Святославичи

- Вооружайся, князь!

- Собирай дружину!

- Станем крепко супротив черни! - вразнобой заговорили бояре.

Глеб глянул хмурым взором на мечи, кольчуги, шлемы и резко поднялся со стула:

- Вы что, хотите Новгород кровью залить! Где Олекса? Почто он не привел ко мне волхва?

- Убит Олекса, княже, - мрачно ответил Гремысл. Глеб на мгновение онемел, а затем твердым голосом промолвил:

- Поднимай дружину, Гремысл. Коней не брать, пешком пойдем.

В отличие от своих дружинников Глеб вышел из покоев в обычном княжеском облачениии: сиреневой длинной свитке с пурпурным оплечьем и такого же цвета узорной широкой полосой, идущей через грудь от шеи до самого низу. Поверх князь набросил легкий плащ - сагиум. На голове - круглая соболья шапка с парчовым верхом. Оружия у Глеба не было.

- Неужто так к толпе пойдешь, княже? - с изумлением спросил кто-то из бояр.

- Як подданным своим иду, а не к ворогам, - с достоинством ответил Глеб.

Князь вышел за ворота. За ним, толкаясь, ринулись дружинники и вооруженные слуги. Бояре со своей чадью немного приотстали.

Грозный гул многотысячной толпы доносился до Ярославова дворища.

- В уме ли князь-то наш? - спрашивали бояре Гремысла. - Неужто хочет он благими речами утихомирить буйных новгородцев?

- Философ, - с саркастической усмешкой отвечал боярам Гремысл. - Для него словеса важнее мечей.

Торговая площадь была похожа на людской муравейник. Со все городских концов сюда стеклись сотни ремесленников и подмастерьев, смешавшись с толпой из мелких торговцев, грузчиков, рыбаков с Волхова и смердов из близлежащих сел.

Посадник и тысяцкий, безуспешно пытавшиеся угомонить народ, бросились к Глебу в надежде, что его слово возымеет свое действие на людей. Новгородцы уважали своего князя за его щедрость и храбрость в сече со Всеславом.

Глеб поднялся на возвышение.

Море из людских голов, колыхавшееся перед ним, не смутило, а, наоборот, вдохновило его на благородный поступок. Какой? Он еще сам не знал.

Речь Глеба потекла, насыщенная риторическими оборотами. Князь говорил толпе, что государство - есть гармония, и образцом личного поведения каждого гражданина должна быть добродетель. Истинная же добродетель возможна лишь в гражданском коллективе. Однако Глеб с изумлением заметил, что слова его не доходят до слушателей. Гул на площади нарастал и грозил перейти в гневный рев.

Глеб умолк, пытаясь разобрать по отдельным выкрикам, чего, собственно, хочет народ.

Народ хотел хлеба, изгнания из Новгорода попов и некоторых бояр и лихварей. Князь понял, как перестроить свою речь, и уже набрал в легкие воздуха, как вдруг увидел возмутителя спокойствия - волхва. Его несли на руках несколько дюжих новгородцев.

Возвышаясь над головами людей, волхв что-то выкрикивал, тыча пальцем в князя и бояр, потом замахал руками, зовя народ за собой. Космы длинных русых волос растрепались, и из-за этого Глеб не смог разглядеть его лицо, зато хорошо разглядел одежду, сшитую из облезлых заячьих шкурок. Народ валом повалил за кудесником, который быстро удалялся по улице, ведущей к мосту через Волхов, восседая на плечах и руках своих добровольных носильщиков.

- Вот вам и новый Иисус Христос! - смеялись бояре.

- Куда эти дурни потащили волхва?

- К подворью епископа. Слыхали, как язычник ругал владыку!

Глеб спустился по ступеням с возвышения и мрачно поглядел на свою дружину. Бояре примолкли.

- Выручать надо епископа, - сказал Гремысл. Глеб кивнул.

- Идем на Софийскую сторону.

На площади у Софийского собора было столпотворение! Люди напирали на бледного епископа, стоящего у главных врат храма в золоченой ризе с большим крестом в руке. Позади владыки стоял весь причт собора: дьяконы, священники, певчие, пономари… Несмотря на бледный вид, владыка Феодор бросал на толпу гневные взгляды, его зычный голос далеко разносился вокруг:

- Имеющий уши да услышит! Блаженны миротворцы, яко они сынове Божий нарекутся! Блаженны милостивцы, яко они помилованы будут! Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога!..

