Святославичи

Георгий с ироничной улыбкой посмотрел на Изяслава, повернулся и пошел прочь, горделиво неся свою седовласую голову в черной камилавке[110]. Священники последовали за митрополитом.

Гертруда, вошедшая в трапезную, застала мужа на коленях на полу, собиравшего раскатившиеся монеты. При этом Изяслав тихонько приговаривал:

- Да простит мне Господь прегрешения мои!..

Гертруду это зрелище не столько удивило, сколько обрадовало. Она стояла за дверью и слышала посрамление Изяслава из уст митрополита, душа ее при этом трепетала от радости. И вот, после услады слуха, княгиня получила усладу глазам: Изяслав ползает на четвереньках почти у ее ног.

«Я наполовину отомщена!» - торжествующе подумала Гертруда.

- Грешник собирает свои грехи, - язвительно промолвила Гертруда.

Изяслав умолк и поднял голову, в этот миг на него обрушился громкий смех. Князь почувствовал гнетущий позор унижения и поспешно вскочил на ноги. Лицо его еще больше раскраснелось от злости.

- Так это ты призвала сюда всю эту братию! Гертруда стояла перед ним в вызывающей позе.

- Положим, я. Что плохого я сделала? Изяслав ничего на это не смог ответить и лишь с еще большей злобой прошипел:

- Попомнишь ты у меня!

* * *

Гертруда намеревалась, когда Изяслав с войском покинет Киев, тайно начать переговоры с сидевшим в темнице Всеславом. Княгиня была настроена решительно. Она задумала извести пленного князя ядом, если ей не удастся склонить его на свою сторону либо если он затребует слишком многого. От мертвого Всеслава пользы, конечно, никакой не будет, но и вреда тоже. Потом этим же ядом можно будет отравить и Изяслава, но сначала нужно склонить его на изменение некоторых статей в «Русской Правде».

Озабоченная этими мыслями, Гертруда заснула поздно. Ей не удалось договориться с Людеком о свидании, но он пришел без приглашения, тихонько постучавшись в дверь перед самым рассветом.

Гертруда проснулась и впустила его. Она была сонная и вялая. Отдаваясь своему любовнику, она почти дремала, не отвечая на его поцелуи и не пытаясь распалить свою страсть. После мучительной ночи с мужем княгиню клонило в сон. Она покорно отзывалась на все желания Людека, сама не подозревая, насколько прелестна в своей расслабленной полудреме с полузакрытыми глазами, локонами, упавшими на лицо, румянцем во всю щеку. Людек исчез так же внезапно, как и появился. Проснувшись на какое-то мгновение, Гертруда увидела, что обнимает подушку, а ей казалось, что Людек все еще с нею в постели.

Пробуждение княгини опять было поздним, вернее, ее растолкала Эльжбета. Зеленые глаза служанки были большими и испуганными.

- Что же ты спишь, тетечка, когда творятся такие дела!

- Дружина выступила? - лениво спросила Гертруда и зевнула. Ей так не хотелось просыпаться.

- Толпа освободила из поруба каких-то людей, брошенных туда за долги, - тараторила Эльжбета, - побила стражу, разгромила лавки резоимщиков на Подоле, богатого иудея Ерухима забили палками до смерти! Купцы и резоимщики бегут к нам на Гору. Князь послал воеводу Коснячко с дружинниками навести порядок в Нижнем Граде. Говорят, сейчас на торжище лютая сеча идет!

Сонливость Гертруды мигом пропала. Не хватало только, чтобы ее замыслы провалились-из-за вечно недовольной киевской черни! Ведь она предупреждала Коснячко, чтоб не давал простому люду оружие!

- Кликни служанок, Эльжбета, - вскакивая с постели, воскликнула Гертруда. - Живее! Чего расселась!

- Я недовольна Святополком, тетечка, - обиженно простонала Эльжбета и сделала вид, что вот-вот заплачет.

- Ах, голубушка, теперь не до того! - отмахнулась Гертруда.

Еще никогда Гертруде не приходилось видеть Изяслава в таком беспокойстве. У князя с похмелья разламывалась голова, а на него со всех сторон сыпались известия о бесчинствах толпы, советы, упреки бояр. Увидев жену, которая сразу потребовала объяснения происходящего, Изяслав раздраженно замахал на Гертруду руками и велел «убираться с глаз долой».

