Страница 51 из 56
В Мидгарде железа не боялся никто. Боялись чужаков. Особенно нечеловечески сильных, шутя обходящих дозоры и охочих до местных красавиц. Альвгейр смог бы справиться с любим из хирдманов конунга, к которому его отправил Мер. Но не со всеми сразу.
Правду сказать, правителю золотоволосый парнишка пришёлся по душе. Почтительный, но смелый, изящный, но сильный. А то, что жена конунга от него глаз не отводит… так и с папочкой его так же было. Конунг только рад: баба молодая, что ни ночь — покоя не даёт.
Поэтому ему про Альвгейра не говорили. Сами собрались, сами вызвали чужака на серьёзный разговор. По-мужски.
И вот теперь истекающий кровью Альвгейр упрямо полз через поле…
***
Ульв брёл, сам не зная, куда. Натыкался на деревья, путался в корнях, поскальзывался в ручейках. Но каждый раз вставал и гнал себя дальше, на север. Как можно дальше от границы миров, возведённой сердцем цверга, вырванным из груди.
А потом кто-то съездил Ульву по уху. Несильно так, но он снова не удержался на ногах.
— Ты куда прёшь, сопля? Не видишь? Мы тут немного заняты.
Целую долгую секунду Ульв стоял на коленях, уперев руки в раскисшую после холодного дождя землю, и бессмысленно таращился на то, что попадалась на глаза: заляпанные грязью листья одуванчика, редкая изгородь, пронзительно зеленеющее среди голых деревьев поле, медленно ползущий через поле ши… и обернувшийся в золочёном проёме двери Брокк из-под Чёрной Горы.
— Я знаю, он тот ещё засранец. Но его отец спас мне жизнь. Не забывай об этом, если ты цверг.
Ульв медленно выпрямился. Для этого пришлось сбросить плащ — намеренно, или случайно, но его край оказался под сапогом одного из загонщиков, поджидавших главного «егеря».
— Что ты… — душераздирающий крик одного из товарищей мгновенно собрал хирдманов в круг, разбить который им было уже не суждено. Бесстрашные воины каменели от ужаса: худой зеленокожий человек оглядывал их исподлобья невыносимо-яркими изумрудами, которые, оказывается, носил вместо глаз. А на том месте, где людям полагается иметь сердце, у него зиял рваный провал.
— Драугр*, - побелевшими губами прошептал хозяин ячменного поля, только что хмуро наблюдавший, как его посевы приносятся в жертву затянувшейся игре.
И тогда, сжав исписанный мелкими рунами амулет, в центр круга, лицом к лицу с порождением тьмы, выступил скальд и пропел гальд**, как и полагалось, самым высоким голосом:
Слушай ты
песнь Вегарда,
станет петь -
мир услышит,
бесполезную
всем внимающим,
беспощадную
к убеждаемым.
Духи заблудятся,
сбудется страшное,
дрогнут утёсы,
мир обезумеет,
погода испортится,
сбудется страшное,
коль ты, ходящий после,
не уляжешься в землю,
и не сгинешь там.
Могучие воины дивились смелости и мастерству поэта сил, мысленно восхваляли мудрость конунга, почитавшего скальда за мудреца и требовавшего оказывать задохлику уважение. Заклинание, кажется, начинало действовать: чудовище стояло, не шелохнувшись, чуть наклонив голову набок, внимательно слушало. Однако стоило певцу сделать крохотную паузу, чтобы набрать воздуха, драугр подхватил гальд, да так ловко, точно это была его собственная песнь:
Так я на грудь
тебе надавлю,
что твоё сердце
сгложут гадюки,
уши твои
никогда не услышат,
очи твои
наизнанку повывернет,
коль ты сейчас же язык
свой не вырвешь
сам, ибо
позорен твой голос
для гальдера***.
Песнь зеленокожего хотя и была исполнена столь же высоким голосом, отличалась от гальда викинга выразительностью и соловьиными переливами. Вегард самому себе показался тусклым и бледным, рука решительно потянулась к никчёмному языку…
— Опомнись! — один из хирдманов, приходившийся скальду свёкром, ударил певца по руке, а потом, на всякий случай, ещё и по щеке, чтобы в себя пришёл.
Вегард замотал головой: словно туман упал с глаз, а в уши ударом грома врезался хруст сломанной шеи — отец его Герды, прекрасной, но падкой на ласки синеглазого чужака, лежал на земле, а по спине его топтался сгусток тьмы. Скальд заорал от ужаса, встретившись глазами с мертвенно-зелёными, болотными зрачками.
«Я предупреждал…» — было последнее, что услышал певец, ибо пророчество Ульва не замедлило сбыться.
Продавленная грудь, выскочившие из орбит глаза — на труп Вегарда было жутко смотреть. Цверг и не смотрел. Он разглядывал выдранное из шеи горло. Наконец, разжал руку, и окровавленный клочок плоти упал на тело того, кому недавно принадлежал.
Ульв оглядел викингов, приоткрыв по-волчьи острые зубы в сумасшедшей ухмылке:
— Следующий.
_______________________________________
*Драугр — (от древнеисл. draugr, мн. ч. draugar, норв. draug) — в скандинавской мифологии оживший мертвец, близкий к вампирам.
**Гальд — (др. — сканд. galdr, мн.ч. galdrar) — древнескандинавский термин для обозначения заклинания или заговора, который распевались во время определенных ритуалов. Исполнялся фальцетом как мужчинами, так и женщинами.
***В обоих гальдах частично использован текст «Саги о Боси и Херрауде» (Bosa saga ok Herraus).
________________________________________
Альвгейр не поверил своим ушам. В первый раз, когда услышал заклинание против мертвеца: если бы умер он сам, то, уж конечно, это бы заметил, а в то, что на его преследователей какой-то доброжелатель натравил драугра верилось не то что с трудом — вообще не верилось. Не было тут у Альвгейра таких доброжелателей. Он старался, как мог, скрывать свою власть над ветрами, дикими животными и растениями, а особенно, над водой, но гальдеры всё равно его ненавидили. Вельвы* просто сторонились. Сейдменов Альвгейр сторонился сам. И даже не просто сторонился, а…
Но во второй раз Альвгейр решил, что просто спятил. От непомерного перенапряжения, от отравления холодным железом, да мало ли! Из-за того же сейда**. Потому что ни с каким другим нельзя было перепутать голос подлой землеройки, ставшей Великим Бардом Пяти Королевств Ирландии (Да кто бы сомневался!) Нечего Ульву делать на полях Норвегии. И всё же… именно этот голос выкрикивал глумливые стишки со дна водяной воронки, и у полукровки-ши до сих пор алеют щёки от стыда и ярости при одном воспоминании об Ульве, сыне Брокка из-под Чёрной Горы.
Кто-то схватил Альвгейра за шиворот. Давно превратившаяся в лохмотья рубаха с мстительным треском отбросила ворот. Тогда этот кто-то, обладавший острыми когтями, подхватил ши под грудь и зашвырнул в ручей, будто обычный кожаный мяч. Измученный альв упал в ласковые объятия лесной воды и потерял сознание.
Утро было хмурым. По земле стелился плотный туман. Альвгейр определил его как гостя с Той стороны: белое марево поглощало звуки и не пускало к земле прямые лучи солнца: только по слабому молочному сиянию можно было догадаться, что где-то там, в Верхнем Мире, светило всё-таки существует.