Страница 7 из 13
– Миша, что за прыжки? – поинтересовался «первый».
– Там мурена, – сам удивляясь собственной прыгучести отвечал Михаил, – и глубоко…
– Андрей, – «первый» повернулся к третьему помощнику, – давай вон туда станем. Заводи. Миша, якорь выбирай.
Шлюпку переставили на мелководье. Теперь уже все бродили среди кораллов, собирали ракушки и звезды самых причудливых окрасок и форм. А Вячеслав решил заняться подводной охотой. Он ходил, согнувшись и опустив голову в воду, а через стекло маски старался увидеть свою будущую жертву, для которой держал заряженное подводное ружье. Несколько попыток не увенчались успехом, поэтому Слава периодически выпрямлялся и натягивал пружину ружья. Пружина была тугая. И вот в какой-то момент…
– Ой! Ты что? С ума сошел? – раздался голос первого помощника.
Все, кто был близко, обернулись на возглас. «Первый» стоял в пол-оборота возле шлюпки – укладывал в неё свои трофеи – а возле его достаточно мощных ягодиц, натягивающих бардовые плавки, слева, из борта торчал гарпун. В пяти метрах стоял Слава с подводным ружьём. Трос между гарпуном и ружьём в руках Вячеслава недвусмысленно указывал на автора выстрела. Вид у него был и испуганный и растерянный одновременно:
– Алексей Николаевич, извините, – тихим голосом произнёс он, – пружину сорвало.
Расширенными глазами «первый» смотрел на те два сантиметра, которые могли круто изменить его жизнь, в плане разнообразия ощущений:
– Слава, ты зачем ружьё брал? Ты что не видишь куда стреляешь?
– Алексей Николаевич, ну я ведь не специально. Наверное, спуск подклинило.
– Я тебе сейчас объясню, что у тебя заклинило. Иди, выдергивай свою стрелу.
– Это гарпун, – поправил Слава.
– Да мне, что гарпун, что крюк, …хоть жук …всё равно. А ты молчал бы…вольный стрелок Робин Гуд. Счастье твоё, что промахнулся,– «первый» оглядел собравшихся моряков и повысил голос,– Заканчиваем! Всем в шлюпку.
Через пять минут шлюпка уже опять тарахтела по направлению к теплоходу. Моряки за спиной «первого», подталкивая друг друга локтями, посмеивались, кося глазами на гарпун с солидным крюком, и на достойную мишень в бардовых плавках. А два человека были абсолютно серьёзны: Вячеслав был серьёзен печально, а Алексей Николаевич – задумчиво.
Жук 07
Утром Илья осматривал в бинокль территорию залива. Было пасмурно. Вся вчерашняя яркость природы потускнела. Вода стала серая, конечно, не такая стальная, как в северных морях, но всё равно ушла бирюза. Вдали на берегу тропическая зелень в легкой туманной дымке была смазана, не позволяла различить отдельные деревья, стала однородной полосой серо-зелёного над серым. И печалило небо. Ночь была давяще-чёрная. Луны не видно, как и ни одной из мириадов звезд. С востока небо не розовело, а скорее серело, хотя и стали слегка различаться контуры облаков. Сезон дождей только начинался. Легкий ветер не был прохладным, но и уже не жарил нагретой сауной – просто чувствовалось его присутствие.
– Сан Саныч, – Илья зашел в штурманскую, – к нам какая-то лодка от берега. Грузчики наверное.
Старший помощник разогнулся – он делал запись в журнал – и посмотрел на часы:
– Шесть тридцать шесть… Рановато. Может руководство порта, по грузу? Дай-ка бинокль… Нет, не похоже. Спустись к ним, спроси что нужно. Трап только не давай. Сначала узнаем, кто это и что хотят. А я пока капитану доложу, – и он взялся за трубку телефона.
Илья быстро прошел на главную палубу ко второму трюму и, облокотившись о фальшборт, стал ждать, когда лодка подойдет ближе. Солнце уже поднялось над горизонтом, и сквозь облачность был виден белый круг, а небо стало светлым. Видимость соответствовала семи часам утра в любой стране мира. В лодке находилось человек двадцать африканцев, одетых пёстро, но бедно – голыдьба, а может и пираты, хотя оружия не видно. Лодка была из тех, которые называют «калоша», развалина без какой-либо морской грации, плывущая на честном слове. Тем не менее, двигатель её тарахтел уверенно и за кормой был виден весёленький бурун от работающего винта. С мостика за приближающимися наблюдали уже вместе и старпом и капитан. На лодке заметили, что на судне их обнаружили, вскочили, замахали руками, некоторые поднимали корзины.
