Фатум

Не дав Саммерсу шанса прийти в себя и возразить, Николь закончила вызов и положила передатчик в карман. Она все делала нарочито медленно, словно ее мозгу требовалось больше времени, чтобы отдавать телу нужные команды. Этакая турбоулитка.

Возможно, правда, дело было в том, что голова Николь была занята перевариванием очередного урока от жизни. На этот раз, он был посвящен особенностям человеческой природы – презабавной штуки. Николь прежде не задумывалась о том, что по какому-то негласному правилу вселенной озарение к человеку приходило всегда чуть позже, чем надо. На день, на час, на минуту или даже на секунду, но позже. Возможно, это происходило оттого, что та часть сознания, в которой обычно дремал гений, бывает так занята переживанием за друзей или родных или же просто за происходящее, что ей просто некогда думать о решении проблемы: ее хватает только на осознание ее масштабов. Однако как только переживать становится не за кого и не за что, гений тут же включается в работу и подсказывает наипростейшее решение; решение, которое зачастую все это время лежало на поверхности, прямо под носом. Вот и сейчас, глядя на Берга, Николь больше не видела угрозы. Она видела лишь задравшего нос прохвоста, который даже не заметил, как наступил в капкан. Правда, Никки и сама недалеко от него ушла, ведь она так и не догадалась захлопнуть ловушку, пока это могло хоть что-то изменить.

Лучше поздно, чем никогда, так вроде говорят, да?

Меньше часа назад Малик сообщил ей, что эта поговорка в данном случае неактуальна. Он оказался чертовски прав. Жаль только, он уже об этом не узнает. Не узнает и не станет припоминать это ей при каждом удобном случае. Он уже ни о чем не узнает: его служба окончена, и Николь не смогла этому помешать. Что ж, по крайней мере, она еще может позаботиться о том, чтобы в аду у Малика была веселая компания.

- Помнишь свою лекцию про тигров и котят? – отключив звукоизоляцию, без предисловий начала девушка. Она встала с кровати и медленно подошла к тумбочке, где должно было быть то, что поможет ей захлопнуть капкан. – Ты тогда еще сказал, что земляне слишком самонадеянны и глупы, раз решили приручить тигра, ну то есть вас, – Никки осторожно взяла находку так, чтобы даже робо-глаз Берга не смог рассмотреть, что это. – Что даже ружье под подушкой не есть гарантия безопасности, и что земляне целы только потому что вы не хотите их трогать. Помнишь?

Хакер кротко кивнул. Улыбка на его безобразном лице потихоньку увядала. Беззаботность и непринужденность, с которыми он нарезал круги по спальне, испарились, хотя он и пытался доказать обратное. Но сколько бы он ни скалился, побелевшие костяшки его пальцев, которые стискивали горлышко бутылки, подрагивающее веко его настоящего глаза – все это выдавало истинное состояние хранителя. Берг явно пытался определить ход мыслей собеседницы, чтобы подстроиться под него и попробовать заключить очередную сделку, но у него ничего не получалось. Слишком резко Николь сменила тему. Слишком спокойно звучал ее голос, и слишком пуст был ее взгляд: Берг не мог прочитать в нем абсолютно ничего; ни одной подсказки.

- А еще ты сказал, что я тоже, в некотором роде, тигр, – набрав нужную комбинацию команд, Николь перехватила пульт в правую руку так, словно держала бокал шампанского. Так, чтобы собеседник тоже увидел его. – Тигр, которого вы так старательно пытаетесь приручить.

- Я помню, – не сводя напряженного взгляда с пульта, вымолвил хакер. Ему решительно не нравилось то, к чему сводились их переговоры.

- Хорошо, что помнишь, – одобрила Николь и улыбнулась. И думалось ей, в этот момент Малик гордился бы ею: такого волнения в глазах, а точнее в глазу Берга лично ей видеть еще не доводилось. – Так вот у меня к тебе вопрос, Берг: где же твое ружье?

- А? – не понял застигнутый врасплох икс, но, прежде чем он успел сказать что-то еще, дверь за его спиной с тихим щелчком захлопнулась. Капкан захлопнулся. – Кажется, ты затеяла новую игру, птичка?

Хоть мужчина и звучал в своей лениво-непринужденной манере, от Николь не укрылась искорка беспокойства, мелькнувшая в его настоящем глазу. Мужчина нервничал, да и еще бы ему не нервничать, ведь единственный путь из комнаты был перекрыт: он был в ловушке, но, что самое неприятное, он так и не понял, в чем эта ловушка заключалась. Но ничего, скоро поймет.

- Да, пожалуй, я хочу поиграть, – согласилась Николь. – Я даже свою любимую игрушку прихватила, – она еще раз продемонстрировала Бергу пульт, который держала в руках. – Это – моя волшебная палочка. С ее помощью я могу управлять электроникой всего пентхауса, не сходя с места. Прикольно, да? – Никки повертела «игрушку» в лучших традициях телемагазина. – Ну да ладно, черт с ней: у нас же игра, верно? Очень захватывающая, тебе понравится. До смерти понравится, Берг, ведь, если я правильно помню, ты у нас азартный игрок? Чемпион по выживанию. Самая скользкая и изворотливая тварь на этой планете.

- Спасибо за комплимент, – Берг отвесил шуточный поклон. Что же, игра – это хорошо. Что бы эта землянка ни задумала, он не даст ей выиграть. Она была права: он был чемпионом по выживанию. – Ну и какие же правила у этой игры?

- Простые до безобразия, – заверила та, улыбнувшись шире. Она заметила азарт, загоревшийся в глазу собеседника: бедняга, он наивно полагал, что она даст ему возможность уйти после всего, что он сделал. Самодовольный глупец. Он разбудил тигра, но даже не взял с собой ружье: и на что он рассчитывал?– На счет три, – Николь очень внимательно следила за выражением лица игрока, чтобы запечатлеть и запомнить каждую его эмоцию, даже слабый ее оттенок, – я нажму на волшебную кнопочку, и все защитные экраны этой комнаты исчезнут, – лицо Берга превратилось в маску. – Ах да, забыла сказать: игра называется «Солнечная казнь». Красиво, да? Это Малик придумал, – робо-глаз хакера начал вертеться в глазнице, как сумасшедший, в то время как в настоящем читался неподдельный ужас. Вот теперь он по-настоящему прозрел. Интересно, как он выпутается в этот раз?

Николь перестала улыбаться: в конце концов, это было ее первое намеренное убийство. И пусть она понимала, что Берг заслуживал подобной участи, легче от этого не становилось. Когда она нажмет кнопку, она окончательно погрязнет во тьме, на волнах которой она так отчаянно старалась продержаться; которую так отчаянно не хотела в себя впускать.

– Помнится, ты выживаешь всегда и везде, – Николь нацелила пульт на белую спальню.

- Я нужен тебе…, – пошел в наступление Берг.

- Ну так попробуй выжить и сейчас.

- Только я смогу защитить тебя от Графа! – в исступлении он отбросил бутылку в сторону, и та, со звоном, разбилась вдребезги. Палец девушки замер над кнопкой. В обезумевшем от страха глазу хакера забрезжила надежда.

Оп-па, как так-то? Разве надежда не для зрителей?

- И почему все так и норовят защитить меня? – с искренним недоумением спросила Николь. – Кто вам сказал, что мне, вообще, нужна защита?

Берг тяжело сглотнул, переводя дыхание. Видимо, он снова настроился на переговоры.

- Давай все обсу…

- Передавай привет Арчеру, – прошептала девушка и нажала кнопку.

Первые ощущения уникальны. И им для этого не обязательно быть умопомрачительно приятными или до омерзения противными – им достаточно быть первыми. Первый день в школе, первый поцелуй, первое убийство. Новизна ощущений делает все первое если не незабываемым, то памятным уж точно. После первого дня в школе, дня, полного открытий, радости или же разочарований, последует второй, который, в принципе, тоже может отложиться в памяти, но уже не так ярко, как его предшественник. За вторым последует третий, за ним – четвертый и так далее, пока последующие школьные года не сольются в один сплошной поток рутины, из которого, может быть, выбьется еще пара знаменательных событий, типа выпускного или осеннего бала.

Первый поцелуй, томление и предвкушение, что подводили к нему, сделают обыкновенный слюнообмен апофеозом юности или же ее величайшим провалом – не важно. Важно лишь то, что все остальные поцелуи будут неминуемо сравниваться с первым. И всех их можно будет разделить на три группы: умопомрачительные, отвратительные, обыкновенные. Первый же поцелуй будет стоять особняком. И даже если о нем неприятно вспоминать, ты все равно не сможешь выкинуть из головы то, где, когда и с кем он случился. Не потому, что это так важно, а потому что это – первый поцелуй.