Фатум

Ей не следовало выходить из черной комнаты. Она должна была послушаться Берга. Она должна была послушаться Малика, который еще во время их второй встречи говорил, что спасать нужно, в первую очередь, себя. Нет, в общем, Николь не была с ним согласна; но в частности… Первая, даже если бы и выжила, не оценила бы поступка Никки. Более того, окажись наложница на ее месте, она бы и не подумала рыпаться, как выразился Берг. По крайней мере, Николь так думала. И сейчас, и тогда: но все-таки вмешалась. Почему? Неужели жизнь ее так ничему и не научила? Ведь они даже не были с Первой подругами, скорее, наоборот – они молча друг друга ненавидели. Антипатия с первого взгляда, так сказать. И все же Николь не смогла стоять в стороне. Тупо не смогла. Видимо, она безнадежна. Может, она была Второй серой, но дурой она была самой первой. Была такой и останется. И умрет такой же.

Николь чувствовала, как стена, на которую она опиралась, становилась все горячее и горячее. Девушка рассмеялась. А потом заплакала, поражаясь тому, как нелепо заканчивалась ее жизнь. Неужели она прошла столько испытаний, чтобы испечься заживо в огромной инопланетной духовке? Неужели все было зря? Уж лучше бы она согласилась вернуться на Землю с болванкой вместо мозгов.

- Золотые слова, малышка, – процедил откуда-то сверху знакомый бархатистый голос. Николь распахнула глаза и только тогда поняла, что больше не была зажата в железном чулане. Ее спина все еще горела огнем, но не от соприкосновения с раскаленным железом, а потому что ее кожа срасталась заново. Те самые жуткие инструменты, что лежали по обеим сторонам от операционного стола, теперь порхали над ней, словно в руках невидимых хирургов; кололи, резали, жгли ее. Но девушка не обращала на них внимания: ее взгляд был прикован к тому, кто возвышался над капсулой и сверлил ее тяжелым взглядом. Малик.

Он нашел ее.

Он чинит ее тело. Снова.

Долбанное дежа вю.

- И не говори, – все так же сквозь зубы ответил он на немые рассуждения девушки. – Кажется, скоро это станет моим хобби.

Он шутит? Он это умеет?

- Шутка и сарказм – разные вещи, – Малик сделал шаг вперед и склонился над израненной девушкой. – Отдыхай, ниса. Отдохни хорошенько, потому что, когда в следующий раз ты придешь в себя, я тебя, нахрен, сам убью. Задушу голыми руками.

====== Глава 52 Клуб Самообманщиков ======

Не задушил.

Но задушит, по-любому. По крайней мере, Николь так бы и поступила, будь она на его месте.

Девушка смотрела на своего тюремщика и не верила своим глазам; она прислушивалась к собственным ощущениям и понимала, что медленно сходила с ума. На секундочку, она должна была торжествовать. Она должна была разжечь огромный костер и устроить вокруг него ритуальные пляски, благодаря всех известных человечеству богов за избавление. Вместо этого она хотела закричать. Громко так, надрывно, чтобы вина, которая сдавливала все ее существо, вырвалась наружу и помучила кого-нибудь еще.

Теплая ладонь Оливера опустилась на ее плечо и слегка сжала его, мол, не волнуйся, все будет хорошо. Николь так и подмывало выкрикнуть – «Я и не волнуюсь!» – но это было бы ложью. Видимо, мазохизм был у девушки в крови: последний месяц жизни она провела, купаясь в лютой ненависти к Малику, но теперь, когда ненавидеть было практически уже некого, до нее вдруг дошло, что если этот мутант умрет, легче ей не станет. Ее ненависть никуда не исчезнет: просто если сейчас она громадными волнами билась о скалу под названием Малик, то потом она просто-напросто найдет другую; она утопит Николь, накроет ее своей толщей, и вот тогда все действительно будет кончено.

Малик был жив и, если верить Уолли, чувствовал он себя гораздо лучше, чем выглядел; просто у него случился очередной припадок, который не имел абсолютно никакого отношения к незапланированной радиоактивно-солнечной ванне, которую устроила Николь. Оливер повторял это не один и даже не два раза, вот только девушке в это верилось с трудом. Она вновь была в черной спальне, вновь стояла над гигантской шелковой кроватью, но, на этот раз, ее взгляд пленило не черное великолепие ткани, не изысканный вкус обстановки и не манящая мягкость подушек; ее взгляд был прикован к хозяину всей этой роскоши, точнее, к тому, что от него осталось.

