! Язык покажите. Мне некогда долго возиться. Гм, белый он у вас, как снег, а это значит воспаление внутри. Водку глушите? А, вот, термометр. Молчите, я сказала. Еще давление надо измерить. Видите, сколько с вами возни. А перхоти, весь пинжак белый, итаминов не хватает. Так значит, температура немного выше нормы. Ну да ладно. Я напишу вам направление на биохимический анализ. Через неделю придете, он уже будет у меня, вот тут на столе, видите какая горка, это все анализы. Больные приходят просто так, хоть бы кто стакан газированной воды принес, у меня и воды−то нет. А, откройте еще раз рот. Так. Зубы...а я чувствую: изо рта несет. Жена есть? как же она это переносит, бедная? анализ мочи, кала и всякой там гадости тоже придется сдавать. А теперь можете уходить, у вас все хорошо.

‒ А какое у меня давление?

− Нормальное, я уже сказала.

‒ Может, того...подбросить, врачи ведь так мало получают, я это знаю. Мэр Собянин заботится, или это так, разговоры одни.

‒ Вы правы. Одни разговоры. Зарплата маленькая, врачи бегут. И я собираюсь...в платную. Сейчас медицинская помощь ‒ платная. И правильно, давно пора. А я тут маюсь. Хорошо бы..., но наш народ не привык платить за помощь. А ведь мы работаем, оказываем помощь. Почему−то в платных поликлиниках больные рассчитываются, а тут только требуют.

Александр Васильевич вытащил пятьсот рублей и бросил в приоткрытый ящик. Орлова потеплела, выписала еще несколько направлений к другим специалистам. Она сделала то, что ей положено было сделать и без взятки.

‒ Если будете очень стараться, то недельки через две вернетесь ко мне, у меня уже будут результаты ваших анализов, и тогда мы с вами составим программу, чтоб вы могли поправиться. Но это займет месяцев ...шесть, а то и больше. Я, знаете, тоже мучаюсь, как и вы. Вас мучают проблемы со здоровьем, а меня денежные средства, зарплата, знаете, скромненькая, а я одна‒ одинешенька, как сирота казанская, муж у меня умер, да будет ему земля пухом, но ничего после себя не оставил. Теперь мне содержать нужно себя, а каждая дама в зрелом возрасте становится прожорливой, а тут еще собака и кошка. Они, знаете, дружат между собой, только кормить их нужно каждый день, представляете? И каждую по отдельности.

‒ Я все понимаю, только не понимаю, зачем вы мне это говорите?

‒ Как зачем? Недогадливый какой. Еще хоть столько же принесите и положите в этот ящик.

‒ Знаете, мне пришлось уйти на пенсию раньше обычного, на два года раньше, так что с деньгами у меня проблемы, куда более серьезные, чем у вас. Если вы мне одолжите на пару месяцев, я готов положить в этот ящик такую же сумму.

‒ Хорошо, разберемся. Идите. Не забудьте завтра в восемь утра быть на первом этаже в левом крыле. Надо сдать кровь на анализ. Прощайте, то есть бывайте.

Александр Васильевич вышел от Орловой растерянным, расстроенным, разбитым. Если в обычной поликлинике врачи требуют на лапу, то, как быть, откуда взять деньги пенсионеру, у которого никаких запасов нет? А деньги в городе это все. Деньги это паспорт, дающий право на жизнь. Можно снова объявить себя безработным и получать жалкие гроши в качестве пособия, но они не спасут.

Он медленно шагал переулками, закоулками все носившими имя Ильича и невольно представил кровать, которая его так к себе манила. И дома кровать не обманула его.

Пока добрался до кровати, а теперь уже все клетки его организма тянулись к кровати, голова к мягкой подушке, а сердце и мозг к покою. Какое блаженство почувствовал он, когда принял горизонтальное положение. Этого раньше никогда с ним не было. Он вообще всю жизнь недосыпал, по выходным не любил валяться в кровати с открытыми глазами, с удовольствием ходил на работу пешком, а сейчас наступили иные времена, они подкрались тихо, незаметно и зажали его в тиски, из которых освобождает только смерть.

