Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 21



По приказу атамана есаулы быстро перестроились, подтянули фальконеты и обстреляли вал и крепостные стены.

Царицынские стрельцы в ответ беспрерывно палили из пушек и пищалей, нанося ощутимый урон разинскому войску.

Степан собрал есаулов на совет, чтобы решить, что делать дальше.

– Что, братцы, понюхали царицынского пороха? Ишь, какими калачами воевода Унковский нас встречает! – с усмешкой обратился атаман к есаулам.

– Уж куда лучше! – ответил Фрол Минаев. – У меня уже десять матерых казаков убили; еще раз-два сходим на вал – и всех перебьют.

– Бояться смерти, так и победителем не быть! – ответил Фролу Якушка Гаврилов, с глубокой царапиной на щеке, из которой сочилась кровь. – Ты что же, хочешь брать город, и чтобы ни один человек не пал?

– Что толку, если мы здесь сложим свои головы! Разве лучше будет? – сердито заговорил Черноярец.

Степан на минуту задумался, затем сказал:

– Чую, что Царицын нам не одолеть, а так уйти – жалко. Давайте начнем с ними переговоры.

– А что – неплохо бы и поговорить! Можно попытаться, – поддержал атамана Иван Черноярец. – Сам я и начну.

– Может, жребий бросите? – посоветовал Разин, жалея друга.

– Нет, нет, нет, – запротестовал есаул. – Я пойду и скажу, что надо. А пока я с ними балясы точу, вы продвигайтесь ближе к валу, а то стрельцы бьют беспрестанно из пушек, встать не дают.

– Тогда начнем! – сказал Степан и отошел с Черноярцем в сторону, где они быстро обсудили, что есаул будет говорить.

Стрельба с обеих сторон на некоторое время прекратилась. Царицынцы настороженно ждали, вглядываясь в ночную темь. Вдруг раздался необыкновенно зычный голос атамана.

– Эй, на валу! Эй, на стенах, не стреляйте! К воеводе для переговоров идет войсковой есаул Иван Черноярец.

Стрельцы зажгли множество факелов, стараясь осветить как можно лучше подступы перед валом.

Из тьмы, со стороны разинцев, обозначилась высокая фигура есаула в сопровождении двух человек, которые встали чуть поодаль от него.

Иван Черноярец с достоинством, не торопясь, начал плести хитроумную речь, дабы отвлечь внимание царицынцев. Но вот чуткое ухо Ивана уловило легкий свист – условный сигнал.

«Пора уходить. Ребята уже, наверное, подобрались под вал», – подумал Черноярец и растворился во тьме, хотя воевода еще что-то кричал, грозился.

Разинцы, подошедшие почти вплотную к валу, дружно ударили из фальконетов и пищалей, с криком бросились на приступ.

Дико орущая толпа казаков, махая саблями, бердышами, пиками, топорами или просто заостренными кольями, мчалась на вал. Кое-кто из стрельцов от неожиданности растерялся и стремглав помчался под защиту стен крепости. В некоторых местах казаки уже заскочили на вал, дрались врукопашную со стрельцами.

Ефим, с огромной дубиной в руках, старался быть невдалеке от атамана. Ловко владея необычным оружием, он сбивал за один взмах по несколько человек. Ничто не могло устоять против могучего воина: ломались сабли, в щепки разлетались древки пик и бердышей. Вот зоркий взгляд казака уловил, что один из стрельцов норовит сзади срубить Разина.

– Поберегись, батько! – заорал во всю глотку Ефим. Страшный удар дубины вогнал голову стрельца в плечи, тот без звука осел на землю.

Унковский вместе с головой Кручининым забегали по рядам стрельцов. Воевода ругался, кричал, материл служилых на чем свет стоит, угрожал страшными карами за трусость.

Наконец, царицынцы оправились от страха, вступили в схватку с казаками, стали спихивать их с вала, беспрестанно палить вниз из пищалей и пушек.

Воевода заставил пушкарей развернуть орудия и стрелять прямо по валу, где в схватке смешались стрельцы и казаки. Постепенно разинцы были сбиты с вала. Они вынужденно отступили и откатились во тьму.

Воевода и голова перевели дух, еще не совсем веря в успех. Трясущимися руками Унковский вытер вспотевшее лицо.