Правая половина тела Малика была безупречна: Николь приблизительно так его себе и представляла в своих недо-эротических фантазиях, когда была в этой комнате в прошлый раз. Так и должен выглядеть хищник: сильные рельефные руки, широкие плечи, плоский живот – это тело было одновременно пластичным и мощным. Смуглая грудь мужчины была покрыта черной порослью, и, хоть Николь и не была любительницей густого волосяного покрова у парней, на теле Малика она смотрелась более, чем гармонично. Точнее, на правой его половине. Левая же половина была больше похожа на реквизит к фильмам ужасов. Смуглая кожа на левой руке была бордовой от многочисленных ожогов и ран. Она была похожа на потекший воск, который вновь попытались остудить, но чуть опоздали: бугристая и воспаленная, поврежденная кожа чудовищным узором охватывала наружную часть левой руки хранителя, его левый бок и, наверняка, большую часть спины. Ожоги понимались вверх по шее мужчины и чуть затронули его узкое, точеное лицо: длинный серповидный шрам тянулся от левой скулы до подбородка. Малик коротко остриг (или же опалил?) свои темные волосы: его уши и шея оказались открытыми, и лишь макушка была слегка удлиненной. Он стал выглядеть моложе. И опаснее. И (это пугало девушку больше всего) уязвимее. Начать следовало с того, что Николь была уверена, что Малик неубиваем, в принципе. Что, если уж он пережил апокалипсис, находясь в самом его эпицентре, то вселенной оставалось только вытащить белый флаг и смириться с тем, что даже у нее не было власти над Кристианом-Дэвидом Маликом-Арчером.

Оказывается, была.

- Когда Каролина говорила, что ты всегда рядом с ним в такие…моменты, – Никки перевела взгляд на собственное отражение в зеркале. Все-таки, если не считать того, что экраны служили аналогом створок духового шкафа – единственным, что отделяло тебя от неминуемой, адско-огненной смерти – они были весьма удобны: они могли быть прозрачными; могли быть сплошными и заменять обои; а могли быть и зеркалами, как сейчас, – я не думала, что все происходит именно так.

- Как? – мягко спросил тот, подняв на девушку усталые глаза.

- Ну вот так! – Николь развела руками, не в силах смотреть на свое свежее и отдохнувшее лицо; на свою гладкую, абсолютно здоровую кожу. Ту самую, которая каких-то пару дней назад плавленым сыром свисала с ее плеч. – Что ты будешь сидеть, как курица-наседка над телом «великого и ужасного», и просто ждать! Я думала, что ты, не знаю, будешь как-то помогать ему…не знаю, шаманить, обкуривать комнату травками…

- У тебя весьма извращенное представление о нашей медицине, – хмыкнул тот. – Я ничем не могу ему помочь. Да ему и не нужна помощь: говорю же, он в полном порядке. И я здесь только для того, чтобы присмотреть, чтобы с его телом ничего не случилось, пока он…

- Но это «ничего» уже случилось! – Николь не могла понять, что с ней происходило. В последний раз она чувствовала себя такой разбитой тогда, когда Саммерс рассказал ей об амэле. Черт, если бы она знала, что Николь Кларк из ее прошлого была такой плаксивой сентиментальной дурочкой, черта с два она бы стала бороться за возвращение воспоминаний. Она не хотела быть слабой, а эта Кларк, видимо, такой и была. – Посмотри на него! Его можно спокойно сажать в аквариум рядом с Арчером-погорельцем!

- Он в порядке, – все так же невозмутимо откликнулся он. – Ожоги – это пустяки.

Николь лишь стиснула зубы и начала мерить комнату шагами.

- Какого черта вы не сказали мне, что ваше долбанное солнце такое, блин, солнце!

- А это что-то изменило бы? Знай ты о том, что произойдет, ты дала бы Ворму себя схватить?

- Разумеется! – девушку накрыла очередная волна вины. Да, ее первой ошибкой было то, что она покинула черную спальню. Но и тогда все можно было исправить. Если бы она не поддалась панике и страху, если бы она хоть на секунду включила голову, она бы поняла, что ее жизни, по сути, ничего не угрожало. Да, Райли хотел убить ее; и да, он бы ее убил, но вот только она напала первая. Она опередила его, и на этом можно было бы остановиться. Оглядываясь назад, Николь прекрасно понимала, что вероятность того, что Ворм убил бы ее, была практически нулевой: кишка тонка. Он не мог даже наблюдать за тем, как его товарищ истязал Первую, что там говорить о том, чтобы убивать самому. Нет, Никки не сомневалась в его таланте убийцы – хранителей убийствам обучали с пеленок – но она не была простой серой: она была личной серой Малика, что автоматически делало ее чуть ли не неприкосновенной. Ворм не стал бы ее убивать. А даже если бы и попытался, Николь была больше, чем уверена, Берг бы ему не позволил. Этот хитрый плут был достаточно умен, чтобы делать ставки на правильную лошадку; он бы не пошел против Малика, а значит, он бы защитил ее от Ворма. При любом раскладе было очевидно: риска для жизни Николь не было. Следовательно, не было и необходимости убирать силовые экраны.