Страница 2 из 19
Затем последовала мощная контратака подошедшего резерва, и Даву отступил по всем пунктам. Конница генерала Дохтурова, прорываясь сквозь сугробы, добралась до городского кладбища.
– Чьи это полки? – возмутился Наполеон, разглядывая едва видимые в метели тени. – Почему отходят?
– Они не отходят, ваше величество, они атакуют! И это русские! – пригляделся к несущейся конной массе Бертье. – Сейчас наши, кажется, славно паникуют!
Императора спасла контратака его шурина Мюрата. Но и Мюрат далеко не продвинулся. Его конники застряли в глубоком снегу и повернули обратно.
– А это кто наступает так вразброд? – показал раздраженно Наполеон Бертье куда-то влево, где едва виднелась бесформенная толпа устало бредущей пехоты. – Неужели опять русские? Надо их достойно встретить!
Бертье пригляделся в зрительную трубу.
– Встречать их не надо! Они не наступают, а отступают!
– Но кто это?
– Это ваша старая гвардия, сир!
– Не может быть! Моя гвардия никогда не отступает! Передайте мне трубу!
В окуляры увеличительных стекол Наполеон отчетливо увидел, как бегут его усачи в высоких медвежьих шапках.
– Победы сегодня уже не будет! – сказал император мрачно. – Теперь остается только рассчитывать на ничью!
Поздно вечером сражение прекратилось само собой. Потери сторон оказались примерно равными.
Наполеон был мрачен от доложенных справок по погибшим. Почти тридцать тысяч для одного дня – это уж слишком!
– Захвачены ли знамена? – спросил он, чтобы хоть немного поднять себе настроение.
– Нет, сир!
– А пушки?
– Тоже нет, сир!
– Ну а пленные?
– Ни одного!
– Что же я буду сочинять для бюллетеня в Париж? – раздосадовано топнул ногой император. – Ради чего я морю голодом и морожу здесь своих ворчунов?
В ставке Беннигсена тоже совещались. За продолжение боя на следующий день были храбрые Багратион и Ермолов. Осторожный Петр Толстой предлагал дать армии передышку. Беннигсен решил отходить.
Сражение при Эйлау было еще одной почетной ничьей! Впрочем, современники справедливо оценили Прейсиш-Эйлау, как важный стратегический успех русской армии. Да и Беннигсен доносил об обоих столкновениях в Санкт-Петербург как о своих несомненных победах. Благодарность радостного Александра не знала предела. После Пултуска Беннигсен сразу же стал главнокомандующим, а после Прейсиш-Эйлау получил звезду и ленту Андрея Первозванного с двенадцатью тысячами рублей пожизненной пенсии. «На вашу долю выпала слава победить того, кто еще никогда не был побежден», – восторженно писал российский монарх убийце собственного отца…
В боевых действиях наметился перерыв. Противники отогревались по теплым избам, дожидаясь весны, чтобы продолжить спор сызнова.
Российское общество, прознав об Эйлау, ликовало.
– Это припарка французишкам за Аустерлиц! – смеялись все, радуясь известию. – То ли еще будет впереди, намнем бока якобинцам!
Как всегда в подобных случаях, разразился одой Державин. На этот раз она звалась иносказательно «Персей и Андромеда». Наполеон в ней был представлен серпкогтистым и двурогим саламандром. Насмерть же его поражал отважный русский витязь… Беннигсен.
В Париже исход Эйлауского сражения тоже отмечали как свою несомненную победу. В Нотр-Дам де Пари был даже отслужен благодарственный молебен «Те Deum».
В частных письмах все свои неудачи французы сваливали на… грязь и морозы. Сам же Наполеон тем временем переживал бурный роман с полькой Марией Валевской.
Пока один император предавался любовной неге, второй изо всех сил торопился на войну. После Эйлау Александр I сразу засобирался к своей армии. В Митаве он посетил жившего там короля-эмигранта Людовика XVIII.
– День, когда я водворю вас на престол, будет счастливейшим моим днем! – сказал российский император экс-королю при встрече.