– Чуть было не прорвались, – испуганно озираясь, сказал голова. Из тьмы, со стороны разинцев, хлопнуло несколько выстрелов. Кручинин как-то странно подпрыгнул, схватившись за голову руками, и навзничь упал на землю. Унковский в страхе уставился на безжизненное тело головы. Казацкая пуля угодила Кручинину прямо в глаз, пробив затылок.



Воевода перекрестился:

– Господи! Господи, за что на нас такие напасти! – потом приказал унести погибшего в крепость.

После случившегося Унковский заперся в крепости и больше на вал не появлялся.

До рассвета казаки ходили на приступ еще несколько раз, но царицынцы сильным огнем из орудий отбивали натиск разинцев.

9

Петр Лазарев проснулся ночью от страшного шума и грохота. Со стороны крепостных стен и вала слышались крики, глухие выстрелы из пищалей и пушек.

Высвободившись из объятий Ефросиньи, которая от страха сжалась в комок и бормотала молитвы, Лазарев встал, быстро оделся в заранее припасенную одежду, сунул за пояс два кремниевых пистоля, пристегнул саблю.

Ефросиньюшка уцепилась за любимого, не отпускала его, причитала, как бы чувствуя, что видит его в последний раз.

– Ой, не ходи, Петенька, убьют тебя эти злодеи! Ой, не ходи, родненький!

Лазарев, нежно поцеловав ее в губы, усадил на кровать.

– Что ты, Ефросиньюшка! Да я только взгляну одним глазком и назад быстрехонько. Иди, запри за мной ворота получше и никого не пускай. Бог даст, скоро вернусь.

Вдова зарыдала, уткнувшись в подушку.

По дороге к валу Лазарев решил, что, если удастся, сразу же перейдет к Разину для свершения своих тайных дел.

Одет он был в синий кафтан, на голове баранья казацкая шапка, на ногах телячьи сапоги. За поясом поблескивали кинжал и два пистоля, которыми он владел в совершенстве.

Когда тайный истец пробрался на вал, там кипела ожесточенная схватка. Не успел Петр понять, где казаки, а где царицынцы, как на него навалился стрелец, спутав его с разинцем. Здоровенный детина подмял его под себя, ухватил за горло. Задыхаясь, Лазарев с трудом вытащил из-за пояса кинжал и, напрягаясь из последних сил, ударил снизу дюжего мужика. Тот дернулся и выпустил его горло. Петр с жадностью стал вдыхать пахнущий пороховой гарью воздух. С трудом сбросив с себя тяжелое, безжизненное тело служилого, он вскочил на ноги, но тут же на него вновь набросилось несколькострельцов. Тайный истец метко сразил двоих в голову выстрелами из пистолей, а третьего зарубил могучий чернобородый казак. Сверкнув на Петра горящими черными глазищами, крикнул:

– Держись, браток!

Казак ловко орудовал саблей налево и направо, её удар был смертелен для врага.

Петр Лазарев сразу же почувствовал силу этого человека. Бок о бок с чернобородым тайный истец продолжал рубиться, успешно отражая нападения стрельцов.

Стрельба из пушек усилилась, скоро их огонь перенесся на дерущиеся кучки противников на валу. Разинцы стали медленно отходить с вала к своим стругам.

Лазарев заметил, что около чернобородого детины всегда поблизости находится несколько здоровенных казаков, которые оберегают его от любой опасности. Особенно привлекал внимание мужик богатырского телосложения с огромной дубиной. И, как только около чернобородого скапливались стрельцы, мощный удар дубины либо разбрасывал их в стороны, либо оставлял лежать мертвыми.

Начало светать, когда штурмующие безуспешно, последний раз сходив на приступ, отошли к берегу Волги к своим судам.

К чернобородому подбежал человек и возбужденно спросил:

– Что делать будем, Степан Тимофеич?

– Всем на струги – и плыть вон туда, – ответил Разин, показывая рукой в сторону Сарпинского острова.

Лазарев догадался, что судьба свела его с самим атаманом, и, вспомнив свой сон, заулыбался.

– Чего улыбаешься? – вдруг спросил атаман, пристально вглядываясь в лицо Лазарева. Взгляд атаманских глаз обжег его и, казалось, пронзил насквозь, от чего Петр даже поежился, и ему стало не по себе от внезапно появившегося ощущения, будто Разину все известно про него.