Полночный прилив

– У нас праздник, Брис? Я что-то пропустил? Были бы у нас кузены-кузины, дяди-тети, племянники-племянницы, мы могли бы собраться. Посидеть на пустых стульях, где когда-то сидели мать и отец. Осознать правду – что мертвые говорят в тишине и поэтому никогда не оставляют нас в покое…

– Мне нужна твоя помощь, Тегол.

Он поднял глаза. В темноте было трудно разобрать выражение лица брата.

– Дело в Халле, – продолжал Брис. – Он нарвется, и его убьют.

– Скажи мне, – прервал Тегол, – ты когда-нибудь задумывался, почему ни один из нас не нашел жену?

– Я говорю тебе…

– Все просто – из-за нашей матери, Брис. Она была слишком умна. Странник меня подери, что за недомолвки. Вовсе не отец занимался нашими финансами.

– А ты ее сын, Тегол. Куда больше, чем я или Халл. Когда я смотрю на тебя, когда слушаю, мне трудно следить за твоими мыслями. Но при чем тут…

– Наши фантастические надежды, Брис. Мы пытаемся. Все мы пытались, правда?

– Проклятье, Тегол, к чему ты клонишь?

– К Халлу, конечно. Ты ведь о нем пришел поговорить? Хорошо. Он встретил женщину. В каком-то смысле умную, как наша мать. Или, вернее, это она его нашла. Величайший дар для Халла. А он даже не понял этого, хотя держал буквально в руках.

Брис подошел ближе, злой, словно готовый вцепиться брату в горло.

– Принц захочет его смерти. А не принц, так первый евнух – если Халл выскажется против короля. Погоди-ка! – Он рассмеялся невеселым смехом. – Есть ведь еще Герун Эберикт! Кого я забыл? Не помню. Да и неважно. Халл будет на переговорах, и лишь его намерения неизвестны – никому. Как же вести свою игру, если в ней участвует незнакомый фактор?

– Остынь, брат, – сказал Тегол. – Я подхожу к сути.

– Давай уже!

– Пожалуйста, тише. Халл нашел ее, потом потерял. Но она все еще там. Сэрен Педак, Брис. Она защитит его…

Брис зарычал и отвернулся.

– Как мать – отца?

Тегол вздохнул.

– Смягчающие обстоятельства…

– А Халл – сын нашего отца!

– Ты только что спрашивал, как я чту память родителей. Могу сказать, Брис. Вот я смотрю на тебя. Твоя смертельная грация – мастерство, привитое им, – мне и вспоминать не нужно. Он и сейчас просто стоит передо мной. Его в тебе больше, чем в Халле. Гораздо больше. А я, боюсь, действительно похож на нее. Вот. – Тегол беспомощно развел руки. – Ты просишь о помощи, но не слушаешь, что я говорю. Нужно ли вспоминать судьбу родителей?

– Значит, ты описывал нашу судьбу, – хрипло ответил брат.

– Она могла бы его спасти, Брис. Если бы не мы. Если бы не ее страх за нас. Всю затею с долгами, ловко подстроенную, чтобы поймать отца в ловушку, она бы легко разбила, но только, как и я, она не видела ничего в мире, что восстало бы из пепла. И, не видя ничего, испугалась.

– Значит, не будь нас, мать спасла бы его – удержала в момент наивысшей трусости?

Брис блестящими глазами смотрел на Тегола.

– Думаю, да, – ответил Тегол. – И от них мы получили урок жизни. Ты выбрал королевскую гвардию, а теперь роль поборника. Тут долг тебя не достанет. Что касается Халла, он ушел – от золота, от его смертельных ловушек – и искал славы, спасая людей. И даже когда не получилось… Ты можешь представить себе, что Халл пойдет на самоубийство? Трусость отца была предательством, Брис.

– А ты, Тегол? Какой урок извлек ты?

– Разница между мной и матерью в том, что у меня нет ноши. Нет детей. Так что, брат, думаю, я достигну того, чего не смогла достичь она, несмотря на любовь к отцу.

– Тем, что носишь лохмотья и спишь под открытым небом?

– Восприятие укрепляет ожидания, Брис. – На лице брата мелькнула сухая улыбка.

– Допустим. Но Герун Эберикт не так обманут, как ты полагаешь. Как был, признаюсь, обманут я.

– До сегодняшней ночи?

– Да.

