Страница 96 из 128
— Ред...Джаред. Я пила вчера? Голова раскалывается и тошнит жутко, — шепчешь. Помогаю немного приподняться и сесть, но тебя шатает, и я подхватываю твоё тело, наслаждаясь минутами, где твои глаза больше не под стеклянной пеленой. Они живые, как и я сейчас.
— Нет, ты не пила.
— Что...где мы?
В неярком свете настольной лампы сложно разглядеть обстановку, но она волнует тебя. Значит, всё в порядке. Ты вернулась. Ты в своём уме, и действие наркотика ослабло.
— Что ты помнишь? — Напряжённо спрашивая, отпускаю тебя и отодвигаюсь, ожидая вердикта.
— Я...твоя рубашка, — оглядываешь себя и пробегаешься дрожащими пальцами по пуговицам.
— Да, она тебе больше идёт, — с улыбкой киваю.
— И я голая, — уголок губ приподнимается в лукавой усмешке. А мне больно разрушить это. Я хочу тебя. Хочу сейчас же. Хочу молчать и жить иллюзией, но совесть...она не позволяет.
— Пришлось, — обрывая мысли, перевожу взгляд, только бы не видеть разочарования в твоих глазах.
— Что ты помнишь? Какое последнее воспоминание в твоей голове? — Повторяю вопрос.
— Хм, мы...поругались, а затем...ты перевозбудился, и я в твоей рубашке. Наверное, заснула, пока ждала тебя, — сбивчиво пытаешься вспомнить, но это не то. Слишком красиво для правды.
— Так где мы? Ты перенёс меня в другую спальню?
Поднимаюсь с кровати и отворачиваюсь, набираясь сил, чтобы начать открывать тебе уродливую сказку.
— Нет, мы в Лондоне.
— Что? В Лондоне? Но...мы же были в Дублине, а сейчас...что происходит? Ред, почему мы в Лондоне? Как? — Испуганно, что это сжимает сердце.
Возвращаю внимание на тебя.
— С момента, как ты была в моей рубашке, и до сегодняшнего дня прошло около двух недель.
Бледнеешь, если это, вообще, возможно. Я бы всё отдал, чтобы не продолжать.
— Что? Но...
— Санта, я прилетел сюда за тобой. День рождения Филиппа прошёл, и ты была на нём, а сейчас мне придётся показать тебе кое-что. Ты забыла, но должна помнить, я не в силах сказать всё сам, — подхожу к шкафу и открываю его. Ищу хоть что-то похожее на то, что поможет воскресить самые болезненные воспоминания.
— Боже мой, но как такое может быть? Как я выпала так надолго из сознания? Это обычно и бывает. Именно так, понимаешь? Вот так я жила, и...что это? — Замечаешь в моей руке шарф.
— Он тебе ничего не напоминает? — Складываю его и подхожу ближе к тебе.
В твоих глазах мелькает непонимание, а затем они распахиваются шире.
— Свидание. Да, свидание, которое ты устроил, после моего глупого признания, — наконец-то, краска окрашивает твои скулы, но это начало конца. Это то, что вызывает во мне борьбу и желание солгать, оставить всё так, бросить и не причинять тебе боль. Я не могу, слышишь? Не могу сделать этого, потому что теперь всё понимаю. Видел эту надежду в глубине твоего взгляда, затем крах.
— Да, только это было не свидание, — голос пропадает. Связки сводит от сухости, и они трутся друг о друга.
— Сейчас ты должна вспомнить. Только потом выслушай меня, прошу, дай мне шанс, — кладу импровизированную повязку тебе на глаза и завязываю её. Я это совершал очень часто, чтобы испытывать хоть какие-то чувства. Но всё иначе в эти минуты.
Ты сидишь, и я снова жду, что будет дальше. Я не готов, но буду терпеть. Это моя кара за твою боль. Моя, и я хочу ощутить всю боль твоего сердца на себе.
— Нет...нет, — шёпот проносится, и ударяет по моей груди. Срываешь шарф, и глаза полны слёз. Губы дрожат, а я смотрю на тебя и держусь. Ненависть, отвращение, ужасное страдание отражаются в твоём взгляде.
Качаешь головой от своих мыслей и отворачиваешься. Кристально чистая слеза скатывается по щеке и капает на твои трясущиеся пальцы, сильно сжимающие шарф.
— Ты унизил меня, а теперь хочешь снова обмануть? — Низко, едва сдерживая гнев, спрашиваешь меня.
— Нет, больше не хочу обманывать. Прости меня, я честно не понимал, отчего ты так отреагировала, — от моих слов взметаешь взгляд, наполненный яростью.
— Сейчас понимаю. Санта, прости меня.
— Думаешь, сказав это, мои ощущения изменятся? Уйдёт понимание того, что я глупая дура, поверившая снова в сказку с тобой? Ты считаешь, что имеешь право обращаться со мной, как с куклой? — Швыряешь в меня шарфом, но тут же издаёшь стон, хватаясь за голову. Знаю, тебе плохо, мне тоже.
— Я не жду твоего прощения. Хотя признаю, очень хочу получить его. Когда ты ушла, Милтон ожидал тебя в доме Рейчел. Он насильно забрал тебя сюда, а Филипп снова превратил в игрушку, и...
— Как ты. Вы все играете мной, словно я вещь. Перебрасываете друг другу, как будто мне не больно, и я всё забуду. Да, не помню многое, но мне гадко видеть тебя сейчас. Лучше там, где ничего нет. Лучше там, чем вновь переживать трагедию внутри и не иметь возможности справится с ней.
Я заслужил яд, которым отравляешь моё сознание. У меня нет слов, чтобы противостоять тебе, я и не буду. В твоей власти ненавидеть меня, и я принимаю это.
— Почему я здесь, раз была с мужем? Почему я в кровати полностью обнажённая, и в этой ужасной рубашке? Твоей? Что, недостаточно тебе развлечений, не хватило? — Сношу твоё негодование покорно.
— Нет. Я украл тебя.
— Что?
— Да, я выкрал тебя, прилетел сюда и выкрал, — повторяю чётко, чтобы ты убедилась — не отпущу, сдержу обещание.
— Зачем? Скажи мне, ответь честно хотя бы сейчас, зачем я тебе? Зачем ты вырвал меня из темноты, которая дарила спокойствие? Зачем? Есть ли причины у меня слушать тебя и видеть? Быть здесь, когда ты показал мне, что я для тебя всего лишь пустое место?
— Ты нужна мне, — выдыхаю я и обхожу кровать, чтобы увидеть, как ты красива в этой постели.
— Не хватает женщин для забав? Гарем неполон? — Ехидно усмехаешься.
— Нет больше никого, Санта. Больше никого. Все ушли, как и ты. Я остался один. Подожди, пожалуйста, дай мне объяснить всё, попытаться убедить тебя, что ты была права. Каждое твоё слово точно разрушило мой кокон, в котором я прятался. Я скрывался в нём, чтобы не быть одиноким. Но так и остался один. Я понял, сладкая моя, понял всё и раскаиваюсь. Я прошу тебя, не прощай меня, не заслужил, но не забирай у меня возможность мечтать. Ты научила меня это делать, планировать будущее, на котором я поставил крест. Ты моя надежда на спасение от собственной темноты. Ты мой свет, и я не могу быть больше один. Я готов на всё, чтобы ты поверила мне сейчас.