Страница 3 из 47
Громлины спускаются на распростёртых крыльях, крылья их - молнии, выстроенные одна к другой в ряд, и рядов два - по двум сторонам спины. Форма тела у громлинов человеческая, подобны скульптурам, вырезанным из лазурита, сапфира. Подлетают к двум прозрачным скорлупкам, одну из которых и занимает перешедший. Охваченный синей аурой, он постоянно морфирует - то красный комок зародыша, то дитя, то взрослая особь. Наконец останавливается - фиксирует форму, фиксирует возраст.
- Мальчик, шесть лет, раса северная, - сообщают информационные ауры, информация переходит от членов Верхнего ареопага к членам Нижнего.
Человек тем временем поднимается, накреняя скорлупку, задирает голову и голова его разделяется, разлетается множеством призрачных копий. Полыхая синим, призраки врезаются в каменные тела громлинов, овладевают, и вскоре камень сражается с камнем. Сильфиды следят, обдумывают, обсуждают - мнения, мнения, мнения. Разделились они в тот же день, когда пророчество о переходе было услышано. Одни дали тому, кто придёт, имя Освободителя, другие же нарекли Разрушителем. Первые полагали, что человек придёт исключительно для того, чтобы освободить Альфалон, соединить с остальным миром; вторые считали, что он не столько освободит, сколько разрушит. И правы, похоже, оказались последние...
Будучи главой Верхнего ареопага, или Спектра, как чаще его называли, день свой Ярмида начинала с визита к прорицательным аурам. Отправилась и сейчас, следуя от одной энергоячейки к другой. Ауры представляли собой различной сложности энергетические структуры, располагались не только в Скинии, но и по всему Альфалону. Прорицательные были при этом одними из самых важных - нависая сетью над жерлом вулкана, собирали идущую от него информацию, перерабатывали, являя затем в доступном виде. От сегодняшней проверки Ярмида ничего особенного не ждала, ибо день равноденствия; одна из двух точек, в которые Пророк почти всегда дремлет. Так оно и оказалось - дремал, а значит и прорицания пустяковые. Но Ярмида и пустяки тщательно проверила, разбила по группам, лишь после этого в ареопаги отправились отчёты. У неё только так, иначе не может - быть на высоте всегда и во всём.
Лучше всего Верхний ареопаг, он же Спектр, виден с южного луча - луча Ваффы, откуда и правда предстаёт большим радужным пятном. Наблюдай за ним кто сейчас, да с фильтром, предназначенным уловить одну, и только одну сильфиду, увидел бы череду росчерков, собравшихся затем сплошной молнией - это и была Ярмида. Как только закончила с отчётами и вернулась на линию, почувствовала, что истощилась, потому проследовала на обратном пути через ячейку усиления, и ячейка отдала заряд, наполнила искрами силы. Куда же теперь? Может, в Стигму, главный город западного луча, где содержится человек с двумя именами, Освободитель-Разрушитель? А почему бы и нет, почему бы не испытать волю свою искушением? И от Скинии к Стигме протянулась молния - молния перехода.
Схватка продолжается, длится: к месту появления Освободителя-Разрушителя отправлена уже третья группа громлинов, но не справляются. Значит, пора вмешаться сильфидам, время пришло. Отряды, рассчитанные на подобный случай, были подготовлены сразу, лишь ждали приказа, и вот приказ отдан. Расположение у отрядов опасное, почти у самого массива, но здесь же и наиболее удобное место для передачи, укреплённое со всех сторон громлинами. Способные манипулировать гравитацией, пегасии принимаются за создание коридора, защищённого от ментальных искажений; тела их при этом меняются - то вырастают до невероятно огромных размеров, то сжимаются в точку. Вулкан Пророк отзывается ещё большим количеством лавы и пепла, ещё большим числом молний, особенно опасны из которых шаровые, долетающие и до лучей Альфалона. Вот одна из таких молний коснулась пегасии, лизнула кожистое крыло и покрытое чешуёй тело, и пегасия исчезает. Те же, что были с ней в связке, успевшие сократиться до точки, схлопываются в ничто, в пустоту, как будто и не было. На самом деле каждая такая точка - своего рода прокол, червоточина, готовая в любой момент распахнуться пастью, жадно сосущей материю. Потому на помощь приходят корпускулы, для которых подобные "истончения" хорошо различимы. Постоянной формы у этих переродившихся сильфид нет: то рой частиц плазмы, то световой силуэт, то растянутое, подобно змее, силовое поле. Как только все "истончения" запечатаны, готов наконец и коридор, и готовы, конечно же, те, кто им проследует - андрогинии. Этих сильфид Разделение изменило, наверное, больше всего: тело у них человеческое, но в одном совмещено два, мужское и женское. Соединены они, как если бы сплавили спинами: мужчина с одной стороны, с другой - женщина. Голова при этом одна, но с двумя лицами, руки без труда оборачиваются как в одну сторону, так и в другую, у ног двусторонний коленный изгиб и ступни тоже в две стороны.