– Ступай домой, Брис, – сказал Тегол. – Сэрен Педак прикрывает Халла и будет прикрывать, как бы она ни относилась к тому, что он намерен сделать. Она не может удержаться. Даже у гениев есть слабости.

Снова улыбка.

– И у тебя, Тегол?

– Я говорил вообще. Я всегда исключение из правил.

– И как тебе удается?

– Так я сам устанавливаю правила. Это моя частная игра, брат.

– Во имя Странника, иногда я начинаю тебя ненавидеть, Тегол! Послушай, нельзя недооценивать Геруна Эберикта…

– Геруном займусь я. Теперь вот что. За тобой следили?

– Я не подумал. Видимо, да. Думаешь, наши голоса были слышны?

– Нет – через завесу, которую Бугг устанавливает перед сном.

– Бугг?

Тегол похлопал брата по плечу и повел к люку.

– Он не всегда совершенно бесполезен. Мы находим скрытые таланты – это неиссякаемый источник удовольствия. По крайней мере, для меня.

– А не он ли бальзамировал родителей? Его имя…

– Да, Бугг. Там я впервые встретил его и сразу заметил отсутствие у него перспектив. Вход можно разглядеть только с одного места, и ни с какого другого, Брис. И обычно нельзя подойти, чтобы тебя не заметили. А тогда – погоня, а это неприятно, и, скорее всего, не убежишь. Тогда придется убивать. И не на дуэли. Просто казнь. Готов?

– Конечно. Но ты сказал, нельзя подойти, чтобы…

– А, да. Я забыл упомянуть наш туннель.

Брис замер.

– У тебя есть туннель?

– Надо же загружать Бугга работой.

В пяти шагах от затененного участка стены склада, где только и можно было спрятаться, наблюдая за дверью дома Тегола, Брис Беддикт остановился. Глаза привыкли к темноте, и он убедился, что там никто не прячется.

Но ощущался запах крови – металлический и густой.

Достав меч, он приблизился.

Ни один человек не остался бы в живых. Черная лужа протянулась на мостовой, лениво растекаясь по трещинкам между булыжниками. Горло распороли и ждали, пока стечет кровь, прежде чем забрать труп. След был четко виден: две борозды от пяток, мимо стены склада, за угол – и с глаз долой.

Финадд подумал – не пойти ли по следу.

А потом увидел отпечаток ноги, оставшийся в пыли, и передумал.

След ребенка. Босого. Утащившего мертвеца прочь.

В каждом городе есть мир ночных обитателей, играющих ночью в собственную игру хищника и жертвы. Брис знал, что это не его мир, и не желал погружаться в его тайны. Эти часы принадлежали Белому Ворону и открывались лишь ему.

Брис повернулся и зашагал во дворец.

Похоже, грозный мозг брата не бездельничал. Его безразличие – всего лишь уловка. А значит, Тегол очень опасен. Слава Страннику, он на моей стороне…

Он ведь на моей стороне?

Старый дворец, который скоро совсем оставят ради Вечного дома, стоял на осевшем холме, в ста шагах от берега реки. Оставшиеся участки высокой стены показывали, где была когда-то ограда – от дворца до реки; тут разнообразные постройки были отделены от остального города.

Эти постройки появились еще до основания Первой империи. Возможно, сами строители почитали эти земли почти священными, хотя, конечно, для колонизаторов не было ничего святого. Также возможно, что первые летери обладали более полным тайным знанием – давно утерянным, – которое заставило их воздать честь жилью яггутов и одинокой, странной башне в центре.

Истина осыпалась вместе со стенами ограды, и невозможно было найти ответы в пыли раскрошившегося раствора и хлопьях осыпавшегося шифера. Место, хотя уже и не огороженное, никто не посещал – по привычке. Сама земля ничего не стоила – в силу королевского указа, шесть веков назад запретившего разрушать древние постройки и строить на их месте. Любая попытка оспорить указ в итоге даже не доходила до суда.

Ну и хорошо. Опытные метатели плиток Обителей понимали значение приземистой покосившейся башни и заросшего двора. И жилищ яггутов, образцов Обители Льда.

Учитывая открывшиеся перспективы, Шурк Элаль была настроена уже не так скептически, как прежде. Участок вокруг потрепанной серой каменной башни манил к себе мертвую воровку. Здесь родня, хотя и не по крови. Нет, это семья немертвых, не способных или не желающих отдаться забвению. Для погребенных в комковатой, глиняной почве вокруг башни их могилы стали тюрьмой. Азаты не отдавали своих детей.