Галактический консул

2

— Повторить? — спросил Грачик и протянул руку к пульту видеала. На руке сквозь тугую черную шерсть проступала сложная многоцветная татуировка.

— Не надо, — пробормотал Костя. Ему было стыдно. — Ни к чему это теперь.

— Как оно там, в потустороннем мире? — полюбопытствовал Грачик. Старина Харон держит извоз как прежде?

— Твои промахи, полагаю, очевидны тебе самому, — произнес Михеев. Он сидел в кресле — лысый, огромный, в обширных белых брюках и бесформенной, пятнистой от пота распашонке. Развалившись так, что руки свисали через подлокотники до полу, а ноги простирались на всю комнату. И весь он разительно напоминал собой выброшенного на берег осьминога. — Впрочем, что я говорю! Будь они тебе очевидны, ты по крайней мере притворился бы, что намерен их избежать… Итак, первое. Когда не хочется производить много шума, следует ходить босиком. — Михеев с ощутимой натугой приподнял одну ногу и выразительно покрутил ступней в плетеной сандалии. — Предварительно остановив потоотделение на подошвах. Особенно по галечнику. Особенно когда ждешь ловушек. Вроде той воронки.

— Особенно когда кругом звиги, — вставил Грачик, ухмыляясь в мушкетерские усики. — Да такие голодные.

— Второе. Предупреждали мы тебя, что непременно будут сюрпризы?

— Предупреждали, — буркнул Костя, потупясь. — А я, может быть, не умею останавливать потоотделение.

— Ну так бы и сказал звигам: мол, не обессудьте, ребята, не умею. Ты… как бишь тебя… Кратов, даже не почувствовал за спиной второго звига. Хотя знал, что он обязательно будет. А ведь он буквально сверлил тебя своими гляделками. В мыслях он уже убил тебя, сожрал и переварил. Лишь то обстоятельство, что это был звиг-вассал, помешало ему прихлопнуть тебя сразу. А так он предоставил тебе возможность посостязаться со звигом-сюзереном в быстроте реакции. Звиги — существа бесхитростные, честные охотники, подлости в них нет.

— Кстати, и реакция у тебя тоже неважная, — заметил Грачик.

Костя сидел красный, как маков цвет. Ему казалось, что сейчас рдели даже пятки, которые подвели его с потоотделением, будь оно неладно. Никогда прежде он не сознавал себя таким неуклюжим дураком, как сейчас. Он готов был провалиться сквозь землю.

— У меня, может быть, лучшая реакция на всем курсе, — наконец выговорил он с обидой. Чтобы хоть как-то возразить.

— Посмотрите на него! — захохотал Грачик.

— Малыш, — с нежностью произнес Михеев. — Как бишь тебя… Никогда не произноси таких слов в присутствии звездоходов. Мало того, что реакция сама по себе не есть большое достоинство. Тоже, нашел предмет для гордости — физиологическую характеристику организма! Еще похвались, что у тебя отличный утренний стул… Я уже старый. Меня давно списали из Звездной Разведки. И даже в лучшие годы я не рисковал заигрывать с двумя звигами на тропе охоты. Разве что нужда заставляла. Ну-ка, воздвигнись.

Костя медленно встал, оправляя рубашку.

— Вот тебе боевое задание, — продолжал Михеев. — Когда захочешь — не обязательно сейчас и даже сегодня — подними правую руку, выставь в направлении меня указательный палец и скажи: «Пуфф!» Если ты проделаешь это достаточно быстро и неожиданно, будем считать, что я убит.

— Можешь тогда съесть его, — потешался Грачик. — Переварить и удалить из организма.

— Пуфф! — сказал Костя.

Однако его указательный палец смотрел в потолок, потому что Михеева уже не было в кресле, где он только что лежал в лежку, словно раскисший моллюск. Михеев стоял вплотную лицом к лицу с совершенно уже ничего не соображающим юношей и заботливо, под локоток, направлял его правую руку вверх.

— Так, — проронил уничтоженный Костя. — Ясненько. Кому я могу заявить о своей профессиональной непригодности?

— Например, мне, — ответил Михеев, снова громоздясь в свое кресло. Садись-ка лучше, где сидел.