Телепортация проходит удачно, но к месту сражения так просто не пробиться: наложившиеся одно на другое ментальные искажения оплели его, отгородили. Левитируя, андрогинии кружат над этим своеобразным клубком, ищут ниточку, за которую можно было бы потянуть, и вскоре такая находится. Оказавшись внутри, они разделяются - одни начинают устранять искажения, как бы бьют по вмятинам изнутри, другие усмиряют громлинов, третьи, и самые сильные, направляются к человеку. Перемещаясь телепортами, тот хохочет, посылает с рук молнии, замедляет и ускоряет время, растягивает и сжимает пространство. Андрогинии продолжают движение, не обращают внимания, и человек останавливается, а в глазах его, быть может впервые в жизни, появляется страх. Выкрикнув что-то злобно, человек раскручивается, от головы отделяются призрачные копии, но та из андрогиний, что возглавляет отряд, вскидывает руку, и все до одного призраки входят в неё. Тело сильфиды изламывается, появляется ещё две руки и ещё две ноги, но вот контроль возвращён, возвращена прежняя форма. Человек прекращает вращение, человек хочет портировать, вот только ничего не выходит, андрогиния же стремительно оборачивается и выплёвывает призрачную голову прямо ему в лицо. Теперь уже человека ломает и корчит, андрогинии подхватывают его, заключают в кокон белого света, несут прочь из клубка искажений. Позднее его доставят в Стигму, где уже подготовлена специальная камера, где будут изучать посредством аур, что и продолжается по сей день.
Перед камерой, этим великолепием, созданным совместными усилиями громлинов и сильфид, Ярмида почувствовала, как загорается, трепещет от предвкушения - не выдать, только себя не выдать! Ещё до появления человека знала, что придёт Разрушитель, никак не Освободитель, но знала также, что Альфалон с ним совладает, обуздает стихию. Оказалась ли права? Да, во многом, однако же не во всём. Но ведь и противоборство ещё не закончено, далеко не закончено! По аналогии с Первым Противостоянием, этой войной всех войн, Ярмида называла его вторым, или своим личным противостоянием.
Ауры соединяются, ауры влекут за собой, ауры переносят непосредственно в камеру. Пусть в виде проекции, но Ярмида проникает в каждое из тел человека, кроме высшего, словно снимает с него слой за слоем. Он чувствует, но не беснуется, как делал когда-то, не тянется к магии, от которой надёжно, очень надёжно отрезан, а уходит весь в высшее тело и неким непостижимым образом закрывается в нём. Есть ли решение? Да, есть, но кардинальное, оно же и искушение, которым Ярмида почти весь последний год отягощена - вселиться.
[3]
2423 год от Разделения, за декаду до летнего пика
Как и прочие их поселения, Стожар, главный город пегасий, большей частью составляли колонны - исполинские, под самое небо. Конструировали и возводили их громлины, но в систему соединили уже сами пегасии. Основной элемент этой системы - гравитационные кольца, обращённые вокруг колонн, закреплённые на том или ином их уровне. Кольца пересекаются, по кольцам взбегают спирали и прямые пути, на кольца опираются линии ускорения и замедления. На них же нанизаны почти все здешние здания, подобные в медленном своём вращении астероидам, притянутым большой планетой. В одном из таких "небесных тел", в виде растянутого в ширину цилиндра, и встретились три переродившихся сильфиды и одна истинная, или Спектр четырёх, как они сами себя называли. То была власть, истинная власть Альфалона.