– Фрэнд, ченч, – крикнул высокий негр в когда-то розовой рубашке без ворота, вероятно, он исполнял обязанности штурмана или матроса и показал трос, мол, прими.
– Что там?– с мостика спросил старпом,– Что хотят?
– Похоже, меняться желают, – громко ответил Илья.
– Что? Не слышу, – старпом чуть перевесился через ограждения мостика.
– Меняться приехали, – громче крикнул Илья.
Капитан рассматривал лодку и её пассажиров в бинокль, затем что-то сказал старпому.
– Илья, – крикнул Сан Саныч, – прими конец. И будь пока там, никого не пускай.
– Давай, – махнул африканцу Илья и ловко поймал брошенный трос.
Закрепил на ближайший кнехт. Посмотрел, поднявшись повыше, через борт в лодку – действительно, полно ракушек, ткани пёстрые, рыба, небольшой крокодил, барабаны, шкуры…– всё как обычно, местная экзотика.
Негры все вместе кричали, поднимали свои «ценности», махали призывно руками, видимо, требовали спустить им трап. «Хорошо, что борт высокий, не залезут», – подумал Илья, делая знаки, что не будет трапа и … «спокойно всем».
Через некоторое время на палубу стали выходить члены команды:
– Что там такое? Что за шум? Что за пентосы? Что хотят? – Илья еле успевал отвечать на вопросы.
А потом началось…
– Сколько? Давай вон ту? Мыло бери. Ту сигаретс. Не, это не надо, вон, рядом…
За борт были брошены несколько линьков, по которым передавались ракушки и барабаны в одну сторону и блоки сигарет, и пакеты с мылом в другую. Некоторые передавали старые рубашки, которые тоже пользовались спросом. Всё было относительно спокойно до момента, пока на палубе не показался электромеханик.
– Что за базар? – он перегнулся через борт и сразу же заметил громадную ракушку. Ракушка была хороша: сложная закрутка напоминала одновременно и коралл, и звезду, и мистического моллюска или даже двух, сцепившихся в жестокой схватке; цвета менялись от белого до шоколадного, перетекающих друг в друга и рисующие полосы с тенями и двойными контурами; спираль ракушки сначала расширялась, бугрилась выступами, образовывала розовую «пещеру», блестящую перламутром и украшенную пятью длинными наростами по краю, и потом опять сходила «на нет». И это только то, что было видно с высоты в шесть метром.
– Вон эту хочу, – закричал Палыч, указывая пальцем, – Это моя. Я первый заметил.
Десяток моряков неободрительно посмотрели на него – ишь ты, умник какой, пришел позже всех и сразу лучшую ракушку «застолбил». А Палыч не унимался:
– Эй, кто там. Вон та ракушка сколько стоит? Понимаешь? Каракола. Вон, большая – и он показывал руками размер в полметра. Хозяином красавицы-ракушки оказался достаточно упитанный африканец, который сидел возле двигателя и не принимал участия в торговле, во всяком случае, не кричал и не суетился. Если бы он не был чёрным, то напоминал авторитетного «цыганского барона», контролирующего работу своего табора, а может это и был местный вождь. Толстяк взял корзину с ракушкой и вопросительно посмотрел на Палыча. Электромеханик оживился:
– Да, она. Ты хозяин? Сколько? Рубашка? Сигареты?
Негр отрицательно покачивал головой.
– Две рубашки?
«Вождь» не соглашался.
– Джинсы, – крикнул Палыч.
При слове «джинсы» в лодке всё стихло, все смотрели на толстяка. Хозяин ракушки, чуть подумав, махнул рукой – давай.
– Я сейчас, – обрадовался Палыч, – одну минуту. Погоди.
И он быстро засеменил в каюту, через минуту он бежал обратно с новыми джинсами.
– О, смотри, – поднял он брюки над бортом. – Давай караколу. Привязывай корзину.
Негр помотал головой и жестом показал, чтобы джинсы ему передали первыми. Палыч во все глаза смотрел на ракушку.