— Обиделся, — сказал Грачик. — Гордый! А чего ты пыжишься? Тебе когда еще будет двадцать лет, и ты пока что абсолютный нуль. Эмбрион! Даже с учетом твоей реакции. Тебе никто этого раньше не говорил? Ты, наверное, полагал, что мы полюбуемся твоей статью, хором закричим: «Ах, какой ты хороший!», посадим тебя в корабль и фуганем завоевывать Галактику? Эх, знать бы тебе, как меня драили здесь в свое-то время… Долго драили, пока вышел толк!

— Задницей по битому стеклу, — добавил Михеев. — Это сейчас что ни полигон — то курорт. Так вот, для справки, чтобы ты уяснил перспективу. Я, конечно, уже старик. Все меня и зовут за глаза «дед Михеич». Придет пора и ты будешь звать так же. А когда-то я был Звездным Разведчиком высшего класса. В нашей работе класс присваивается за знания, опыт и заслуги. Но еще существует градация по категориям. Вот категория-то и даруется за способности, что даны каждому от рождения, от Бога, от папы с мамой и развивались по мере продвижения к совершенству. В том числе за реакцию.

— И за отличный стул по утрам, — не упустил случая Грачик.

— У меня, к примеру, в пике формы была четвертая категория. А вот Грачик имеет второй класс, но третью категорию. Его учили и готовили лучше, чем меня. Я сам и учил.

— А первую категорию имеет лишь сам господь Бог, — сказал Грачик. Когда он тоже в пике формы.

— Сейчас ты… как бишь тебя… Кратов, являешься Звездным Разведчиком девяносто девятого класса девяносто девятой категории. Когда мы тебя пропустим через первую мясорубку, твоя категория, возможно, будет выражаться одной цифрой. И тогда мы станем учить тебя быть хорошим Звездным Разведчиком. И научим, если ты от нас не удерешь.

Грачик покосился на часы.

— Закругляйся, дед, — сказал он. — Мы потратили на него уже полчаса. Се грядет скоро очередной пожиратель звигов. С таким же гордо воздетым носом.

— Да, верно, — согласился Михеев. — В общем, так, Кратов. Парень ты неплохой, и реакция у тебя действительно приличная. Гнать тебя из училища никто не станет. Со временем из тебя проклюнется приличный звездоход. А через три дня будет тебе и всему вашему курсу упомянутая мясорубка за номером один. Планета Аид — у нас там полигон. Родным и близким скажешь, что отправляешься в турпоход.

— Надолго? — спросил Костя, потихоньку оживая.

— На три месяца. Все едино связи с Землей у тебя никакой не будет. Да и с нами тоже. Ну, вытащить тебя из передряги мы всегда сумеем. Но Аид это настоящая планета, а не психомодель, вроде Ущелья Звигов.

— Тренировка на выживание? — обрадовался Костя.

— Примерно. Перед десантированием ты пройдешь гипноблокаду и забудешь о том, что рядом есть взрослые дяди, готовые в момент опасности взять тебя под мышки и вынуть из пищевода нехорошего хищника. После Аида тоже будет гипноблокада и даже ментокоррекция. Потому что многое из пережитого тебе полезно будет забыть.

— Могу я знать содержание тренировки?

— Перед подружкой пофорсить?! — грозно взревел Грачик и тут же расхохотался.

— В общих чертах, — сказал Михеев. — Вспомни Ущелье Звигов. Ты не видел опасности, не был готов к ней. То есть, разумеется, ты ожидал подвоха, но уделял внимание больше себе, чем звигам. От того, что ты помнил о нереальности испытания и, выходит, был неверно ориентирован. А еще от того, что чувства твои спали. У человека их немножко больше, чем пять. Но в обычной обстановке они дремлют, над ними царит сознание, интеллект. А после гипноблокады они в тебе проснутся. И, верится, больше никогда не уснут.

Выходя из комнаты, Костя нос к носу столкнулся с незнакомым юношей, бритоголовым, в темных очках и белой накидке. Собственно, они встречались на приемных испытаниях, но как-то не возникало повода сойтись поближе.

— Извините, — произнес бритоголовый, придержав отпрянувшего Костю за локоть. — Ну, как там?

— Ничего, — сказал Костя. — Впечатляюще.

«Ни пуха ни пера, пожиратель звигов», — подумал он и с легкой завистью поглядел тому на ноги. Бритоголовый был босиком.