Страница 4 из 13
Живут байбаки большими многолетними колониями, устраивая для жилья норы. Степной сурок годами трудится над постройкой своего жилища – подземные переходы в несколько ярусов тянутся на десятки метров. У выхода из норы накапливается выброшенный грунт – глинистая почва, мел или серозём, высотой до трех метров, который называется сурчина. Сурчину байбак использует как наблюдательный пункт.
Приближение опасности байбак видит заранее и, обладая запасом времени, может не спеша скрыться в норе, не забыв предупредить сородичей. Старые байбаки довольно сообразительны – на домашних животных не реагируют. Если же опасность реальна – издают особый свист, и тут же вся колония устремляется в укрытие.
В предвкушении охоты рано встаю и одеваюсь. Сижу у открытого окна и слушаю, как просыпается деревенская улица. Солнце еще не взошло, а его озорные лучи уже будят все живое. Подают голоса коровы, будят своих хозяев петухи. В голубизне утреннего неба раздается звонкий, похожий на переливы серебряного колокольчика, голос жаворонка.
Дом оживает, журчит вода, топот, раздается смех – собираемся. Заботливая хозяйка приготовила чай и блины с творогом.
Выходим на улицу егерь оформляет лицензии, инструктаж короткий – «едем наблюдаем, возле сурчин останавливаемся, смотрим в бинокли». Обмен информацией по радиостанциям, которые Олег раздал в каждую машину. Егерь также предупредил, что автомобилей зверек не боится, но увидев охотника – скроется, поэтому – «выползать с машин ужиком». Подранков не делать, маленьких зверьков не бить. Вперед.
Выезжаем из населенного пункта. Через пол часа, петляя оказываемся на холмистой местности. От возбуждения руки впиваются в карабин, глаза трескаются от напряжения. Заговорила радиостанция «справа 150 метров, стреляет первая машина». Останавливаемся. Выходит охотник с Санкт-Петербурга, по имени Артем, высокого роста тяжелоатлет, прикладывается к машине. Выстрел. Зверек исчез как по взмаху палочки Копперфильда. Всем стадом бросаемся к сурчине.
Егерь переживает за подранков – нырнувший в нору раненный зверек после смерти изведет всю свою семью. Поэтому Олег ходит с длиной проволокой с крючком на конце, которую мы между собой называли загогулина.
Осматриваем вход в сурчину, крови нет, Олег поковырялся загогулиной в норе. Промах. С интересом обхожу внушительный холм – сурчина светлого цвета от азота и помета. Не одну тонну земли байбаки выгребли с норы.
Наслаждаясь переплетением степных запахов и разноголосым пением степных птиц, неспешна идем к машинам. Не проехав и триста метров, Олег через радиостанцию дает наводку. Зверек с моей стороны поэтому неуклюже, как пьяный пигмей – переросток пытаюсь вылезть через дверь водителя. Машина подготовлена – на багажнике два реленга, на один из которых устанавливаю упор, в виде специального мешочка набитого песком.
Вижу в оптику стоящего, как длинный пенек сурка, коричневого цвета, тревожно смотрящего в нашу сторону. Выстрел – попадание! С трудом сдерживая радость, ставлю карабин на предохранитель. Степенно идем с Олегом за первым трофеем.
Оказалось, что активных стрелков два человека, остальные туристы или как у нас в машине – «экономные» охотники с Воронежа. Патроны дорогие, поэтому за выезд воронежские делали два выстрела, на «уверенном» расстоянии.
Бегать туда-сюда в высокой траве и кустарниках быстро надоедает, поэтому скоро за трофеями ходит один Олег. Жара подкрадывается на мягких лапках, придавливая все живое. Байбаков становится все меньше и меньше – сурчины пустые. Зверек от зноя прячется в норах.
Забурчала радиостанция давая наводку на задержавшегося на солнце байбака. Егерь предупреждает – байбак за высохшей речкой – возможно ручей-грязь. Подводя итог Олег говорит – «стрелок сам идет за возможным трофеем». Вызываюсь. Неспешна целюсь, уверенный в попадании. В последний момент капля пота падает на ресницы… Плавный спуск Меркель чихнула, ласково ударив хозяина в плече. Сурок исчез.