Настоящий переполох произвел Коснячко, который, вернувшись, возвестил, что люд валом валит в Верхний Град, что дружинников, данных ему князем, оказалось недостаточно, чтобы рассеять несметные толпы простонародья.

- Восставшие погромили житные мастерские. Захватили у оружейников больше тысячи готовых копейных наконечников, отняли у фризских купцов полтораста мечей, привезенных на продажу, кольчужный ряд пограбили, - перечислил Коснячко.

- Восставшие?! - встрепенулся сидевший на троне Изяслав. - Ты сказал, восставшие?..

- Ну да, - проворчал Коснячко, потирая синяк над бровью, куда ему угодили камнем. - Шалунами, что ли, назвать молодцев этих иль проказниками? Так от проказ этих Киев, того и гляди, кровью умоется, княже?

- Но почему? - тупо спросил Изяслав.

Он с самого раннего утра был настроен идти в поход на поганых и вдруг - восстание! Как будто без этого хлопот мало? Коснячко усмехнулся краем рта.

- Захотелось народу кровушки нашей попить, княже. Вот и весь сказ!

Изяслава такой ответ вывел из себя.

- Довольно чепуху молоть, боярин! - крикнул князь и хлопнул ладонью по столу. - Ступай и объяви народу мою волю. Пеший полк и дружина нынче же выступают в поход на поганых! Сбор войска на Оболони. Молебен через час, выступление через три часа.

- Да возможно ли, княже? - растерялся Коснячко. - Меня и слушать-то никто не станет!

- Ступай! - заорал Изяслав и длинно выругался. Коснячко побагровел, склонил голову и вышел.

Когда гридень открывал воеводе тяжелую дверь, в тронный зал ворвался многоголосый гул толпившейся в соседнем зале знати, сбежавшейся под защиту князя. Там собралось несколько сотен человек.

Изяслав окинул надменным взглядом думных бояр, восседавших в ряд на длинной скамье в своих длиннополых расшитых золотом одеждах. Их хмурые лица ему не понравились.

- А вы чего в пол уставились, советники мои? Что в мыслях своих таите? Я желаю знать.

Бояре заерзали на скамье. Никто не решался первым высказать в лицо князю всю правду, видя, как она неприятна ему.

- Боярин Микула Звездич, молви! - приказал Изяслав. Широкоплечий мужчина с рябым лицом и русой бородой поднялся со скамьи и глубоко вздохнул:

- Думается мне, Коснячко прав, княже. Речами народ не угомонить, тут надо действовать силой!

- Сядь, Микула, - недовольно бросил Изяслав. - Всемил Гордеич, молви!

- Коль уведем дружину из Киева, княже, пограбит чернь дома наши, жен обесчестит, - пробасил боярин Всемил, сжимая свои пудовые кулаки. - Вели, князь, дружине ударить на смутьянов, покуда они не вооружились как следует.

- Ох, князь, коль промедлишь, запоем Лазаря! - выкрикнул боярин Зерновит.

- Вы мне эти охи бросьте! - резко произнес Изяслав. - Все равно быть по-моему! Идем на поганых. Сегодня же, Чудин, подымай дружину!

Воевода с кряхтеньем поднялся со стула. Бросив виноватый взгляд на думных бояр, мол, ничего не поделаешь, надо исполнять, коль князем велено, Чудин зашагал к дверям.

Едва Чудин ушел, как в тронный зал ворвался княжеский дружинник.

- Черный люд прошел через Софийские ворота, - сообщил он, - многими тыщами валит ко дворцу!

Бояре заволновались, заговорили все разом:

- Некогда рассиживаться, княже! Сажай дружину на конь!

- За тыном не отсидимся, коль чернь уже на Горе!

- За мечи пора браться! За мечи!..

Изяслав пребывал в каком-то оцепенении, переводя взгляд с одного лица на другое.

Бояре требовал, умоляли его не терять попусту время.

Князь промолвил наконец, что нужно дождаться Коснячко. Ему ответили, что ежели воеводы так долго нет, значит, его убили и всех их ждет та же участь, коль они промедлят.

Изяслав переменился в лице:

- Убили Коснячко?.. Нет. Не может быть!

Заслышав звук боевой трубы, - это Чудин собирал дружинников возле конюшен, - Изяслав вскочил с трона и устремился к окнам, выходившим на площадь перед дворцам. Он решил, что дружина уже ринулась в сражение с народом.

[110] Камилавка - высокий бархатный головной убор.