Фатум

- Это…

- Невозможно? – угадал мужчина, продолжая забавляться над выражением лица девушки. – Это не более невозможно, чем то, что после всех твоих травм ты все еще можешь ходить, – и, до того, как Николь успела что-то сказать, он продолжил. – И, отвечая на твой предыдущий вопрос, я говорю «да»: ты можешь остаться здесь. На тех же условиях: ты дышишь ровно до тех пор, пока не мешаешь мне. Но, как только я пойму, что ты, на пару с Уолли и Кэр, начинаешь вставлять палки мне в колеса, а пойму я это задолго до того, как ты успеешь что-то предпринять…. – он поднялся и, перегнувшись через весь стол, навис над девушкой, – я ничего тебе не скажу, малышка: я просто молча уберу силовые поля со всех окон, и все – билет в один конец, – последние слова он произнес уже шепотом, но их смысл впечатался ничуть не хуже, если бы хранитель кричал. Не сказав больше ни слова и не дав сказать ей, Малик-Арчер бесшумно покинул столовую. Николь же, полностью растеряв свой запал и дерзость, лишь потеряно смотрела по сторонам. Добиться своего она-то добилась, вот только теперь ее план не казался ей таким уж замечательным: когда Николь планировала втереться к этому монстру в доверие, она совершенно не подумала о том, что притворяться нужно будет в сотни раз лучше, потому что ее мысли были так же открыты для Малика, как и для нее самой. Никки рассчитывала на то, что этот монстр был слаб и что он пользовался своими способностями только в случае крайней нужды, но на деле все оказалось совершенно иначе. И даже если ей каким-то чудом удастся разузнать что-то о вирусе, ей придется задействовать все свое воображение, чтобы найти способ связаться со Стужевым и провернуть все это за спиной у Малика. У самого сильного и могущественного хранителя Эстаса.

- Поздравляю, Николь Этель Кларк, – пробубнила девушка себе под нос. – Ты влипла. Влипла по самые долбанные уши.

====== Глава 50 Третий раунд ======

Николь выставила вперед руку и, когда та уперлась в невидимое стекло, с облегчением выдохнула: защитный экран был на месте; окно было на месте. Всю последнюю неделю девушка начинала новый день с подобного ритуала, чтобы убедиться, что ускоренный курс обучения летному искусству был отложен. Всю последнюю неделю она провела, шарахаясь от собственной тени и проклиная себя за то, что настояла на том, чтобы остаться в этом проклятом месте. И кто ее только за язык тянул? На что она рассчитывала? На то, что она сможет беспрепятственно связаться с Землей и позвать на помощь? На то, что придет Оливер и заберет ее обратно в подземелье Гладиуса? На то, что, возможно, он был прав, и что Малик и Арчер все еще были разными людьми? Бред, бред, бред и еще раз бред! Ничего из того, что Николь запланировала, она не могла осуществить. Она была заперта в четырех, пусть и шикарно отделанных, стенах один-на-один со своими тараканами и Эдди, который приносил ей еду и пытался отвлечь своими разговорами. По сути, робот был единственной связью Никки с внешним миром, который теперь сузился до размеров одного человека – Малика. Точнее, даже не человека, потому что им этот монстр точно не являлся.

Сначала Николь боялась, что ей придется сталкиваться с хранителем постоянно; постоянно скрывать свои мысли и намерения и так далее, но все оказалось гораздо хуже: за все эти семь дней девушка ни разу не видела Малика. Ни разу. Вот только от этого не становилось легче: Николь знала, что монстр был рядом, она чувствовала его присутствие. Возможно, конечно, у нее развилась паранойя, но, как девушка ни старалась, она не могла побороть ощущение того, что за ней постоянно следили. За каждым ее шагом, за каждым ее словом, за каждым движением. Постоянно: днем и ночью.