– Как вас здесь содержат? Не обижают ли? – поинтересовался затем он у толстогубого обжоры «бурбона», известного всей Европе своим иезуитским талантом плести тончайшие интриги.
– Все хорошо, мой дорогой брат, – вздохнул Людовик, колыхая бездонным чревом. – Но мало хороших вин!
– Это вполне исправимо! – успокоил приживалу Александр. – Поговорим о политике. Я хотел бы, пользуясь случаем, получить от вас гарантии будущей дружбы наших государств!
– Не рановато ли? – удивился обжора-интриган.
– Уже нет! Наполеон будет скоро мною уничтожен и низвержен в ад! А потому я хочу знать, что вы думаете в отношении нашего будущего альянса? Что касается меня, то я хотел бы видеть вас своим союзником в достижении своей главной политической цели!
– Какой же?
– В занятии Дарданелл!
– ?!!
– Вы еще раздумываете? – поднял недоуменно бровь Александр.
– О нет, нет! – торопливо ударил себя по жирным ляжкам Людовик. – С моим восшествием я тут же выступлю против Турции и сделаю все для обеспечения вашего владычества над проливами!
– Я нисколько не сомневаюсь в искренности ваших слов! – дружески улыбнулся августейшему беженцу Александр. – Вино же вам сегодня доставит лично мой обер-гофмаршал!
В предместьях заштатного городка Юрбурга Александр провел смотр гвардии, которую привел из Петербурга брат Константин. Преображенцы, семеновцы и измайловцы кричали «ура», рвясь в бой.
Туда же, к Юрбургу, притащился и униженный Фридрих-Вильгельм II, совсем недавно потерявший свою армию при Ваграме. Прусский король клял Наполеона и плакал о своей участи. Тронутый горем прусского короля, российский император сердечно обнял его. Оба залились слезами: Фридрих-Вильгельм – вспомнив об утерянной армии, Александр – жалея Фридриха-Вильгельма. Обнимая старого друга, Александр воскликнул:
– Не правда ли, ни один из нас двоих не падет один? Или оба вместе, или ни тот ни другой!
Вконец разрыдавшийся от жалости к самому себе, Фридрих-Вильгельм упал головой на плечо верного союзника:
– Вместе… Рядом… До конца…
Мимо окон с песнями шли один за другим пехотные батальоны:
Друзья-императоры долго стояли, обнявшись… Увы, как показывает история, клятвы монархов зачастую стоят не слишком дорого. Пройдет не так уж много времени, и тот же Фридрих-Вильгельм отправит свой корпус в составе наполеоновских войск в Россию, предварительно извинившись за это перед другом Александром…
После душещипательного общения с королем Пруссии Александр встретился и с Беннигсеном. Помня об Аустерлице, император поспешил сразу же заявить генералу:
– Я здесь гость, и никуда вмешиваться не намерен! Все повеления исходят лишь от вас! Я же буду лишь наблюдать и… вдохновлять!
– Какая великая честь для меня! – склонил голову хитрый Беннигсен.
Вечером император читал бумаги о ситуации вокруг Турции. Бумаги были безрадостные.
– Надо если уж не предотвратить войну с турками, то хотя бы оттянуть ее сколь возможно! – велел передать свой взгляд на южную проблему Александр. – Нынешняя истерия султана – результат французских происков! Нас хотят взять в сплошное кольцо! А потому здесь нам сейчас нужна только решительная победа!
Вокруг Юрбурга поднимались дымы бивуачных костров. Русская армия готовилась к новым сражениям с Наполеоном.
С началом войны с Турцией во главе нашей Дунайской армии был поставлен известный храбрец генерал от кавалерии Михельсон. В былые годы генерал прославился в Кагульской битве и в боях со шведами в прошлой Русско-шведской войне. Но по-настоящему имя Михельсона стало известно при подавлении Пугачевского бунта. Именно Михельсон нанес мятежникам последние сокрушительные поражения. Теперь же генерала предупредили сразу, чтоб рассчитывал лишь на свои собственные силы – никаких подкреплений ему не будет!