Волхв, стараясь перекричать епископа, бегал перед плотными рядами своих приверженцев, тряся всклокоченной бородой и размахивая руками. Его демонический голос завораживал толпу:

- Был человек Христос, и убили его нечестивые люди, а после сожгли прах его и развеяли по ветру, но сказали, будто вознесся он на небо. И лжесвидетельствовали повсюду и совращали людей с пути истинного, молвили, вот вернется Христос на землю и наступит Суд Господень. Провозглашен был и год, и месяц, и день сошествия Христа с небес, но не случилось сего, и черноризники толковали сие, мол, не пускает Господь Христа на землю за грехи людские…

- Припадаю к тебе, Господу Богу и Творцу, во Святой Троице Единому, славному и поклоняемому, не гневайся на неразумных новгородцев, по неразумию своему впадающих в ересь и грех! - выкрикивал епископ, подняв крест над головой. - О них жалея, вину за сие на себя беру, Господи, и имею волю каяться! Великий Боже, помоги им, со слезами смиренно молю тебя. Прешедшие же прегрешения неразумных чад твоих милосердием твоим прости их, и избавь от злых сил, глаголящих хулу на тебя!..

- Испокон веков земля эта принадлежала нашим старым богам, - кричал язычник, - получая жертву от людей, боги дарили им тепло, дождь и обильный урожай. За свое благодеяние ни Хоре, ни Белее, ни Ярило не требовали каменных храмов для себя, не заставляли людей поститься, не изнуряли их ночным бдением себе во славу. Чудеса же творили всегда и всюду! Я посланник старых богов, могу через Волхов пройти как посуху. Могу солнце затмить. Наслать на землю дождь из золотых монет. Хотите ли вы это увидеть, люди добрые? Тогда убейте епископа и всех попов иже с ним и узрите чудеса великие!

Дружина Глеба подоспела в тот момент, когда наиболее отчаянные из новгородцев уже подступали к епископу, пятившемуся от них и заслонявшемуся золотым крестом:

- Прости их, Господи, не ведают, что творят… Прости их, Господи!..

Княжеские дружинники загородили владыку и прочих священников своими щитами. Наконечники склоненных тяжелых копий немного остудили толпу, возбужденную речами волхва.

Однако требование князя разойтись народ не выполнил.

- Прикажи, княже, лучникам пустить по стреле. Живо одумаются, лиходеи! - посоветовал Гремысл.

Глеб нахмурился:

- Стрелять по безоружным!

- Да коль эти безоружные всем скопом навалятся, несдобровать нам, княже, - промолвил Гремысл.

По лицам бояр Глеб видел, что они ждут от него приказа обнажать мечи и разогнать толпу силой. Но совладают ли четыре сотни пусть и хорошо вооруженных людей с несколькими тысячами горожан? Устраивать побоище Глебу не хотелось.

Владыка Феодор, видя нерешительность князя, со вздохом промолвил:

- Истинная ценность поступков будет решаться не нами, княже, но высшим из судей. Не всякое зло во зло делается.

Глеб вздрогнул и в упор посмотрел в лицо Феодору: он понял намек.

Епископ не отвел глаз, тихо добавив:

- Я велю послать за моим полком.

Во владычный полк входили три сотни молодых гридней, в основном купеческие и боярские сыновья, в обязанности которых входило охранять епископские палаты, а также новгородский детинец.

Значит, все-таки побоище? Сам епископ благословляет на это!

Князь мучительно колебался. Затем, приняв решение, он подозвал к себе Гремысла, вынул у него из-за пояса чекан, богато украшенный чернью, и спрятал у себя под плащом.

- Не спеши за ратью, владыка, - промолвил Глеб, осеняя себя крестным знамением, - ибо сказал Иисус: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за меня. Будет вам награда за это на небесах». Я один встану за всех вас и да поможет мне Господь!

Епископ и бояре, видя, что князь собрался в одиночку идти к народу, перепугались.

- Головой рискуешь, княже. Чернь ныне что бык разъяренный! Остерегись!

Глеб был непреклонен.