Страница 117 из 128
Санта
— Теперь ты, как невеста. Пойдём, любимая моя, пришло время начинать бал, — хватает мою руку, кладёт её насильно себе на сгиб локтя и ведёт за собой. Не дёргаюсь даже, демонстративно поднимаю подбородок, и мы выходим из спальни. С удивлением оглядываю лестницу, где по бокам на каждой ступеньке стоят свечи.
— Это для тебя, Санта. Столько лет, и мы остались вдвоём. Муж и жена — одна сатана, слышала о таком? — Шепчет Филипп, а мы спускаемся.
— Слышала, но ты и один отлично справляешься с этой ролью, — отвечаю ему, взглядом ища подвох. А он должен быть. Всё не просто так, это не красивая и элегантная сказка, где существует хороший конец. Нет, всё слишком изгажено кровью невинных, чтобы спектакль закончился идеально.
— Что ты, Санта, один я бы никогда не додумался свести тебя с ума. Никогда бы не нашёл выхода и не забрал бы своё. Но есть кто-то ещё, умнее меня, признаю, раз догадался о чипе в твоём затылке, о варианте похищения и умении скрываться. И ты ему не нужна, а вот мне очень, — доходим до первого этажа. Филипп тянет за собой дальше, а по полу разбросаны алые лепестки роз, свечи продолжают указывать путь.
Как только мы доходим до столовой, усмехаюсь, встречаясь с уже знакомыми персонажами.
— Позволь мне представить тебе моего горячо уважаемого друга, — Филипп отпускает меня и подходит к тучному мужчине, во фраке практически таком же, как и на муже. Он улыбается мне, и я с радостью отмечаю, что царапины на его уродливом лице оставила. Но мало. Мне мало.
— Я уже знакома с этим ублюдком, и с его отростком, который даже членом назвать нельзя, — едко отвечаю с улыбкой.
— Она сегодня не в духе, — завуалировано извиняется за меня Филипп перед покрывшимся алой краской ярости от уязвлённого самолюбия Милтоном.
— Ничего, такое бывает с женщинами, которые не в своём уме, — льстиво произносит он.
— А это — моя прекрасная и любимая Санта. Правда, она невероятна? — Филипп протягивает руку Стюарту, облачённому в алое вечернее платье, и он театрально вкладывает свою ладонь в его.
— Это было жестоко, милая моя, обмануть мою возлюбленную и использовать её, чтобы сбежать и совершить непоправимое. Но как хорошо, что мы успели остановить это, неизвестно, что ты могла сотворить на улицах Лондона, — подносит руку Стюарта к губам и с чувством оставляет поцелуй.
— И долго ты будешь болтать? Что дальше, Филипп? С твоими подонками я знакома. Никакой Стеллы, или как там её, я не вижу, только мужика, переодетого в платье. Ему никогда не стать женщиной, как бы ты не пытался помочь ему. Смех, да и только, — ехидно оглядываю пару.
— Сука, ты же говорила...
— Ах да, и ты поверил, Стюарт. Так кто из нас глуп? Мужчина, ведь именно так ты говорил, правда? А вот женщина всегда будет коварнее, но вы меня утомили, давайте, перейдём к делу. Что ты хочешь, Филипп? Каков план дальше? — Имитирую усталость и даже зеваю, прикрывая рукой рот.
— Она хочет пропустить праздничный ужин. Но слово безумной — это закон. Мы же не имеем понятия, что она задумала, и должны спастись. А ещё как было ужасно с твоей стороны убить такого невероятного и виртуозного адвоката, — Филипп кивает Милтону, и тот проходит мимо меня, исчезая в доме.
— Его убил ты, а не я, Филипп. Да, со старостью память может подводить, — удерживаю улыбку на губах, но делаю шаг назад.
— Видишь, любимая, я же говорил, что она задумала что-то неладное, а я подготовил такой романтический вечер для неё, — обращается к Стюарту, а я продолжаю медленно отходить назад. Дверь близко, но меня вряд ли пустят за неё, хотя никто и не останавливает.
Выхожу практически в центр холла, когда Филипп идёт следом со Стюартом.
— Она хочет убежать, любимый, — замечает полуженщина.
— Нет, она обманывает, чтобы мы потеряли бдительность и испугались за её состояние, а затем она вытащит вот это, — Филипп останавливается и отпускает своего любовника, чтобы в следующий момент достать из-за спины пистолет.
— Она украла его у меня из сейфа, как и все деньги спустила на транквилизаторы и алкоголь. Боже, Санта, зачем? Опусти оружие, мы не собираемся делать тебе ничего плохого. Мы же хотим добра для тебя, — хмуро наблюдаю, как Филипп смеётся и крутит в руках пистолет. Я такие только по телевизору видела, а сейчас в его руках то, что может прикончить меня на месте.
Улавливаю странный шум и замечаю, как в свет свечей ввозят коляску, где сидит связанный Джайлс. На его виске кровь, а рот заклеен скотчем. Всё леденеет от страха, когда сердце сжимается от сочувствия.
— Не стыдно, ублюдок, так обращаться со стариком? Хотя, о чём я говорю, ты убил своих родителей...
— А, нет, это сделал я, — перебивает меня Милтон, да ещё и гордо.
— Да, это был он. Мы исполняем мечты друг друга, но, как оказалось, чтобы это делать нужны деньги, а мой маразматик отец решил привязать меня к тебе пожизненно. Обидно, не находишь? Кто ты такая, чтобы обладать тем, для чего был рождён я? Кто ты, чёрт возьми, такая, чтобы я спрашивал у тебя разрешения на моё же наследство? Никто. Потаскуха, которая изменяла мне, а я, как дурак, ждал тебя дома и верил в болезнь сестры. Да ещё и убийца, лишившая жизни Джоршуа Эйнсли, а теперь хочешь сотворить то же самое с этим стариком. Так кто из нас чудовище, Санта? Ты или я? — Филипп целится пистолетом в Джайлса. Он в сознании, я вижу блеск в глазах, когда его оставляют недалеко от меня в инвалидной коляске.
— Ты, но такой жалкий, что у меня вызываешь отвращение, — с ненавистью отвечаю ему.
— И это после стольких лет доброты и понимания, попыток вылечить тебя и помочь? Это обидно, любимая, так обидно, что я уязвлён, — усмехаясь, Филипп обходит меня, а я слежу за ним боковым зрением.
— Кто из нас болен, так это ты. Не я убиваю людей, а ты. Не я насилую их и избиваю до смерти. Не я сжигаю людей, а ты, подонок, — шиплю я.
— Да вы посмотрите, а Джо-то был, действительно, влюблён в сумасшедшую. Какая драма, это так мило и глупо, что мне смешно. И он же умер от твоей руки, — подбрасывает в руке пистолет и останавливается рядом. Наводит его прямо на Джайлса.