Тяжело вздохнув, Никки отошла от окна и плюхнулась на кровать. Эйфория от пребывания в земных апартаментах у нее прошла буквально через пару дней после ее первого (и, видимо, последнего) ужина с Чудовищем: да, ее комната была уютной и невероятно красивой, но теперь эта красота казалась девушке приторной. К ее обители идеально подходили такие определения, как «мягкая», «нежная», «светлая» так далее, и ни одно из них не соответствовало тому, что переживала Николь на самом деле. Сейчас ее мысли были черней и холодней самой зловещей хэллоуинской ночи; ее сердце превратилось в наитвердейший камень и меньше всего было способно на нежность. Девушка с легкостью могла представить ту, что могла жить в подобном окружении: избалованная девочка с ванильными мечтами и сладкими грезами; залюбленный близкими ребенок. Не то, чтобы это было плохо: в каком-то смысле, Николь даже завидовала этой незнакомке. Плохо было то, что как бы Никки ни старалась, она не могла думать об этой незнакомке, как о себе; она не могла представить себя на ее месте. И потому эта комната навевала на нее лишь тоску, безграничное опустошение: еще один фантик на фальшивой конфете.

Бездействие убивало девушку. Она была абсолютно бессильна: на чужой территории, в полном одиночестве и изоляции от внешнего мира. Николь провела рукой по своему предплечью: «пиратка» вытащила свой чип еще по дороге на «Танвит-3», сделав слежку за собой невозможной. Никки свой чип вынимать не стала, но, в то же время, она не была на все сто процентов уверена, что он все еще был в ней: последние полгода своей жизни она провела почти в коме. Да и до этого ее многострадальный организм постоянно подвергался различными операциям: возможно, передатчика с ней больше не было. Тупик. Полный, непреодолимый тупик.

Никки поднялась с кровати и вышла из комнаты: разница стилей – инопланетного и земного – больше не резала ей глаза. Да уж, человек реально мог приспособиться ко всему на свете. Слоняясь по коридорам, Николь чисто машинально пыталась включить то телевизор, то планшет – ничего: тонкие, полупрозрачные мониторы не откликались на ее касания. Хорошо хоть холодильник отзывался – иначе девушка бы просто со скуки повесилась. Нехотя Николь осознала, что, напросившись на проживание под одной крышей с монстром, она вовсе не развязала себе руки, а, наоборот, сама нацепила на себя огромные кандалы; Малик не стал уязвимей от ее присутствия, это она впала в полнейшую зависимость от него. Ей это не нравилось. Нужно было что-то менять.

Развернувшись на каблуках, девушка рванула обратно на второй уровень – в запретную комнату. На полпути ее догнал Эдди, который всегда появлялся в самый «нужный» момент, черт-его-знает откуда. Свистя своими металлическими шарнирами, он поравнялся с девушкой и вновь начал сыпать предупреждениями. Николь его не слушала, потому что все его запретительные реплики она знала наизусть: все их общение с ней сводилось к одной простой схеме: «вопрос от Николь – запрет от Эдди». И на этот раз Никки не собиралась спокойно отступать и дальше тухнуть от бездействия.

Добравшись до железной двери, девушка, на всякий случай, приложила ладонь к сканеру: никакой реакции, дверь не поддалась. Ну что ж, попытка – не пытка, как говорится. Тогда Николь начала просто-напросто лупить по гладкой холодной поверхности, игнорируя предостережения робота.

- Мисс Николь, ваша деятельность не продуктивна, – без устали тарабанил Эдди. – Дверь обладает звукоизоляционными свойствами и способна выдержать удар силой в…

Никки лишь отмахнулась, продолжая изображать боксера-барабанщика: она знала о звукоизоляции; но еще она знала, что в этом месте ничто и никогда не происходило без ведома Малика: может, он ее и не слышал, вот только ему это было и не нужно. Он знал, что она хотела с ним поговорить, а Николь знала, что он знал, а потому в силу вступало новое правило – «кто кого». Если понадобится, она будет спать на пороге его комнаты, но не позволит этому монстру ее игнорировать. Возможно, конечно, подобное поведение подходило под статью «вставлять Малику палки в колеса», наказание за нарушение которой – смерть, но Николь было наплевать: что мертвая, что живая – здесь, в этом проклятом месте, она была одинаково бесполезна в любом состоянии.

Николь не знала, сколько она простояла перед дверью, но, видимо, достаточно: даже Эдди и тот, в конечном итоге, оставил ее одну и ушел восвояси.