Машины стоят под солнцем, народ уставший – с шага перехожу на бег и обеими ногами застреваю в настоящем болоте. Не удержавшись падаю плашмя в грязь, вместе с карабином. Стирая зубы до корней, проклиная сурка, егеря и ручей всеми немыслимыми карами. Поднимаюсь с трудом делаю два шага. Кроссовки остаются в липкой грязи. Решаю оставить обувь, настойчиво как мул иду к заветной сурчине. Но видать покровитель байбаков, отомстил мне за сегодняшних сурков лежащих в багажнике, зверька нет, крови тоже.
Вытащив обувь с грязи иду к машинам. Колючая трава щипает ноги, куски грязи падают с масхалата на землю. Гомерический хохот раздается над ростовскими холмами и полями по мере моего приближения к остальным охотникам. Я выглядел как обсосанная шоколадная конфета. Мне кажется что над не удачливым охотником, за спиной ржет вся колония байбаков.
Уставшие, но полные новых ощущений, заходим в прохладный дом с одним желанием завалиться в кровать. Хозяйка на ходу спрашивает, готовить ли байбака, подумав что эта шутка, отвечаю – «крыс не едим».
Очнувшись после тяжелого сна, чишу карабин, стираю масхалат. Хозяйка два раза позвала к столу – неудобно, мою руки, спускаюсь. Судя по веселым лицам и оживленной беседе – самогонка уже давно плещется в стаканах.
Ольга насыпает дымящееся жаркое с картошкой и наливает до краев. Уверенно вливаю самогонку и увлеченно закусываю. Через некоторое время замечаю, что многие наблюдают за мной с легкой улыбкой на лице. Вроде от грязи отмылся, причин для шуток нет. На вопрос «как мясцо?», отвечаю «отлично» и интересуюсь, что за скотину мы едим. Сергей из Белоруссии отвечает, «что стреляли то и едим». Ложка застыла у рта, но причин останавливаться я не нашел. Байбак был вкусный и чем то напоминал баранину. Под хмельные шутки продолжили застолье до глубокой ночи.
III Охота второй день
Подъем тяжел как восхождение на Эверест, но оставшихся в кровати нет. Пьем чай, народ немногословен, прижатый легкой самогонной абстинягой, блины жуем неохотно. Бодрый Олег читает лекцию о байбаках.
За день крупный байбак съедает до 1,5 кг травы. Воды обычно не пьёт, довольствуясь влагой, содержащейся в растения. Потребляет сурок и саранчу, кузнечиков, гусениц, муравьиных куколок.
Запасов на зиму байбак не делает так как в это время года дрыхнет. Из зимней спячки байбаки выходят в конце февраля – начале марта. Немного откормившись, они принимаются ремонтировать или рыть новые защитные норы.
Жизнедеятельность байбаков начинается с восходом солнца, когда зверьки просыпаются и отправляются на кормёжку. Обычно двое сурков в колонии играют роль часовых, пока другие кормятся. Слух у сурка развит слабее, чем зрение, поэтому главным сигналом опасности является не столько свист, сколько вид бегущего к норе сородича. Увидев это, другие сурки тоже бросаются к норам, даже если при этом не было крика. В полдень байбаки обычно отдыхают в норах, а к вечеру опять выходят на кормёжку.
Передвигается сурок порывистыми перебежками, временами останавливаясь и замирая на месте. Спасаясь от преследования, бежит довольно быстро, достигая на ровных участках скорости 12 – 15 км/ч, и старается укрыться в ближайшей норе.
Выходим на улицу. Утро своим прохладным дыханием, пробегается по поселку, перед жарким днем. Тишина и покой: в эти ранние часы спят птицы, цветы и травы. Природа замерла в ожидании восхода солнца. Светлеет небо, облака постепенно окрашиваются нежно-розовым цветом.
Едем, под урчание мотора глаза сами закрываются и голова безвольно повисает между плеч. Сквозь дрем, чувствую остановку, команда – стреляет первая машина. Выстрел. Раздается крик похожий на рев гризли, переходящий в добрый русский мат. С перепугу выскакиваем с машины – оказалось, что охотник из Белоруссии прострелил крышку багажника Тайоты Тундры Артема. Белорус сделал выстрел с горки – вниз, положив карабин на багажник. Большой наклон ствола и вот японец обзавелся нештатной дыркой. Кузов не задет – международного конфликта нет.