Страница 104 из 128
— Хорошо. Спасибо, что позаботился о ней...
— Хватит. Прекрати вести себя так, как будто я не причинил тебе боль. Как будто все мои слова это обыденные фразы, которыми ты обмениваешься при встрече, — резко обрывая, поворачивается, и через секунду от звука разбивающего стекла я подпрыгиваю и отбегаю. Вода оставляет на шкафу разводы, пока учащённо дышу и с ужасом смотрю на Реда.
— Я знал, что это конец. Знал, что всё исчезнет, если признаюсь тебе. Стану самим собой. Жалким ублюдком, использующим тебя. Я знал, чёрт возьми, и сделал это ради тебя. Я не хотел больше лгать, скрывать что-то, а ты, — указывает на меня рукой, — убеждаешь меня в том, что понимаешь. Поддерживаешь мысли о том, что я имею право убивать, отвечая этому подонку тем же.
— А что ты хочешь от меня? Что мне следовало сделать, Джаред? Что ты предполагал в своей голове? Скажи мне, распиши для меня роль, и я сыграю, раз всё пошло не так, как ты себе вообразил. Давай предоставь мне роль. Что я должна сделать, а, Джаред? Что? — Всё внутри от обиды, от его обвинений отсутствия эмоций для него, взрывается громким криком, который обрушиваю на комнату.
— Ложись в постель.
Это как пощёчина, как сильный физический удар по моему лицу. Это хуже спермы, засохшей на ресницах. Это хуже любого насилия. Это прострел груди насквозь.
— Я согласилась помочь тебе избавиться от Филиппа, но не подписывалась ложиться под тебя. Я больше не собираюсь быть твоей шлюхой. Можешь сделать это насильно, мне не привыкать. И ведь с такими, как я, разговор недолог, правда? Но сама я никогда не выполню такой приказ, — выплёвываю всю злость, с которой шиплю эти слова, и унижение. Ведь я до сих пор обнажена под его рубашкой, как рабыня, как использованное тело, и это переворачивает восприятие всего в обратную сторону.
Его усмешка, а затем полноценный смех добивают. Теперь я вижу этого человека совершенно не как жертву, а как заказчика. Кукловод, скрывающийся в тени, вертит всеми, как ему вздумается. И я отдала этому чудовищу свою любовь? Выходит, что это именно то, чего я достойна? Я не лучше его, возможно, хуже, но сейчас мне так жаль себя. Жаль, что не могу ничего изменить. Жаль, что была такой глупой и верящей в чудеса. Жаль, что мне никто не объяснил — деньги не главное. Жаль, что никто не показал, не убедил, что радость приносит другое. Жаль, что я узнала всё это таким жестоким способом. Мне так жаль.
— Неужели, я настолько жесток в твоих глазах сейчас? — Его смех превращается в горький хрип. Запускает руку в волосы и взлохмачивает их, а глаза смотрят на меня с невероятным страданием.
— Я разбил бокал, и ты можешь пораниться. Поэтому я попросил тебя лечь в постель. И ещё, потому что ты слаба, едва стоишь и потрясена. Я не хочу, чтобы ты ушиблась или упала. Я хотел показать так свою заботу. Я стараюсь это сделать верно, как сделал бы нормальный мужчина, который думает о своей женщине. Я лишь желал заботиться о тебе.
— Что? — Недоверчиво переспрашиваю его.
Падает в кресло и опускает голову, как и плечи. Сейчас он больше походит на подбитого зверя, и это остужает меня.
— Я не умею демонстрировать свои чувства. Не знаю как. Я только учусь правильно преподносить то, что внутри меня. Ты не веришь мне, я себе тоже боюсь верить. Ты была права, сказав, что я окружаю себя женщинами, чтобы повысить значимость, но и ещё, потому что не хотел быть один. Я пытался найти уверенность в том, что могу быть обычным. Просто мужчиной. Но всегда не доходил до черты, боясь, что будет снова больно. И ни одна из них не задумывалась о том, что, действительно, мне необходимо. Только ты поняла меня, распознала вечное одиночество, но я больше не хочу быть один. Я не выказывал свои эмоции родителям, а когда они погибли, было уже поздно. Фыркал и убегал от них. И представив, что тебя не станет, что Филиппу удастся забрать и тебя, то страх исчез. Всё исчезло, понимаешь? Я хотел успеть стать настоящим. Для тебя, — он замолкает, а в моей груди образуется тепло.
Чёрт, я люблю его. Даже после всего причинённого. Даже после сказанного. Не в силах разрушить эти чувства. Я простила. Давно простила, но признаваться в этом унизительно. Но видеть Реда вот таким, разбитым и раскаявшимся не укладывается у меня в голове. Он ни разу не опускал плечи, не сдавался, не покорялся судьбе, а шёл дальше, пусть причина была ужасающей, как и его планы. Но в эти секунды я вижу, насколько его превратили в одинокого и брошенного всеми человека, пытающимся выживать так, как он научился сам. Мне жаль, что я узнала всё таким вот способом. Мне так жаль, что я не встретила его раньше, когда не было поздно менять свою жизнь. Но мне не жаль, что мне удалось познать радость, любовь и найти верные ценности, благодаря тем, кто играл мной. Я благодарна за возможность видеть сердцем.
Медленно подхожу к нему и осторожно останавливаюсь в двух шагах.
— Тебе нужно отдохнуть, — вздыхая, поднимается, избегая смотреть в мои глаза.
— Я сейчас уберу осколки, только не подходи к шкафу. Затем уйду и буду ожидать Джо внизу. Прости, я... я не могу ничего сказать вразумительного сейчас, потому что...даже объяснить слов нет, — а я смотрю на него, и меня изнутри затопляет нежностью, сочащейся из каждой клеточки моего уставшего тела. Я не могу его отпустить, хочу понять его и принять таким, какой он есть. Да, я до сих пор не смирилась с тем, что он использовал меня и планировал изуродовать. Мне обидно. Но разве это стоит того, чтобы запрещать любить и мучить себя?
— И ты готов забыть навсегда о своей мести человеку, который убил твоих родителей? — Тихо подаю голос.
— Я уже давно отказался от старого плана, потому что ощутил себя нужным кому-то. Новый план — спасти тебя и избавить от всех, кто может причинить боль. Даже от самого себя, если понадобиться. Ты моя причина, из-за которой я прилетел сюда, из-за которой поборол страх выходить на люди и...
Не могу больше ждать. Делаю всего шаг и резко целую его в губы. Быстро. Опасно. Импульсивно. Знаю, что не должна. Знаю, но не могу больше так. Не могу видеть его подавленным и слышать, что я стала для него чем-то большим. Мне больно снова верить ему, лучше пусть замолкнет. А я, наконец-то, сделаю то, о чём долго мечтала.