3

Александр Васильевич сдал кровь на анализ в восемь утра, а попасть к врачу не удалось. Ни к одному. Без талона никого не принимали. А добыть талон проблема, особенно для тех, кто слабо видит, у кого никудышнее зрение. И потом, надо усвоить этот проклятый аппарат, который выплевывает талоны, но дата приема в талоне через две недели. И следующая причина...какая же следующая причина, черт возьми? А, надо прислушаться к самому себе, что болит и где болит. А, мочевой пузырь, будь он неладен. Пять раз на ночь в туалет бегаю, ‒ подумал Веревкин и почесал затылок.

‒ Кто лечит мочевой пузырь, вы не знаете? ‒ спросил он так громко, что пожилая дама, что стояла впереди, вздрогнула. Но тут же пришла в себя, улыбнулась и ответила ‒ просто и доступно:

‒ Уролог Драчевский, кандидат медицинских наук.

‒ И вы к нему?

Дама насупилась и нехотя буркнула:

‒ У меня все в порядке. А вообще такие вопросы даме не следует задавать. Уразумел?

‒ Простите. Это я так, по недоразумению. Мы с супругой всегда спрашиваем, кто куда ходил и зачем и сколько раз. Привычка сказывается. Знаете, у меня много всяких привычек, в том числе и нехороших...

‒ Заруби себе на носу, старикашка, мне нет дела до твоих привычек.

− Привычка имеет большое значение...

− У вас-то дурная привычка: вы пристаете к незнакомым людям.

− Да я не к людям, а к дамам, − сказал Веревкин и понял, что это даму задело.

− Если бы был одет с иголочки и показывал белые, как снег зубы, я бы положительно отреагировала на ваше...приклеивание.

− Да, но любую бумажку можно приклеить только к гладкому, но не к морщинистому листу.

Дама, в знак проста, умолкла, но сделала такой вид, что Александр Васильевич прочитал: если скажешь хоть слово, получишь в рыло.

***

Драчевский маленький, щупленький, морщинистый старикашка всеми и всем недовольный, схватил талон, что−то пометил у себя и сказал:

− Все, вы свободны.

− Я очень рад, но мне бы...лекарство какое, осмотр там, ощупывание.

− Ладно, снимай штаны.

− Так сразу?

− Запором страдаешь?

− К сожалению, да.

− Тогда иди к проктологу.

− Но у меня мужская болезнь.

− Ты, что, подцепил? Тогда к венерологу.

− Аденома у меня: мужская болезнь.

− Не позавидуешь. Хошь, выпишу простамол?

−Нет, спасибо. Друзья говорят: дрянь. Только деньги из кармана вытаскивать. Все телеканалы рекомендуют: только простамол, значит, лекарство - дрянь.

− Ну, тогда не знаю. Походи так, может, пройдет.

− А подлечить нельзя?

− А шут его знает. Впрочем, давай так: приходи через недельку, будем посмотреть.

Александр Васильевич вышел, не солоно хлебавши. На банкетке сидел мужчина средних лет напротив кабинета Драчевского.

− Ну, что? - спросил он.

− А, ничего. Сказал прийти через неделю.

− А я хожу уже второй месяц. Драчевский фрукт еще тот. Ему нужны деньги. Без взятки он тебе ничего не сделает, а между тем, эту дрянь, надо лечить и не тянуть.

− Чем она опасна? - задал вопрос Александр Васильевич.

− Она может превратиться в рак. Тогда операция, а после операции...

− Что после операции? скажите, не тяните резину.

− После операции надо заказывать гроб. Никто после операции долго не живет.

− Ну, тогда...тогда...впрочем, желаю успехов.

Саша направился к лифту, но вместо первого этажа он нажал не ту кнопку и очутился на четвертом, на этаже, который занимала главный врач и ее замы, помы и бухгалтерия.

У кабинета Главврача сидела та же полная молодая дама и как только увидела постороннего человека тут же встала и заслонила входную дверь своей тыльной стороной и задала тот же вопрос: