Фатум

Время шло, и черная полоса постепенно размывалась и светлела. Несмотря на произошедшее, Ричард Прайс и не думал отказываться от свадьбы. Он не просто женился на Эбигейл, но и отстроил заново ее дом, и разрешил вернуть на работу своих прежних работников. А когда родилась Эмбер, он даже позволил вернуть и Мэриан. Так сильно он любил свою жену.

Но жизнь была б не жизнью, если бы периодически не добавляла ложку дегтя: если с одной стороны жизнь Эбигейл Прайс наладилась, то с другой – начала рушиться. Отец Эбигейл умер на девяносто пятом году жизни. Почти сразу же ее сестра с мужем попала в автокатастрофу, возвращаясь на родину, чтобы похоронить отца. Так к ним в семью попала осиротевшая Николь. Очередная черная полоса; «игра в зебру» продолжалась.

Время шло, снова все наладилось, хотя наученная горьким опытом Эбигейл в глубине души знала, что это ненадолго. Она привыкла жить в постоянном ожидании чего-то плохого, и чем счастливее становилась ее жизнь, тем сильнее был страх : за все нужно было платить – этот урок она усвоила очень хорошо. И вот ее худшие опасения сбылись. Но на этот раз беда постучалась не в парадную, а в давно забытую, прогнившую заднюю дверь... Эбигейл до сих пор помнила несчастное лицо Николь. Помнила то страдальческое выражение, которое годы назад носила сама Эбби на своем лице. Страх и паника своими мерзкими полипами обернулись вокруг ее сердца и сжимали его все сильнее с каждым словом, сказанным ее племянницей: Мэриан рассказала девочке. Она рассказала Николь историю, от которой так долго бежала Эбигейл. Ту историю, которую Мэриан поклялась забыть, вновь переступая порог дома Прайсов.

– Ты вынудила меня, – прошептала Эбби, смотря на мирно лежащую старушку. Ту, что была ей второй матерью. Ту, которую она обожала со всей неуемной детской страстью. Ту, которую она предала. – Я просила тебя, я умоляла тебя забыть об этом. Но ты не послушала меня. Ты в один миг была готова разрушить тот хрупкий мир, который воцарился в моей семье. Ты…, – женщина сглотнула ком, подступивший к горлу. – Зачем ты рассказала все Николь? Кто тебя просил, Мэри?! Эта история отравляла и продолжает отравлять мою жизнь! Ты знала… Ты, как никто другой, знала через что я прошла, защищая тебя! Ты знала, ведь ты сама прошла через все это! Как ты могла обмануть мое доверие? Как ты могла, няня???

Эбигейл отвернулась от кровати и закрыла лицо руками. Перед глазами снова возникло лицо Мэриан, которую среди ночи разбудили и затолкали в машину. В ее ушах снова зазвучали крики Дэвида, мальчишки, который не понимал, куда и почему увозят его маму. Он визжал и бил ногами, вырываясь из крепких рук социального работника. Рыдающим, срывающимся голосом он отчаянно звал мать. А ведь Эбигейл чуть не стала его крестной! Но ярче всего в ее памяти отпечатался взгляд Мэри, которым она посмотрела на Эбби перед тем, как ее запихнули в «скорую». Он пронзал насквозь, и Эбби была уверена, что, несмотря на то, что она сидела в машине с наглухо тонированными стеклами, Мэриан знала, кто именно вызвал неотложку. Эбигейл была уверена, что Мэри видела ее. И то, как она на нее посмотрела… Казалось бы, как могут сочетаться боль, укоризна и прощение в одном взгляде? То был взгляд матери, знавшей, что за пакость собирается совершить ее ребенок, до того, как он ее сделает. И простившей его, до того, как он осознает, что он натворил. Видимо, не только Эбигейл жила в ожидании. Но Мэриан, в отличие от Эбби, была готова.

- Они пичкали меня таблетками, няня – срывающимся голосом прошептала Эбигейл, разворачиваясь к кровати. – Они кололи меня, вливали в меня эту химию, пока я не начала забывать, кто я такая… Имя, няня! Бывали времена, когда я просыпалась среди ночи и не могла вспомнить собственное имя! Ты…ты вынудила меня! Я любила тебя! Я люблю тебя, но… Я ни за что не вернусь в этот ад! Я так долго бежала от всего этого, а ты в одночасье готова была разрушить все, что я с таким трудом выстраивала! Я лишилась отца, дома, здоровья… А ты? Почему ты снова, с прежним упрямством начала доказывать свою правоту? Ты ведь даже не подумала о сыне. Дэвид остался один! Я..я же не думала, что ты вновь примешься за старое, что ты начнешь спорить с врачами, что ты… Я просто хотела напомнить о твоем обещании! Я дала тебе работу, устроила Дэвида в лучшую школу. Ты всегда была званой гостьей в моем доме. Зачем же ты разрушила все это?

Женщина, вытерев слезы, открыла сумку и достала кулон. Это был тот самый кулон, подаренный Эйденом. Эбби получила его через несколько недель после того, как Мэриан забрали в клинику второй раз. Мэри сама отправила ей его вместе с запиской. Записку Эбигейл хранила до сих пор.

– Я знаю, няня, – женщина наклонилась и одела кулон на Мэриан. Это заняло какое-то время, так как застежка была маленькая и путалась в седых волосах. – Я знаю, что это правда, слышишь? Я знаю, и всегда это знала. И мне не нужны были доказательства, ведь я своими глазами все видела, – Эбигейл тяжело выдохнула и машинально поправила прическу. Эбби знала, что ее прическа была идеальна, и что ни один волосок не смел выбиться из шиньона, но ей необходимо было двигаться: иначе напряжение становилось невыносимым. – Но я все же сделала так, как ты мне сказала в записке. И да, ты была права. Ни одно исследование не выдало совпадений: такого камня не существует в природе, и я не имею ни малейшего понятия, откуда он его взял. Это правда. Этот камень одновременно так же невозможен, но, тем не менее, реален, как и Эйден Малик. Но эта правда ни к чему хорошему не приведет. Таков уж наш мир, няня. Здесь правда убивает.

Женщина поцеловала морщинистый лоб, роняя слезы на смуглую кожу.

- Знаешь, няня, я ведь давно хотела увидеться с тобой, поговорить. Но я всегда была трусихой. Я боялась, что ты прогонишь меня, проклянешь меня – и будешь права. Еще больше я боялась снова прочесть в твоем взгляде прощение, которого я не заслуживаю, но которое ты мне подарила. Не было ни дня, чтобы я не вспоминала тебя. В Николь, в Ребекке, в самой себе я видела тебя. До сих пор вижу. Но даже этого было недостаточно, чтобы заставить меня прийти к тебе, посмотреть в твои глаза. Я думала, это мое возмездие – жить с постоянным чувством вины. Я и приняла это. Но, видимо, я ошиблась, – Эбигейл горько усмехнулась, и присела на край кровати, задумчиво смотря в одну точку. – Недавно я встретила кое-кого. Молодого мужчину, иностранца. Он и еще двое его коллег живут у нас дома: у них с Ричардом какие-то общие дела. Будь я смелее и хитрее, я бы попыталась разузнать, в чем дело, но ты сама знаешь: ты научила меня плести великолепные браслеты, корзинки и салфетки, а не интриги. Так вот, я полагаю, что этот человек – и есть моя кара, моя плата за твои страдания. Я вынуждена встречаться с ним каждый день, вынуждена разговаривать с ним, дабы не показаться неуважительной, улыбаться ему… Но каждый раз когда я смотрю на него, Мэри, я вижу его. Если бы ты хоть раз сама встретилась с ним, ты бы поняла, о чем я говорю. Когда я впервые увидела его, я подумала, что твой муж вернулся, чтобы низвергнуть мою душу в ад. Даже сейчас меня не оставляет чувство, что этот иностранец где-то здесь, где-то рядом, и только и ждет случая, чтобы покончить со мной, – женщина содрогнулась. – Знаешь, няня, я перестала видеть во сне твои глаза. Теперь меня преследуют его глаза. Этот парень, конечно же, не может быть Эйденом, но его глаза – они точь-в-точь, как у него. Такие же холодные, бесчувственные и чужие. Иногда мне кажется, что только я одна его вижу. Так же как я одна, не считая тебя, видела твоего мужа, – она нервно рассмеялась, встала и начала мерить палату шагами, сопровождаемыми цоканьем маленьких каблучков. – Представь себе, первые дни я даже хотела остановить кого-то из прислуги и спросить, видят ли они его, или же мне он чудится, – женщина вытерла очередную влажную дорожку, оставленную слезами на ее щеке. – Я не могу так больше, няня. Я не могу простить себя за свою трусость, за то, что сделала с твоей жизнью и с жизнью Дэвида. Но я обещаю тебе, – Эбигейл остановилась и развернулась к Мэриан. Да уж, не так должна была пройти их встреча. – Я обещаю тебе, что когда ты поправишься, я все исправлю. Хочешь ты того или нет, но я заберу тебя из этой дурацкой клиники. И я разыщу Дэвида, слышишь? Я верну тебе твоего сына. И все снова будет хорошо. Я обещаю тебе, няня, я все исправлю. Лучше поздно, чем никогда. Никто больше не пострадает.